Посвящение в герои - Сергей Зверев

Его поддержал Костя Мельников.

— А если ты такой грозный, — сказал он, обращаясь к охраннику, — что ж, давай, стреляй. Твой хозяин хочет получить выкуп за каждого человека. Вряд ли он тебя похвалит, если людей станет меньше.

— Шейх мне команду дал, перед ним и отвечать буду! — заорал бандит и в подтверждение своих полномочий пустил очередь над головами моряков. Однако стрелять в них все же не стал. Вместо этого что-то прокричал, обращаясь к обитателям деревни, и те показали в сторону одной из построек — самой жалкой и кособокой.

— Вон там будете жить, — заявил Хасан, обращаясь к пленникам. — Еду тоже там дадут. Женщина пускай вон в тот дом идет, там переоденется, будет жить и есть. С мужчинами ей общаться нельзя.

Мельников и Муравьев готовы были спорить и дальше, но Настя тихо сказала им:

— Не надо, не спорьте с ним. Пойдем, поедим, а там видно будет.

Моряки вошли в свою новую «гостиницу». Это была низенькая комната с земляным полом и двумя крошечными окошками, в которых не было стекол. Вдоль стен виднелись нары, посередине стоял грубо сделанный стол.

— Сарай — и есть сарай! — заключил Олег Резчиков.

Появилась женщина в цветастом балахоне; платок на голове закрывал все лицо, оставляя открытыми лишь глаза. Она внесла горшок с каким-то варевом и принялась раскладывать его в тяжелые глиняные миски. Варево выглядело и пахло весьма специфически.

— А это есть можно? — с сомнением произнес радист Юра Плотников.

Куликов по-арабски спросил у женщины, что за еду им дают. Он не слишком надеялся на ответ, однако, к его удивлению, женщина заговорила, хотя и запинаясь. Выслушав ее и задав еще несколько вопросов, старший механик объяснил остальным:

— Это каша из маисовой муки. Ее здесь все едят. Кроме нее местные едят еще сыр из верблюжьего молока и лепешки, изредка — баранину. Иногда удается подстрелить антилопу, ее мясо считается деликатесом. Рыба и птица считаются нечистыми, их не едят совсем. Поэтому здесь не держат ни кур, ни другую птицу. И они не умеют печь хлеб, к какому мы привыкли, — только лепешки.

В другое время моряки стали бы живо обсуждать странные кулинарные предпочтения сомалийцев, но сейчас за столом царило молчание — все устали, были подавлены, и говорить никому не хотелось. Кое-как поковыряли кашу и легли спать.

Утром Костя улучил минутку и первым делом увиделся с Настей. Девушка была подавлена еще сильнее, чем остальные моряки.

— Там, в Босасо, эта Сахра хоть веселая была, все со мной о чем-то говорила, а эти волками смотрят, — пожаловалась девушка. — И вечером все молча, и утром… Как так жить можно?

— Ничего, что-нибудь придумаем… — пробормотал Мельников.

Однако прошло утро, миновал и весь день, и стало ясно, что ничто в их жизни больше не изменится. В этот первый день в саванне произошло только одно событие: машины, на которых их привезли в деревню, отправились обратно. С ними уехал и «начальник конвоя» Хасан с двумя бандитами. Стеречь пленников остались трое охранников.

Тоскливо и безрадостно прошел и еще один день. Пленники не знали, чем себя занять. Больше всех мучились Женя Бабич и Володя Билибин. В конце концов они нашли выход: изготовили из дерева некое подобие костей и принялись играть в эти самодельные кости на щелбаны. Остальные слонялись без дела. Тут выяснилось, что Насте, в некотором смысле, повезло: местные женщины привлекали ее к работе по хозяйству.

На третий день Куликов заметил перемену в поведении Кости Мельникова. Молодой механик с утра крутился возле такого же молодого сомалийца по имени Шариф Ахмад: помогал ему выгнать овец из загона, а вечером загнать обратно, о чем-то с ним разговаривал. Удивленный поведением товарища старший механик после ужина (состоявшего все из той же каши) отозвал его в сторону. Они сели у ствола пальмы, и Куликов спросил:

— Слушай, ты чего вокруг этого Шарифа крутишься? Я чую, что это неспроста…

— Может, и неспроста, — неохотно ответил Мельников. — А тебе-то что?

— А то, что мы все здесь связаны, все друг от друга зависим. Скажи прямо, что надумал.

— Ясно, что! Не могу я сиднем здесь сидеть! — воскликнул Костя. — Кто, скажи, за нас этому Юсуфу платить будет? Правительство, что ли? Не верю я в это! Или мои родители? Нет у нас в семье таких денег! Я больше всего боюсь, что наши идиоты руководящие сообщат моим родителям, что нужен выкуп. Они ведь все отдадут, квартиру продадут… Только этих денег все равно не хватит, пропадут они! А начальство… Бросят они нас здесь, подохнем все в этой пустыне. Только я здесь сдохнуть не собираюсь!

— Бежать решил… — скорее констатировал, чем спросил Куликов.

— Да, бежать! Там, в Босасо, ты меня отговорил, да и времени не было. А тут его сколько угодно. Соберемся — и пойдем.

— И куда, если не секрет? Назад к морю? Чтобы сесть на прогулочную яхту?

— Валяй, издевайся. Посмотрим, кто последний смеяться будет. К морю идти смысла нет, это ясно. Надо идти на север, в Эфиопию. Там нормальная страна, есть наше посольство…

— А ты представляешь, сколько надо идти, чтобы туда добраться? — спросил старший механик.

— Километров триста, думаю, — отвечал Костя.

— А пятьсот не хочешь? Это только до границы! И автобусы с гидами тебя там не ждут! И как ты собираешься преодолеть эти сотни километров по саванне — без оружия, снаряжения, карты, а главное — без воды?

— Вот для этого я и стараюсь с Шарифом больше общаться, — зашептал Мельников, наклонившись к старпому. — Прежде всего — язык учу, чтобы можно было с местными разговаривать. Еще расспрашиваю, где что растет, что съедобно, а что нет. Какие звери здесь водятся, какие птицы. Какая местность вокруг. А главное — как воду найти.

— Ну, и каковы успехи? — скептически спросил Куликов.

— Ты заметь: я с ним всего один день общаюсь, — ответил Костя. — А уже двенадцать слов выучил. И про растения местные кое-что узнал. Вот еще недельку-другую побеседую с этим сыном степей, и можно начинать собираться. Кстати, он говорит, что скоро начнется сезон дождей — они будут идти каждую неделю. Местные в это время стараются собирать воду, запасают ее впрок. Но и тем, кто идет по саванне, напиться можно. Надо только бутылей побольше с собой взять.

— Значит, через недельку-другую… — задумчиво повторил старпом. — А как ты думаешь от охранников избавиться? Ведь они вдогонку отправятся!

— Без автоматов не отправятся, — усмехнулся Костя. — Я вот третий день за ними наблюдаю, и знаешь, что заметил? Что они большие разгильдяи! Если бы чеченцы, с которыми мне довелось повоевать, такими были, у нас бы и проблем не было. То уйдут куда-то, то спят, то сидят, в кости играют, а оружие в стороне валяется. Завладеть их автоматами ничего не стоит. После этого берем верблюдов — и вперед. Местным объясняем, что за животных им потом обязательно заплатят. Ну а будут сильно возмущаться — у нас будет «железный аргумент» в руках.

— А если Юсуф погоню организует? На машинах? — спросил Куликов.

— А откуда он узнает? — ответил Мельников вопросом на вопрос. — Сотовая связь здесь не работает, я узнавал. Спутникового телефона у нашего «шейха» тоже нет — пока не обзавелся. Пока эти горе-охранники доберутся до Босасо, пока Юсуф соберет людей — мы будем уже далеко. А записок по пути — куда дальше идти собираемся — мы ему оставлять не будем. Как он нас найдет? Саванна большая…

— А ты помнишь, что в Босасо не все согласились бежать? — не отступал старший механик. — И это в порту, где до свободы было пятнадцать минут быстрым шагом пройти. А здесь еще меньше желающих будет. Вот увидишь: пройдет еще неделя, и многие привыкнут к такому растительному существованию. Делать ничего не надо, есть дают… Кино, правда, не крутят, и еда, конечно, дрянь, но с голоду не умрешь. Так не лучше ли подождать, пока наши, в конце концов, не договорятся о выкупе?

— Может, кто-то и привыкнет, — кивнул Мельников. — Но только не я. И Настя не захочет оставаться — я с ней на эту тему уже беседовал. И Муравьев, и Олег Резчиков. Да большинство наших пойдут! А ты сам, Андрей Михалыч, как настроен? Ты согласишься на такое растительное существование?

— Вопрос сложный… — задумчиво сказал Куликов. — Сидеть здесь, конечно, — тоска смертная. Тем более если побег состоится, оставшимся еще хуже условия сделают. Но и твой план — сплошная авантюра. Как будем людям в глаза смотреть, если заведем их куда-нибудь не туда, да еще погоня догонит? А ведь я, если твое предложение приму, на себя ответственность возьму, как старший по званию. Так что не знаю, что тебе ответить. Пока не знаю.

— Давай пока отложим этот вопрос, — предложил Мельников. — В любом случае раньше чем через три недели не пойдем. Вот и будет у тебя время на раздумья.

— Давай так, — согласился Куликов. — А за это время, может, в Москве о нас вспомнят, и не надо будет эту катавасию с побегом затевать.