Барометр падает - Василий Павлович Щепетнёв

ему играть в Рио, но тут уж ничего не поделаешь: ищи, не ищи, а в западном полушарии у нас санаториев нет. На Кубу лететь? Нет уж, тропики хуже десинхроноза.

Наши номера были рядом, мой и четы Петросянов. Ничего особенного, с «Дюнами», что в Лас-Вегасе, и рядом не стояло, но роскошь мне и не нужна. Мебель довоенная, добротная, ванной нет, но есть душ, и тёплая вода два раза в день, с семи до девяти утра, и с восьми до десяти вечера. И телевизор есть, воронежский «Рекорд», не цветной, но зато принимает Польшу — здесь высокая мачта антенны, да и антенна непростая. И стены между номерами серьёзные, хоть обкричись — не услышат. Я, впрочем, и не собирался кричать.

Развернул покупку. Занятная книжка, долгоиграющая, да ещё в двух томах. Мне надолго хватит. На весь сбор. И на матч.

До ужина полтора часа. Я переоделся для прогулки в дюнах. Нет, не в спортивный костюм, это было бы нехорошо. Не ходили аристократы в спортивных костюмах. То есть ходили, но у них спортивные костюмы были иными — клетчатая кепи, клетчатый пиджак, бриджи, гетры. Спортивную одежду аристократа мне пошили в мастерской Мосфильма. Для «Лунного зверя». Нашли старые журналы мод, и не просто скопировали, а творчески, потому выглядел я не пугалом из прошлого, а вполне современно, даже на шаг впереди современности. После съёмок костюм и прочее я выкупил (влетело в копеечку, качество стоит дорого), пусть будет. На маскарад могу пойти. Или погулять по историческим местам.

Огляделся в зеркале. Хорош, ничего не скажешь. Хоть опять снимайся в кино, советский разведчик, внедряющийся в «Туле».

Зашёл, как и договорились, за Тиграном Вартановичем. Он остался верен олимпийке, и мы с ним составили любопытную пару. Почти комическую. Если бы нам кто-нибудь написал текст, Жванецкий, Хайт или Трушкин, мы, пожалуй, могли бы выступать на сцене, и не без успеха.

Но текстов нам никто не написал, потому мы пошли дышать морским воздухом — пока не зашло солнце. Пограничная зона, и после заката прогулки по берегу моря запрещены. Во избежание.

Но до захода солнца гулять можно.

И мы гуляли. Дорога шла через сосновый лесок, дорога, вымощенная серым булыжником.

Балтийская погода переменчива, сейчас ясно, а через час может пойти дождь, потому Тигран Вартанович взял зонтик. Японский, складной. А у меня был свой, под стать костюму. Не нынешней хлипкой конструкции, а надежный зонт немецкой работы. Куда тяжелее обыкновенного, зато прочный, прекрасная сталь и чёрное дерево. Можно безбоязненно опираться как на трость. Куплен в Вене по случаю.

Но дождя не будет, так, по крайней мере, прогнозировало «Морское радио».

Поднялись на дюны. Вид серого моря и серого неба не будоражил, но нам и не нужно волнений. Алые паруса — это для Чёрного моря. Или Средиземного. А тут вдали стоял небольшой кораблик, видно, пограничники стерегли рубежи нашей Родины. Далеко, на горизонте, флага не разобрать, но спокойнее думать, что свой, что граница на замке, мышь не проскочит.

Спустились к морю. Воздух особенный, насыщенный микроскопическими капельками. Глазу не видно, но организм чувствует. В этих капельках — соли йода, брома, хлора… По утверждению курортологов, очень полезные, особенно для москвичей. В Москве последнее время ощущается недостаток йода, даже предлагают всю пищевую соль йодировать. Но скоро сказка сказывается.

Волны набегали робко, осторожно, опасаясь, будто кто-то здесь, на берегу, ухватит их за заднюю ножку и утащит в дюны. Убаюкивающее шуршание воды. Даже спать захотелось. Улечься на песочек, и подремать.

Полусонным я и вернулся назад, уселся в кресло, и в самом деле подремал.

А потом — ужин.

Зал заполнен на три четверти, люди солидные, и по повадкам видно, и по посадке головы, никто не тараторит, говорят веско, скупо, слова свои ценят.

Камбала, картофельные клёцки, кефир. Не много, не мало. В меру.

Я за одним столом с Петросянами. У Тиграна Вартановича то же меню, и он немного страдает, но Рона Яковлевна довольна. Острого и пряного Тигранчику каждый день вредно, а особенно вредно на ночь. Правильное питание — залог здоровья.

— Мы, шахматисты — бродячие артисты, — сказал Петросян. — Скитаемся по чужим углам, развлекаем публику, и стараемся не думать, нужны ли мы нам.

— Не хандри, Тигранчик, не хандри, — уговаривала его жена, но Тигран и не думал хандрить. Он говорил совершенно серьёзно. О наболевшем.

— Если завтра какое-нибудь явление, космические лучи, или вирус, вдруг напрочь сотрут у людей память о шахматах, что изменится в мире? Ничего не изменится! Знаете, в семьдесят пятом мы в журнале решили завести рубрику, «Шахматы на войне». К тридцатилетию победы над Германией. И стали собирать материалы. О шахматистах нашлось немало историй. Кто-то отправился на фронт, добровольцем или по призыву, и воевал. Кто-то ковал победу в тылу, взять хоть Котова, который работал конструктором на военном заводе, и за работу получил орден Ленина. Но то шахматисты, а шахматы? В госпиталях выздоравливающие порой играли в шахматы, но это не совсем то, согласитесь. В карты они играли несравненно чаще.

А письма от читателей приходят и приходят, «расскажите, как шахматная стратегия помогала планировать сражения, операцию „Багратион“ или взятие Берлина».

Действительно, как?

А никак. Шахматы — игра. Одна из. Единственная польза на войне — позволяла не короткое время отвлечься. Но вообще-то на фронте не до шахмат было.

Петросян доел последнюю клёцку, и добавил:

— У немцев почти так же, но с организацией получше. Создали Lazarettbetreuung Schach, и учили выздоравливающих азам шахматной игры, проводили соревнования, гроссмейстеры давали сеансы одновременной игры. Ефим Боголюбов давал, да и Алехин поучаствовал. Но об этом мы писать не могли, — и он решительно принялся за кефир.

Так прошел первый полноценный день нашего тренировочного сбора.

Глава 7

25 августа 1979 года, суббота

Как тренируются тигры и чижики — 2

В представлении человека несведущего, на сборах шахматисты много играют в шахматы, изучают дебюты, разбирают партии противников.

Представление это возникло не на ровном месте: в своих интервью многие гроссмейстеры утверждают, что обыкновенно уделяют шахматам семь, восемь, десять часов ежедневно.

Ага, конечно.

Натуралисты, наблюдавшие образ жизни тигров, знают, что те не тренируются вообще. Не прыгают часами перед тем, как выйти на охоту. И гепарды не бегают часами попусту, прежде, чем погнаться за газелью. И чижики не выписывают в небе пируэты ради тренировки. И ласточки. Никто не тренируется, не тратит энергии попусту. Искусство ради