Долгая зима - Джон Кристофер

В первый момент, когда толпа качнулась и устремилась вперед, хватило бы всего нескольких выстрелов, чтобы рассеять ее, однако направление стремительного продвижения толпы оказалось совсем не тем, какое ожидалось. Одно дело – отдать приказ стрелять по безоружным согражданам, когда они вот-вот сметут вооруженные посты, и совсем другое – когда они, по всей видимости, просто разбегаются кто куда. Через несколько минут приказ все же прозвучал, и над головами бегущих просвистело несколько пуль, но это всего лишь ускорило их бег.

При звуке залпа Эндрю схватил Мадлен за руку.

– Беги с толпой! – крикнул он. – Что бы ни произошло, не бросайся им наперерез! Иначе в два счета затопчут!

Людская масса пронесла их на расстояние нескольких сот ярдов, пока им наконец не удалось протиснуться к краю бурлящего потока и выбраться на волю. Тяжело дыша, они наблюдали за устремившейся к Найтсбриджу толпой, оставляющей за собой тела упавших. Мальчуган лет семи сидел в сугробе и хныкал. Мадлен попробовала с ним заговорить, но он и не подумал утихомириться. Наконец, утерев нос, он помчался вдогонку за остальными.

– Может быть, его надо остановить? – спросила Мадлен.

– Не надо, – отозвался Эндрю, сознавая свою беспомощность. – Ничего не получится.

Они направились к дому, петляя по боковым улочкам.

Издали доносились выстрелы и крики, а с одного из перекрестков их взгляду открылся «Харродз», осажденный толпой. Послышался звук разбиваемых стекол. Солнце все еще пряталось за облаками, вдоль улиц дул промозглый ветер.

Кварталы, по которым пролегал их путь, были пустынны; лишь изредка из двери высовывался жилец, прислушивался и торопился скрыться. Стремясь побыстрее очутиться под крышей, Мадлен и Эндрю почти не разговаривали.

Когда они оказались в безопасности, он сказал:

– Я перееду к тебе, Мадлен. Так будет спокойнее.

Она кивнула:

– Да, сделай милость.

Глава 8

– Что-то я запамятовал – ты был с нами во дворце Александры?[9] – спросил Мак-Кей.

– Нет, – ответил Эндрю, – я тогда еще работал на радио.

– Все возвращается на круги своя, – сказал Мак-Кей. – Мы снова перебираемся туда, причем не мешкая.

– Почему?

– Там небольшое помещение, которое нетрудно защитить. Все под одной крышей; кроме того, нам будут приданы две роты солдат. Хотя что с нас возьмешь?

– А как будем ездить туда и обратно – на бронеавтомобиле? Или ночевать придется прямо на работе?

– Пока до этого не дошло. Нас будут возить под охраной от дворца до станции метро.

– Хорошо хоть так.

– Да. Тебя это удивляет?

– Необходимость эскорта? Отнюдь. Меня чуть не зада вили при разгроме универмага «Харродз».

Мак-Кей устремил на него задумчивый взгляд:

– На твоем месте я бы задумался, сколько времени еще можно полагаться на метро!

– И сколько же?

– Мне не положено разглашать секреты, однако новость все равно прозвучит в вечерней сводке, поэтому было бы чудачеством продолжать темнить. Метро закроют сегодня вечером – целиком, кроме линии «Пиккадилли». Да и там поезд будет останавливаться всего на трех станциях: «Пиккадилли» в центре, «Вуд Грин» на севере – чтобы доехать до дворца Александры – и «Уэст Хаунслоу» на западе.

– «Уэст Хаунслоу»?..

– Ближайшая к аэропорту станция.

До Эндрю все еще не доходил смысл услышанного. Понимая, что демонстрирует глупость, он все-таки спросил:

– При чем тут подземка?

На столе Мак-Кея была разложена крупномасштабная карта центральной части Лондона. Он схватил толстый синий карандаш и прочертил линию от реки на север.

– От засыпанных снегом газонов Чейни-Уок;[10] к Эрлз-Корт-Роуд[11] затем по прямой – Холланд-парк-авеню, Бейсуотер-Роуд, Оксфорд-стрит и Хай-Холборн. Затем Кларкенуэлл и Олд-стрит, потом по Бишопсгейт, маленькое отклонение по Лиденхолл-стрит в сторону Монетного двора, Тауэр и несколько причалов в Заводи. Что же мы получим, приняв реку за южную границу? – Мак-Кей оторвался от карты и сверкнул глазами. – Лондонский Пейл.[12] Это неофициальное название, но оно вполне к месту. В этих границах сохраняется порядок, за их пределами – хаос и варварство. Ну, еще наш крохотный оазис во дворце Александры и аэропорт.

– Это серьезно?

– Очень.

– Ты хочешь сказать, что власти оставят на произвол судьбы весь Большой Лондон? Что же станет с людьми вне границ Пейла? Как насчет тех, кто приезжает в центр на работу?

– Основные предприятия уже втихую договорились с необходимым им персоналом. Остальным укажут на дверь.

Отныне они будут предоставлены самим себе.

– А провинция?

– Аналогичный принцип: удержание ключевых позиций.

– Нельзя же бросить народ на произвол судьбы!

– Такой была и моя первая реакция. Но ведь и защитить его невозможно! Если попытаться рассредоточить вооруженные силы по всей территории, то от страны вообще ничего не останется. Так по крайней мере удастся сохранить порядок в центре.

– Надолго ли?

– Думаю, у этого плана есть и иная сторона, – сказал Мак-Кей. – Когда жизнь вернется в нормальную колею, будет нетрудно выйти из цитадели и восстановить порядок.

Ряды противника за это время сильно поредеют.

– Бог мой!

– Действительно, следовало бы поблагодарить Его, попав в число счастливчиков. Ты, кажется, обретаешься в пределах Пейла?

– Саут-Кен, – кивнул Эндрю.

– Я перевожу своих из Хэмпстеда, – сообщил Мак-Кей. – Насколько я понимаю, нас расквартируют в «Савое». – Он улыбнулся, но улыбка вышла холодной и совсем не радостной. – Никогда бы не подумал, что все так обернется. Между прочим, держи язык за зубами, пока не передадут новости. Такие вести распространяются быстро, но давай хотя бы не подстегивать их.

– Хорошо.

Раздался стук в дверь.

– Войдите! – крикнул Мак-Кей.

Появился посыльный с красочной картинкой. Это была репродукция зимнего пейзажа Утрилло.

– Что за чертовщина? – удивился Мак-Кей.

– Пасха прошла, – сообщил рассыльный. – Вы всегда меняете пейзаж на Пасху.

– Только не в этом году, – промолвил Мак-Кей. Рассыльный нерешительно переминался у двери со своей картинкой. – Давай ее сюда, – сжалился Мак-Кей. – Клади на стол.

Он некоторое время молча взирал на белые обводы парижских домов.

– Разве кому-нибудь нужно теперь это вдохновенное воспевание зимы? – обратился он к Эндрю. – Полагаю, что нет. – Наклонившись над столом, Мак-Кей принялся с таким ожесточением черкать своим синим карандашом по репродукции, что в конце концов наделал в ней дыр, однако не удовлетворился этим и продолжал рвать ни в чем не повинную бумагу. Наконец он выбросил затупившийся карандаш в корзину и смахнул пейзаж со стола.