Город и рыцарство феодальной Кастилии: Сепульведа и Куэльяр в XIII — середине XIV века - Олег Валентинович Ауров

к собственно средневековому материалу, хронологически предшествующему середине XIV — началу XV в. С одной стороны, в муниципальных архивах он представлен в гораздо меньшей степени, чем документы более позднего времени. С другой — сказываются особенности подготовки специалистов на юридических факультетах современных испанских университетов. В 1980-х годах из их учебных программ были исключены курсы латинского языка. За минимальными исключениями отсутствуют они и в современных испанских средних школах (включая церковные). В определенной мере, ограничивая поступление свежей крови, этот фактор также способствует сохранению устоявшихся представлений.

7. Необходимость взгляда извне

Проследив основные вехи развития испанской историографии средневекового города, отмечу, что ныне, пожалуй, лишь инерция поддерживает сохранение историографических концепций о де-факто «нефеодальных» по своей сущности «свободном городе» и «народном рыцарстве».

За более чем два столетия, прошедших со времен Ф. Мартинеса-Марины и А. Эркулану, заложивших основы этих концепций, как национальный, так и европейский историографический контекст претерпели кардинальные изменения. Был введен в оборот огромный массив ранее неизвестных источников, получили распространение новые методы исторических исследований, неоднократно менялись господствующие научные парадигмы. Однако последствия высокой степени политизации исследований по истории испанской средневековой цивилизации вообще и средневекового города в частности, свойственной периоду XIX — начала XX в., не могли исчезнуть одномоментно. Отдельные элементы старых историографических представлений мутировали, были снабжены вполне современным научным инструментарием и в таком виде сохранились до настоящего времени.

Политизация — неизбежная спутница исторической науки, и медиевистика была и остается одной из ее наиболее политизированных областей. Но, принимая этот факт как неизбежную реальность, считаю необходимым отметить, что сам по себе он не противоречит принципу научности исторических исследований. В длительной исторической перспективе субъективные политические, этнокультурные и иные ценности и постулаты в значительной мере компенсируются потенциальной множественностью ракурсов изучения конкретной научной проблемы.

В данном случае я имею в виду участие в исследовании истории пиренейского средневекового города иностранных ученых, вклад которых при всей неравноценности весьма значим. Ощутимо уступая своим испанским и португальским коллегам в возможностях доступа к источникам и литературе, они способны предложить совершенно новые исследовательские ракурсы, по-новому взглянуть на устоявшуюся проблематику. И порой (хотя и далеко не всегда) этот свежий взгляд оказывается не только любопытным, но и весьма плодотворным.

Представляется, что в силу ряда причин русская испанистика сыграла и еще способна сыграть здесь весьма важную роль.

Глава 2.

Испанский средневековый город: взгляд из России

В отличие от зарубежной науки — не только испанской (что не требует комментариев), но и французской, британской и лидирующей в настоящее время американской[174] — в отечественной медиевистике к настоящему времени еще не сложилась целостная картина истории стран Пиренейского полуострова. За исключением краткой «Истории Испании и Португалии» В.К. Пискорского, вышедшей двумя изданиями (в 1902 и 1909 гг.)[175], единственным общим рудом такого рода на русском языке остается переводная работа Р. Альтамиры-и-Кревеа[176], испанское издание которой появилось в начале XX в.[177] К ней следует добавить еще несколько книг популярного характера на ту же тему[178]. Единственным исключением до: их пор остается работа А.Р. Корсунского «История Испании IX–XIII веков»[179], но и ее содержание к настоящему времени в значительной степени устарело; к тому же, как явствует уже из названия, фонологически книга охватывает лишь часть периода испанского Средневековья.

Эта ситуация объясняется объективными и субъективными причинами. Главная из них — относительно позднее оформление русской испанистики как отдельного направления в изучении западноевропейского Средневековья. Как известно, первые оригинальные исследования в этой сфере появились лишь на рубеже XIX–XX столетий, когда образованное русское общество уже имело весьма целостное представление об основных этапах истории Франции, Германии, Италии, Англии в период Средних веков. Испанский язык и испанская культура, за небольшими исключениями, занимали периферийное положение в системе интересов гуманитарной интеллигенции революционной России.

Разумеется, такое положение не было случайным. Причины общей ограниченности русско-испанских политических и культурных: вязей известны, и было бы излишним говорить о них вновь. Столь не ясны и причины резкого всплеска интереса к истории Испании в советский период, в том числе и к испанскому Средневековью. Представляется, что гораздо большего внимания заслуживает комплекс объективных причин, объясняющих слишком многое в истории отечественной испанистики. Именно поэтому ниже речь пойдет не только об идеях, но и о людях, без учета жизненного пути которых чacто невозможно понять суть этих идей.

1. Начало. Средневековый пиренейский город и рыцарство в трудах В.К. Пискорского

Круг поставленных выше проблем впервые затронул основатель русской испанистики выдающийся медиевист Владимир Константинович Пискорский (1867–1910). Его жизненный путь достаточно подробно изучен в нашей науке[180], а потому коснусь лишь основных вех его жизненного пути. Ученик И.В. Лучицкого (1845–1918) в Киевском университете, он был оставлен для подготовки к профессорскому званию. Темой научных занятий он избрал историю средневековых кортесов (именно по этой теме он впоследствии защитил магистерскую диссертацию), а также традиционную для русской медиевистики рубежа веков проблематику, связанную с аграрной историей (в данном случае Каталонии). В 1896 и 1897 гг. В.К. Пискорский совершил две большие зарубежные командировки, официальный отчет о которых был опубликован в «Журнале министерства народного просвещения»[181].

Во время первой (1896 г.) — историк работал в Мадриде в рукописном отделе Национальной библиотеки, Национальном историческом архиве и библиотеках Королевской академии истории, Мадридского университета, а также верхней (сената) и нижней (конгресса) палат кортесов. Кроме того, за пределами столицы он занимался в Архиве Симанскас, библиотеке Эскориала с ее огромными рукописными фондами, а также в библиотеках Вальядолида (конвента Св. Креста) и Мурсии (Провинциальная библиотека). Вторую половину 1896 г. ученый провел в Париже, а начало следующего года — снова в Испании, на этот раз в Каталонии, где занимался в библиотеках и архивных собраниях Барселоны, Жероны и Вика. За этим последовала новая поездка во Францию (Перпиньян, деп. Восточные Пиренеи) и Великобританию, где он работал с испанскими рукописями библиотеки Британского музея. В завершение В.К. Пискорский задержался в Страсбурге (тогда Германия), где занимался в университете.

Судя по отчету, все эти месяцы историк трудился не поднимая головы. За относительно краткое время ему удалось собрать материал не только для магистерской диссертации по истории испанских средневековых кортесов (защищенной в 1897 г. и обессмертившей его имя), но и для докторской (защищена в 1901 г.[182]) по истории крестьянской зависимости в Каталонии (напомню, что для знакомства с публикациями русского медиевиста именно по этой тематике Э. де Инохоса начал учить русский язык[183]). Даже написанный