Александр Башлачёв: исследования творчества - Сергей Васильев

Чтобы узнать, как отвечал себе на этот вопрос А. Башлачёв, можно вернуться в начало статьи и перечитать отрывок из интервью. Можно вспомнить слова другого поэта XX века: «Живое слово разбудит уснувшую душу»[49]. Такое «зачем» актуально сейчас, как никогда.

Башлачёв видел роль поэта в том же: будить уснувшие, греть замерзшие души. В этом плане песня «Тесто» — продолжение цикла — есть притча, говорящая о подобной чудодейственной силе Слова:

Когда злая стужа снедужила душуИ люта метель отметелила тело,Когда опустела казна,И сны наизнанку, и пах нараспашку —Да дыши во весь дух и тяни там, где тяжко —Ворвется в затяжку весна.Зима жмет земное. Все вести — весною.Секундой — по векам, по пыльным сусекам —Хмельной ветер верной любви.Тут дело не ново — словить это Слово,Ты снова, и снова, и снова — лови.Тут дело простое — нет тех, кто не стоит,Нет тех, кто не стоит любви.

Далее следует диалог с Тем, Кто завещал, но не научил, как «возлюбить ближнего своего».

Да как же любить их — таких неумытых,Да бытом пробитых, да потом пропитых?Да ладно там — друга, начальство, коллегу,Ну ладно, случайно утешить калеку,Дать всем, кто рискнул попросить.А как всю округу — чужих, неизвестных,Да так — как подругу, как дочь, как невесту,Да как же, позвольте спросить?

И лирический герой получает ответ:

Тут дело простое — найти себе местоПовыше, покруче. Пролить темну тучуДо капли грозою — горючей слезою —Глянь, небо какое!Сорвать с неба звезды пречистой рукою,Смолоть их мукоюИ тесто для всех замесить.

А дальше — известно. Меси свое тестоДа неси свое тесто на злобное место —Пускай подрастет на вожжах.Сухими дровами — своими словами,Своими словами держи в печке пламя,Да дракой, да поркой — чтоб мякиш стал коркой,Краюхой на острых ножах.

И опять в почти евангельскую притчу о любви, об истинном пути, о Слове вплетается русская народная сказка. Сказка-аллегория про Колобка, давно потеряв в памяти людей свой первоначальный смысл[50], легко поддалась трансформации и переосмыслению:

И вот когда с пылу, и вот когда с жару —Да где брал он силы, когда убежал он?! —По торной дороге и малой тропинкеРаскатится крик Колобка,На самом краю овражины-оврага,У самого гроба казенной утробы,Как пар от парного, горячего слова,Гляди, не гляди — не заметите оба —Подхватит любовь и успеет во благо,Во благо облечь в облака.

Колобок стал метафорой слова. Напряженность образа огромна: крик на краю гибели у оврага, у «самого гроба казенной утробы» — Колобка ведь должны съесть. Там же, в утробе, рождается слово, крик, «как пар от… горячего слова». Корень «гор» многозначен, и на уровне корней начинается диалог: горячий — горе — горний (небесный)… Поэтому все не зря: испеченный из звездной мукИ / мУки, пропитанный болью, «да дракой, да поркой», Колобок-Слово погибнет для любви и света. Но…

Но все впереди, а пока еще рано,И сердце в груди не нашло свою рану,Чтоб в исповеди быть с любовью на равныхИ дар русской речи беречь.

Жертвенный путь Колобка становится символом смысла жизни для поэта, для любого человека:

Так значит жить и ловить это Слово упрямо,Душой не кривить перед каждою ямой,И гнать себя дальше — все прямо да прямо,Да прямо — в великую печь!

Да что тебе стужа — гони свою душуТуда, где все окна не внутрь, а наружу.Пусть время пройдется метлою по телуПосмотрим, чего в рукава налетело.Чего только не нанесло!Да не спрячешь души — беспокойное шило.Так живи — не тужи, да тяни свою жилу,Туда, где пирог только с жару и с пылу,Где каждому, каждому станет светло…

Песня «Тесто» — о судьбе, кресте и жертве поэта.

Во всех трех песнях лирический герой — в пути. «Если бы Александр Башлачёв, подобно символистам, описал свою поэтическую биографию в метафорах пути, то получился бы путь взыскания смысла, ведущий через чувство небытийности сущего, через переживание реальности людской жизни и смерти — к прорыву в высшее бытие»[51]. Хорошее наблюдение С. В. Свиридова, только условный союз и условное наклонение — «если бы» — тут ни к чему.

Мотив пути есть и в последней песне цикла — «Пляши в огне»: «Ой, не лей елей, да я не пью, я пою, да нынче мне в седло». Второй вариант названия песни — «Русский рок-н-ролл». Русский «крути-верти», как однажды иронически перевел суть термина Петр Мамонов. «Пляши в огне» — метафора русского «крути-верти», только вместо иронии ощущение конца времен:

Ой-е-е-ей! Бог с тобой!Ой-е-е-ей! Бог с тобой!

Если я с собой не в ладу — чтоб ей оборваться, струне,Но раз уж объявился в аду — так и пляши в огне!Раз уже в аду, так ты пляши в огне.

С ходу пропаду, если нет ни души во мне.Мне бы сотворить ворота у трех дорог.Да небо своротить охота до судорог.

В этой песне много загадок: она начинается словами проповеди — благословением, при этом мир — ад, а поэт по-прежнему и жертва («На, бери меня, голого!») и бунтарь («Мне бы сотворить ворота у трех дорог. // Да небо своротить охота до судорог»)… Все образы двойственные: с одной стороны, они явно метафорические, рассказывающие о предчувствии конца конкретной исторической эпохи, с другой стороны, в христианских образах конца света всегда сохраняется их прямой сакральный смысл.

А еще эта песня про любовь, которая, если и не спасает, то придает сил поэту:

Я тебя люблю, и я уйду, раз уж я пришел.Я тебя люблю, и по колено мне трын-трава.Так вей славянским словом, молва, как все хорошо!Славно на земле, где всяк всему голова.

Я тебя люблю, и в облака смотрю свысока.Весело ли грустно, да по Руси по руслу речет река.Как течет река в облака, а на самом днеМечется огонь, и я там пляшу в огне!Мечется огонь, и мы там с тобой в огне!

Картина мира в последних строчках неутешительная. Радости вообще мало в философском творчестве А. Башлачёва, даже в веселых на первый взгляд песнях, возможно, потому, что слишком сильно ощущение трагедии — своей жизни, страны, мира.