Стечение сложных обстоятельств - Власов Юрий Петрович

Все в порядке. Я живу, жив! А раз живу — все превозмогу!

Дни стоят волшебные. Я все опасаюсь: уйдут! Они такие редкие у нас. И на третий день после падения я сажусь на свой дорожный велосипед. Разбитой рукой я не работаю, я лишь держу ее на руле, старательно объезжаю ухабы — уж очень отзывается болью тело.

Я не пропускаю ни единой тренировки, хотя боль в правом плече угомонится лишь через полгода. На шестой день я заставляю себя работать на полный вымах. Я бранюсь от боли, но работаю рукой. Через две недели она полностью восстанавливается.

Риск езды по городу очевиден. Я и раньше не обманывался на сей счет. Поэтому я начинаю выезжать за город. Постепенно я набираю 25, 40, 60 км. Сколько радости! Только вот дороги — те же, что в городе, опасная теснота, да и тот же удручающий грохот.

Порой автомобили проскальзывают на расстоянии ладони — я всем телом улавливаю жар двигателей.

Я в упоении выкатываю к 70, 90, 110 км! Незабываемые поездки! Движение в автомобиле даже приблизительно не дает представления о них. Ты в запахах лугов (бензина тоже), мимо проносятся деревни, рощи.

Расходы энергии значительны. И голод не унять. Это уже не чувство и не инстинкт — это стихия. Однажды за едой после гонки на 110 км я поймал себя на том, что коли вот сейчас уроню тарелку с макаронами, то кинусь за ней на пол, соберу макароны и съем.

Мой товарищ по поездкам, неоднократный чемпион страны в лидерской гонке и превосходный велосипедный гонщик Михаил Зайцев перевел меня на тупликсы — крепления ног к педалям. С большей отдачей силы ног возрастает и скорость.

После бега по часу и езды на велосипеде за 100 км я понял: печень поправляется, ибо она — основной носитель и хранитель энергии. На больной печени не накрутишь за четыре с небольшим часа 100 км. Теперь главное в правильном питании. Печень надо щадить и беречь. Пищей мы можем вынуждать ее работать в напряженнейшем режиме — это урон здоровью.

Для велосипеда я грузноват и все же стараюсь улучшить результат на 25 км. Через день я проезжаю 50 или 75 км. Вторые 25 км я гоняю на время, лучшее — 53 мин. Это, конечно, посредственный результат. Я мечтаю о настоящих велосипедных тренировках, даже примериваюсь к треку, но наступает сезон дождей, а за ним — первые морозы.

Совокупная усталость от всех видов тренировок подчас валит меня, и я вечерами лежу пластом. Я чувствую, общая нагрузка чрезмерна, однако лето так чудесно, а радость жизни столь велика — и я жадничаю! Но что достойно удивления так это собственный вес. Несмотря на все излишества в работе, я впервые за многие годы вынужден следить за ним. Он нет-нет да и рванет вверх. Все правильно — я снова здоровый, сильный! Я неукоснительно держу себя в пределах 102–103 кг.

Я ни на мгновение не сомневаюсь в своих возможностях. Я готов к любым испытаниям.

Теперь я могу взяться за свои заветные книги.

С первых дней осени я впрягаюсь в плотную литературную работу. Я занимаюсь много и не устаю. Благодатное и давно забытое состояние.

К исходу октября я на треть увеличиваю спортивные нагрузки. Наклоны с поворотом с гантелью 6 кг за головой я довожу до 310 раз, в другую тренировку я наклоняюсь с гантелью 10 кг 170 раз. Подскоки я делаю 25 минут. Включаю новые упражнения, среди них — могучие, силовые. Я отрабатываю поднимание прямых ног к перекладине — это укрепляет мышцы брюшного пресса, но еще в большей мере — позвоночник. Чрезвычайно полезное упражнение для восстановления всей позвоночной системы. За полгода я довожу его до 5 подходов в тренировке номер три, в каждом подходе я набираю от 15 до 20 повторений. Как же это упражнение еще и красит фигуру: живот подобран — отжат мышцами! Удивительно приятное впечатление!

Мне не дает покоя идеал неутомимости. Вышколить себя так, чтобы не ведать утомлений, иметь всегда запас прочности. При подобной работе в организме невозможны шлаки и застои — все окажется в постоянном движении. Я мечтаю о неутомимости и работаю с яростной увлеченностью. Пот склеивает волосы, сочится с бровей и затылка. В холодные дни, несмотря на то, что открыта форточка, а подчас и балкон, стекла запотевают.

Год мне не удавалось согласовать наклоны с дыханием. Лишь в ноябре я сумел наклоняться при вдохе и выпрямляться при выдохе. Все реже случались сбои, когда я задыхался и терял ритм.

В конце октября я покупаю велостанок. Я исхожу из летних представлений. Через день-два, а то и два дня кряду я выезжал на 70—100 км. Посему и в станке я работал 2–3 раза в неделю по 45 минут — для меня это около 20 км на шоссе. Я не учитываю кое-каких различий. На велосипеде после затяжного ускорения или подъема на добрый километр, естественно, снижаешь обороты, а в станке я накручивал и накручивал в одном темпе. Трудно поверить, если бы я сам этого не видел и не испытал: сначала на пол слетают отдельные капли пота, затем уже весь пол в каплях, а погодя они сливаются в лужу! Каждый раз после 45 минут работы я оставлял большую лужу пота!

В ноябре появляется одна странность: я стал испытывать недостаток чистого воздуха. Я проветриваю помещение, тренируюсь раздетый, а эта потребность не утоляется. Однажды, гуляя, я ощущаю непреодолимое желание бежать. И я начинаю бег по зимней дорожке. Я опасаюсь застудиться, поэтому бегу коротенькими отрезками, испытывая нарастающее наслаждение. Это как раз то, чего мне недостает! Да, да, я все время кисну в помещении! Я кручу педали велостанка, проворачиваю по утрам тренировки, а на улице появляюсь к ночи на какие-то несколько десятков минут. Но и этого обычного пребывания на воздухе недостаточно. Организм требует длительного насыщения кислородом, деятельной прокачки его через легкие. В тот вечер я испытываю прилив энергии.

Для меня прояснился другой смысл тренировки. Любая физическая деятельность — это еще и насыщение организма кислородом. Без постоянства такого рода работы организм начинает страдать от недостатка кислорода. Понимание данного обстоятельства позволило уже по-новому организовать мне все виды тренировок.

К середине декабря я во всех прелестях перетренировки. Нарушается сон. 2–3 часа — вот и все, что в лучшем случае остается от него. Но, когда двинули сквозные бессонницы, мне почудилось, будто небо свалилось на меня. Я уже уверился в подчиненности сна, а тут ни мгновения забытья, сутки без всякого отдыха. Я задыхаюсь: одышка — хуже не бывает. Я скисаю от самой заурядной работы. Я думаю, что уже избавился от раздражительности — этого недостойнейшего из свойств характера, а тут впадаю в сварливость из-за любой мелочи. Я угрюм и редко с кем разговариваю. Лишь психотерапия не позволяет распуститься окончательно. Бессонница мучает меня январь и февраль. Но головные боли практически не возвращаются! Порой они оживают на какие-то минуты и уходят. Сомнений нет: я уже держу свое состояние под контролем.

Забавный факт: днем не болит голова — я настороже и управляю собой, а ночами подчас слышу и боль, и шум. Давление, по-видимому, все же дает сбои. Вообще, перепады давления свидетельствуют о недостаточной физической и нервной устойчивости, то есть ограниченности жизненной силы. Физическая работа и правильный режим постепенно устраняют эту слабость. С укреплением здоровья давление склонно к устойчивости. И само собой тогда излишни лекарства.

Что рядить, под гипнозом идеи неутомимости я забрался слишком далеко в нервное и физическое истощение. С середины декабря я прекращаю тренировки на велостанке.

В тот декабрь мне исполнилось 46. Лучшими годами мне пришлось заплатить за свое невежество.

Для увеличения стойкости к охлаждению дома я хожу в тонких носках, вместо трусов ношу плавки, на мне лишь одна тонкая рубашка, расстегнутая на груди. Придя с улицы, я всегда переодеваюсь — дома надо быть без единой теплой вещи, коли для того нет причин. Температура в квартире не выше 21 градусов. По утрам мне уже доставляет удовольствие ходить босиком по холодным зимним полам.