Ночь над прерией - Лизелотта Вельскопф-Генрих

Рунцельман направился в мастерскую. Как и ожидал, он застал там горшечницу и Квини. Он приветствовал их и сделал вид, будто бы никуда и не спешит.

Квини была поглощена изучением техники производства, ведь иначе, конечно, не сумеешь внести никакого новшества. Потом она спросила у горшечницы, нельзя ли ей во время этих каникул поработать в мастерской, тогда, может быть, к следующему году она сумеет что-нибудь придумать. И тут она узнала, что заказов очень мало, а чтобы работать впрок, не хватает средств. Туристы плохо посещают резервацию, и торговля изделиями художественных промыслов идет здесь не так бойко, как в местностях, которые красотами своих ландшафтов привлекают праздных путешественников. Практика представилась Квини гораздо менее привлекательной, чем раньше, когда все виделось в розовом свете.

— Ты пойдешь в двенадцатый класс? — спросил Рунцельман, державшийся в стороне. С этими словами он вышел вперед, обращая на себя внимание Квини.

— Конечно. Я не собираюсь бросать школу, ведь через год мне предстоит стать бакалавром. — Квини ни секунды не помедлила с ответом, он естественно вытекал из ее привычного представления о своей жизни, но, едва закончив фразу, подумала, что, возможно, у нее скоро будет ребенок.

— Это хорошо. Ну… и тогда замуж?

Квини покраснела: отчего заговорил об этом Рунцельман?

Однако она овладела собой.

— Почему вы так думаете, мистер Рунцельман?

— Да уж Гарольд Бут слишком нетерпелив.

— Индейцу подобает быть терпеливым. Охотнику Долго приходится лежать в засаде, прежде чем он дождется нужного момента, — неожиданно игриво произнесла она, стараясь скрыть от Рунцельмана смущение.

Рунцельман понял, что она ни о чем не догадывается. Квини могла быть скрытной, но так искренне разыгрывать незнание вряд ли бы сумела.

— Стоунхорн арестован, — сказал он.

— За что? — спокойно спросила Квини.

— Он убил Гарольда.

— Кто это сказал? — Квини не проявила никаких признаков волнения.

— Цепочку, которую Гарольд всегда носил на шее, нашли у Стоунхорна, и, кроме того, он не может объяснить, где провел ту грозовую ночь, когда в последний раз видели Гарольда.

— Ну, где-нибудь-то он должен же был быть.

— Разумеется, ведь он не дух, хотя иногда и похож на него.

— Что же он говорит?

Рунцельман отлично понимал, что несколько превысил свои полномочия. Он не должен был расспрашивать Квини и, конечно, не должен был информировать ее о том, что произошло. Ему только поручили доставить ее как свидетельницу. Но, зная Квини, он предвидел, что там она скажет еще меньше, чем Джо Кинг — Стоунхорн. Здесь, у горшечницы, с ней легче было поговорить. Тем более что он не хотел подводить Квини, хотел, насколько возможно, помочь ей, чтобы не впутывать ее имя в дело. И он ответил девушке:

— Стоунхорн отказался давать показания.

— Почему?

— Ну, это знает только он сам.

— Но ведь это не в его интересах.

— Если он убийца, это — единственное средство затянуть дело. Ведь нет никого, кто бы мог засвидетельствовать алиби Джо Кинга. Косвенные улики достаточно убедительны. На сей раз его осудят.

Квини опустила глаза.

— Кассирша супермаркета видела тебя вечером перед грозой. — Это был его следующий пробный камень.

— Что ж такого? Я покупала мясо и хлеб.

— Верно, так и сообщила кассирша. А ночью раздались выстрелы, которые многие слышали, и найдены убитые. Твой отец заявил об этом, и Джо Кинга арестовали, потому что он и раньше был заподозрен в убийстве.

— Гарольда нашли среди убитых?

— Нет, среди этих бандитов его не нашли. Личности убитых нами установлены. Стоунхорн был когда-то в их компании. Они заслужили бесславный конец и нашли его. Схватка между бандитами. Это наш суд не тревожит.

— Так в чем же дело? Зачем ты пришел сюда?

Рунцельман усмехнулся в душе: девушка была неглупа.

— Старший судья хочет тебя допросить, так как ты одна из тех, кто последний видел Гарольда и Джо перед грозой.

— Хорошо. Когда я должна прийти?

— Лучше сейчас. Но если ты хочешь сперва поговорить с твоим отцом, то я под каким-нибудь предлогом дам тебе эту возможность.

— Не о чем говорить.

Рунцельман вздохнул с облегчением.

— Тогда пошли. По крайней мере, быстрее все кончится.

Они направились к помещению суда племени. Когда Квини вошла в комнату старого судьи, он был один, Рунцельман, сопровождавший Квини, тоже вышел.

Судья движением руки предложил Квини сесть.

— Очень жаль, Квини. Ты хорошая девушка, из почтенной семьи. И вот теперь только из-за того, что тебя приветствовал этот бандит, и… и… из-за того, что ты!.. ты!.. ответила ему, ты будешь втянута в дело, которое называется «Дело Джо Кинга». Как видишь, лучше держаться подальше от таких людей. Но что случилось — то случилось.

Лицо Квини выражало ожидание, и судья продолжал:

— Речь идет об убийстве, и нашему суду тоже предстоит решить вопрос о жизни и смерти. Надо, чтобы не было больше убийств, чтобы этот случай, когда среди нас оказался убийца, был последним.

Квини молчала. Но от нее и не ждали ответа.

— Я много над этим думал, — продолжал старый судья. — Я хотел бы оградить тебя, насколько возможно, от неприятностей: ты девушка из семьи Халкетт и твои предки были старейшинами совета нашего племени. Я верю, что ты будешь мужественна и обойдешься без напрасных волнений, — словом, как говорят белые люди, не будешь нервничать. — Старый судья сделал паузу, словно обдумывая еще раз свое решение, и наконец сказал: — Я сейчас вызову Джо Кинга на очную ставку с тобой. Не считай себя оскорбленной, если он будет что-нибудь врать. Тогда у супермаркета он застал тебя врасплох, теперь же ты ко всему готова.

— Да, готова.

Я приказываю своему лицу стать маской.

Мои чувства ранимы. Они должны оставаться скрытыми.

Квини вспомнила эти слова, которые были порождены ею, а Конни напечатал их как свои. Эти времена миновали. С тех пор прошло две недели, и школа казалась ей далеко-далеко, в такой дали, в которую ей больше никогда не добраться, даже если она когда-нибудь и вернется в комнату со стенами, окрашенными в спокойный тон, на котором смотрятся картины.

Квини отбросила все эти наплывающие мысли, потому что судья велел Рунцельману привести Джо Кинга. Она слышала, как Рунцельман покинул здание суда.

Несколько минут спустя снова отворилась дверь дома, и она услышала тяжелые шаги, за которыми ей уже было не различить других, легких. Шаги приблизились, дверь отворилась, и огромный полицейский вошел в комнату, ведя за руку Джо Кинга. За ним вошел с пистолетом в руке второй полицейский, поменьше ростом.