Все та же старая история: Корни антиирландского расизма - Лиз Кертис

В другой песне, посвященной Кровавому воскресенью 30-го января 1972 года, когда британскими войсками было убито четырнадцать невооруженных участников мирной демонстрации, это событие описывается самыми радужными красками: «Воскресное утро — ура, ура! Сейчас начнется большая игра! В руках моих — пушка, кольт 45, И еду я в Дерри — ирлашек стрелять. Воскресное утро — ура, ура!

Припев:

Пиф-паф! Ой-ой-ой!Кровавый денек — этот день мой!

Другая популярная лоялисткая песенка:

«Британия, Британия — о, родина моя!От всех этих ирлашек тебя избавлю я.Охотиться отправлюсь я в западный квартал:«Свободу Сэнди Роу!»  — мой пистолет сказал.И нечего оружию пылиться и ржаветь:Найдется всем работа — костями похрустеть.Ведь нам давно известен судьбы закон простой:Ирлашки безопасней с пробитой головой!»

Не приходится удивляться и тому, что нелегальные военные лоялистские группировки — «Ассоциация в защиту Ольстера»  (UDA) и «Борцы за свободу Ольстера»  (UVF) — сначала вступили в контакт, а позже и проводили совместные учения с британскими фашистами из «Национального фронта». В 1984 году трое подростков-лоялистов были осуждены за убийство католика в северном Белфасте.

«Национальный фронт»  зачастую атаковал демонстрации, проводившиеся в защиту ирландцев, и организовывал марши по всем Шести графствам с разрешения юнионистских советов. Лоялисты, в свою очередь, долгое время выступали в поддержку режимов в Южной Африке и Родезии (до ее освобождения).

В дальнейшем Юнок Пауэлл, один из самых убежденных британских расистов, получил политическое признание в Шести графствах и теперь является депутатом Официальной партии юнионистов от графства Даун.

Община националистов, со своей стороны, редко реагировала на лоялисткий расизм как таковой. Хотя республиканские газеты и активно «нападают»  на лоялистскую политику, протестантизм как вероисповедание остается за рамками всякой критики — не говоря уже о том, что ничего похожего на расистские анти-протестантские стереотипы нет и в помине.

Более того, республиканцы считают, что само явление лоялистского расизма коренится в британском правлении в Шести графствах, а поэтому весь их гнев обрушивается на Британию и ее агентов.

Полное отсутствие воинственного религиозного фанатизма и расизма является общей чертой всех антиколониальных движений в мире. В отличие от националистических движений в империалистических странах, в странах угнетенных национализм выражается в большей степени в гордости и любви к отечеству, чем в «поругании»  тех, кто воспринимается как «чужак».

Как отмечает профессор Бенедикт Андерсон: «Удивительно, насколько мала и незначительна примесь ненависти к угнетателям в национальном чувстве угнетенных, которые имеют все причины ненавидеть своих поработителей.»

Часть 4

Ирландия забыта

После разделения Ирландии в 1926 году (26 и 6 вместо единых 32 графств), большинство британцев полностью забыло о ее существовании. Стормонт, парламент Шести графств, стал самостоятельным образованием, а в Палате Общин было принято решение не обсуждать проблемы Севера. Пресса, подчиняясь общему политическому настроению, также замолчала.

Разделение сделало Ирландию самым аномальным государственным образованием в Западной Европе. С этого момента Ирландия, западная страна, подавляющий процент населения которой составляют люди с белой кожей, где на протяжении долгого времени упорно искоренялся исконный язык, приобретает черты стран Третьего мира. Политическая и военная оккупация Шести северных графств Британией, вооруженная полиция и драконовские законы, неразвитая промышленность и полная зависимость от сельского хозяйства на Юге, экономический британский «плен», и, наконец, эмиграция из обеих частей — все это характеризует Ирландию как объект неоколониальной политики.

Ирландия, как и страны Третьего мира, не стремится стать империей, хотя и посылает миссионеров в развивающиеся страны. Исключительность политической позиции Ирландии отражается и на положении ирландцев-иммигрантов в Британии. Они заняты, в основном, тяжелым физическим трудом, работают на фабриках, или — санитарами — в больницах. В то же время на этих постах их частично заменяют другие иммигранты, чье происхождение и культура гораздо сильнее отличается от британской: первоначально это прибывшие в Британию к концу девятнадцатого века тысячи выходцев из Центральной и Восточной Европы, среди которых много евреев, и, затем, послевоенное поколение — из Вест-Индии, Индии и Пакистана.

Последних обвинили — как ранее ирландцев и евреев — во всех экономических бедах страны. В 60-70-х годах число покидающих Британию превышало число иммигрантов. Две трети приезжих составляли люди с белой кожей. И тем не менее иммиграция — особенно «черная»  — воспринималась и политиками, и СМИ как «проблема», что и отразилось в серии принятых между 1962-м и 1981-м годами законов расистского толка, касающихся национальности. Эти законы фактически закрывали въезд в страну для жителей «черных частей»  Содружества бывших британских колоний (Commonwealth); при этом условия иммиграции для белых выходцев из «владений»  по всему миру, государств Европейского экономического сообщества и ирландцев оставались без изменений. Провозгласив неприемлемым любой цвет кожи кроме белого, эти законы закрепляли официальную расистскую позицию Британии. Однако, несмотря на то, что ирландцы перестали быть основным объектом британского расизма, в экономическом и социальном плане они все еще оставались крайне уязвимыми.

В 1923 году в городе Хеленсбург в Шотландии неким официальным лицом была произнесена фраза, ставшая впоследствии крылатой: «Ирландцы за считанные годы превратят этот город в трущобы, а поэтому следует всеми способами уклоняться от предоставления им жилья.»  «Цветным, ирландцам и собакам вход воспрещен»  — еще одно типичное замечание, сопровождавшее объявления о сдачи жилья в аренду в 50-х. В 1966-м Илингский совет с легкостью выиграл дело, начатое Комиссией по расовому вопросу против практикуемой политики избирательного предоставления жилья гражданам Британии. Иск был подан после того, как в жилье было отказано ирландцу.

При помощи исследования положения детей иммигрантов 70-х удалось выяснить, что «состояние жилья, занятости и финансовых условий в семьях выходцев из Азии в первом поколении, Вест-Индии — в первом и втором, а также шестнадцатилетних ирландцев в равной степени ужасающе.»

Прежние стереотипы в отношении ирландцев сохраняются. Ведущий историк А. Л. Роз, например, продолжил славные традиции своих предшественников. В своей книге «Елизаветинская Англия: история продолжается», опубликованной в 1955-м, содержатся множественные замечания о «низшей»  кельтской расе: «Убийства среди прочих ирландских преступлений относительно редки… Кельты все еще склонны не мыться… в Ирландии время, кажется, остановилось — как и для всех прочих кельтов…». В следующем абзаце Роз разъясняет ситуацию при помощи модных в то время фрейдистских терминов: «В елизаветинские времена ирландцам была представлена альтернатива развития в виде протестантизма: активное предпринимательство, перспективность, динамичность. Будет справедливым признать, что католицизм, тем не менее, не только гораздо более соответствовал природе ирландского общества — что мы наблюдаем и в эти дни — но также и самой природе ирландцев. Подтверждение тому можно найти в обращенном в прошлое кельтском взгляде, несомненной ностальгии по материнскому лону, отказе взглянуть в лицо реальности и глубочайшем желании углубиться в себя.»

Старинные предрассудки по отношению к ирландцам и сопутствующие им британские иллюзии в отношении собственного превосходства продолжали выходить на поверхность — и порой в самые неожиданные моменты, как, например, в этом отрывке из детективного романа Джозефины Тей, изданном в 1984 году: «Она обернулась, чтобы передать ему поднос, и теперь стояла к нему лицом. Их руки почти соприкасались. «Саксы имели два качества, которыми я дорожу больше всего на свете — качества, которые объясняют, почему им удалось завоевать почти полмира: доброта и надежность, или, если хочешь, терпимость и ответственность. Этими качествами никогда не обладали кельты; именно поэтому ирландцам и не досталось ничего, кроме ссор. Ах, черт, я совсем забыла о креме!».

В 1967-му году, времени, когда британцы еще не подозревали о назревающем обострении ситуации на Севере, а чернокожие испытывали на себе всю тяжесть расистских настроений, застарелая враждебность по отношению к ирландцам находилась практически на поверхности. Опрос, проведенный агентством «Gallup»  в октябре того года, показал, что около четверти от общего числа принимавших участие в исследовании считают, что ирландская иммиграция имела «отрицательное воздействие»  на экономику Британии.