Падшие к небесам - Дмитрий Типаков

теперь раскинулась в трехмерном обличии. После светофора он свернул на первую улочку, секущуюся от магистрали. Адиль давно не колесил по здешним переулкам. За окном расползался броуновский паштет поселковой архитектуры. Засыпанные гравийкой дорожные оспины, рубцы бетонированных латок на раскисших тротуарах, бубоны застывшего раствора на стыках пристроек. Адиль начинал понимать, почему в его краях так много гор. Потому что любоваться красотой родной земли лучше свысока.

Остановившись неподалёку от сгорбленного дуба, одного из излюбленных рандеву дилеров и наркоманов, Адиль погасил фары и опустил кресло. Отголоски освещения с магистрали добавляли дереву мистический антураж. Казалось, что букли коры вот-вот разойдутся, ствол провалится, обнажив мертвенно-черную брешь и оттуда, разрывая провисающие волокна луба, выскачет Кристофер Уокен, дабы копытами возмездия затоптать самых обнаглевших гаишников. Или же смердящий предательством разбойник укроет в дупле горсть дукатов из общей доли, но перед этим как следует попыхтит, выгребая оттуда окурки, пакетики чипсов и сока, дырявые бутылки, ботинки, прокладки, памперсы, закладки и в результате потонет в выгребанной горе, так и не свершив свою тщедушную, подлую затейку.

Адиль представлял, как корни выползают из земли, заворачивая и утаскивая разбойника на корм живущей под деревом жабы, когда к его стволу прильнул один из местных хоббитов. Адиль погасил беломор и выкинул через заднее стекло. Через некоторое время помятому натуралисту составил компанию ещё один. Братья кумарио нарезали вокруг дерева десятый круг, на финише каждого лупая в телефон, когда мимо адилевого фольца проплыла копченая двенашка. Обоих как прицепом потянуло за машиной. Один из нариков сел вперед, второй присел на лавочку под деревом. Над панелью зажглась лампочка, высветив последние па братских рукопожатий совершенно чужих друг другу людей. Адиль дал им несколько минут на лицемерные прелюдии о делах и заботах друг друга и завел машину. Затем рывком подкатил к двенашке, перегородив проезд, и выставил на крышу игривый колпачок. Лавочка опустела в мгновение ока. Второй исчез так быстро, что Адиль не удивился, если бы обнаружил его на дереве мимикрирующим под ветку.

Следователь приспустил окно, помахал застывшему водителю и пальцем пригласил составить ему компанию, оставив на время пасажира тета-тет с его газами. Из машины, сияя цепочкой поверх болотной обтягивающей водолазки, вышел коренастый, но уже округляющийся мистер позитив. Он давно не видел Адиля, но его дымчатый пассат запомнил навсегда. Разведя руками с физиономией феи, застуканной на отправлении малой нужды, он, постукивая деревянными каблуками, направился к пассажирской двери иномарки.

– Ваша служба ведь в натуре не видна, – проурчал кайфовладелец, просовывая голову в открытую дверь.

– А то. Падай, Курбик.

– Не лицом вниз, надеюсь?

– Не, пока что жопой.

Курбан, один из самых трудолюбивых и доступных барыг на районе, заполз в салон и плюхнулся на сиденье, выгнав воздух из мягкой кожи.

– Не бзди, Курбик. Курбик Рурбик.

– Да это обивка твоя, начальник.

– Да не может быть. Че как бизнес? Растёт? В прямом и переносном смысле.

– Ну не так, чтобы, прям, растет, но не чахнет.

– Чъах не чахнет да? Короче, Курбан. Пробиваешь по всем своим – не продавал ли кто типу на черной копейке, четверке, четырке или девятке. Пятнадцать лет, короткая стрижка, глаза зелёные…

– Адиль, да никогда в жизни! Ты о чём говоришь, друг? Я любого своего берунка возле школы увижу – размажу там же.

– Ты дослушай, – отмахнулся от дешевой патетики собеседника Адиль, – Она с ним могла быть. Если вдруг вспомнят, то, как ещё раз пихнут ему, номера чтобы срисовали, понятно.

– Не вопрос.

– Всё – свободен. А то этот скопытица сейчас у тебя.

– Тебе не надо?

– Ну клацни бошку одну. Запах бодрый.

– Адиля, я сейчас её достану, у тебя стекла запотеют, я тебе говорю, – загоготал Курбан.

Адиль редко когда позволял своим мехам такое изобилие. Он предчувствовал, что сейчас человек, которого он ищет, пребывает в похожем состоянии. Это было что-то вроде попытки сжиться с уродцем, проникнуть в его больную голову. Наверняка, он не раз окидывал взглядом здешние окрестности, наблюдая за плутающими малолетками, которые нет-нет да и промелькнут в такой час, когда их сверстницы досматривают кино на СТС. Он представлял район как свои угодия, где он, как удалой шевалье, высматривает молодых лошадок, что бы открыть им их пегасову стезю. Он расправит им крылья, и вместе они взмоют высоко, попирая облака, туда, где им не нужен будет воздух. Они останутся ждать его там, в туниках лунного света, пока он не найдёт последнюю.

С горки была видна почти вся первухинская малоэтажная простыня, смятая, пропитанная очарованием, налета которого не избежать даже самым невзрачным городским панорамам после захода солнца. И только каланчи подсвеченных кислотной палитрой высоток коверкали весь ландшафт. Адиль сполз с капота, ещё раз вдохнул подсоленные литры вечерней прохлады и вернулся в машину.

24

Надирая в первый раз уши Адилю, когда мать обнаружила у него в носках сверточек с травой, отец делал это скорее, чтобы успокоить жену. Мать всегда верила в целебную силу затрещин, и не поняла бы мужа, если бы тот просто поговорил с ребенком. Когда отец, набивая его как лянгу и придавая ускорение, когда тот падал, дергая за ухо, препроводил в свой кабинет и закрыл дверь первокурсник юрфака Атилов был готов к отцовой фаталити. Но как только замок в двери щелкнул, отец сел в кресло и, закинув лодыжку на колено, принюхался к свертку. Усмехнувшись, он пренебрежительно откинул его на тумбочку и взглянул на Адиля то ли с жалостью, то ли с любопытством.

– Адиль помнишь, я тебе объяснял, почему трусость – это самый страшный из грехов.

– Да, папа.

– Повтори, пожалуйста, мальчик мой, что я говорил.

– Потому что она влечёт за собой остальные.

– Сын, с тем, что мать нашла у тебя та же история. Ты меня понимаешь?

– Отец я не для себя…

– Вот видишь. Ты боишься сказать мне правду, а теперь ты врешь родному отцу. И если я тебе поверю, ты воспримешь это как данность, что отца можно легко провести. А дальше ты перестанешь уважать меня. Пожалуйста, не разочаровывай меня, Адиль, – Отец постучал пальцем, который показался Адилю жестче арматуры, – Я прекрасно знаю, что это и к чему она тебя приведет. Это очень важный момент для тебя сынок. Хвала Всевышнему, что ты у нас такой дурачок, что пришел вчера пьяный и оставил свою «догонялку» в грязных носках, плюхнувшись на диван. Хвала Всевышнему, что мы обнаружили это сейчас, когда ты только начинаешь учиться.

Адилю казалось что если, на него сейчас вылить стакан воды, то комната заполнится паром,