Куртизанка и капитан - Люси Эшфорд

— Мама, — спросила Розали, — а нам обязательно туда идти? Не думаю, что им понравится, если мы…

— На Рождество все по-другому, та cher[5], — ответила матушка, крепко закутывая Розали в шарф. — Это время, когда люди добры ко всем.

Но только не к француженке и ее семье. Викарий не пустил их на порог храма. В памяти Розали навсегда останется убитое горем лицо матери, когда они возвращались домой сквозь рождественскую метель.

В ту же ночь Розали написала для Линетт сказку о бале в волшебном замке. Лицо сестры светилось от счастья, когда она ей ее прочла.

— А я когда-нибудь окажусь в настоящем замке?

— В один прекрасный день, почему бы и нет? Там будет сервирован роскошный ужин, гости примутся танцевать, и, о, Линетт, на нас будут такие прекрасные платья!

— Там должен жить принц! — В глазах Линетт сверкали радостные искорки. — Он будет танцевать со мной, и я стану его принцессой. Ведь так, Розали? Так?

А теперь Линетт умерла, умерли и все ее мечты. Когда Хелен не спеша спустилась по лестнице, гася масляные лампы и свечи, а Кэти заснула, Розали поклялась, что не отступится, пока не найдет мужчину, погубившего жизнь сестры.

Лорд Стефан Мэйбери сидел в одиночестве в залитой светом Многочисленных свечей просторной библиотеке своего роскошного дома на Брук-стрит. Однако чем больше он задумывался над событиями прошедшего вечера, тем сильнее мрачнели его мысли. Девчонка. Девчонка с роскошными волосами и бирюзовыми глазами, выступавшая в представлении в Храме красоты. Кто она, черт бы ее побрал?

Когда Макин, его слуга, днем раньше сообщил ему о появлении в «труппе» доктора Барнарда новенькой актрисы, поразительно похожей на другую девицу, Стефан объяснил все разыгравшимся воображением старого лиса.

Однако Макин, чей грозный вид подчеркивался застарелым шрамом, был непреклонен. У Макина по всему Лондону имелись шпионы, именно за это Стефан и платил негодяю. Шельмец даже видел девчонку собственными глазами, когда забежал в здание «театра» и заглянул в гримерку, где девицы готовились к выходу на сцену. По словам слуги, та сильно нервничала.

— Эта новенькая, милорд, — поведал он Стефану, — не совсем точная копия той. Начнем с того, что она старше. Но я вижу сходство.

Принадлежат ли они к одной семье? Не дай бог! Та, другая, была явно благородного происхождения, девственница — словом, ошибка, и Стефан сильно опасался, что всплывут последствия давнего скандала. Он решил сам отправиться к доктору Барнарду. Новенькая оказалась совсем не такой, как он представлял. Да, между девушками присутствовало очевидное внешнее сходство. Но эта казалась более энергичной, дерзкой. Он скривил губы. Боже, ему бы очень понравилось сломить этот мятежный дух.

Однако если между девицами есть связь, он в опасности. А его беседа с дерзкой девчонкой была нагло прервана проклятым Алеком. В довершение всех бед, несмотря на то что Стефан заплатил услужливым лакеям доктора Барнарда, чтобы те проучили брата, тому удалось обзавестись в этом притоне друзьями, которые, как черти из табакерки, бросились на его защиту!

Стефан, более чем когда-либо, желал неприятностей младшему брату. Начиная с появления на свет Алек был бельмом в глазу. Да и потом брату удалось перетянуть на свою сторону симпатии отца, разгуливая по всему городу в военном мундире. Наконец, в прошлом году Алек наконец-то сам решил свою судьбу и был полностью лишен наследства и отеческой привязанности. Тем не менее все еще представлял немалую угрозу. И потому Стефану придется смириться с его претензиями и убраться на время из города. Вдруг Алек все-таки предпримет нечто скандальное!

Проклиная брата, он случайно скользнул глазом по дешевой новостной газетенке, которую прихватил накануне. «Графоман», так, кажется, называлась эта чушь. Стефан лениво раскрыл первую страницу, бегло просмотрел содержание. И замер.

«С какой стати леди Э. повела себя так, будто вправе жестоко наказывать бедную юную служанку за столь малую провинность, причинить такие страдания за какую-то разбитую вазу! Это, наш дорогой читатель, выше понимания рядового горожанина».

Стефан почувствовал, как гнев горячит кровь. Он вызвал Макина, одетого, как всегда, в черное, и протянул ему газету.

— Найди того, кто выпускает эту грязную газетенку. А потом разузнай все в Храме красоты о той светловолосой шлюхе!

Все-таки должен существовать способ проделать прореху в броне братца. И поставить его на колени навсегда!

На следующее утро Розали проснулась с четким ощущением цели. Прошлым вечером она была едва одетой греческой богиней, выставленной на обозрение скучающей публики. Этим утром, дородная Бидди О’Брайен, добродушная экономка Хелен, довольно красноречиво выразила всеобщее мнение, усадив Кэти за стол и подав малышке молоко и обжаренные хлебцы.

— Ох, мисс Роз, — воскликнула она, — вы выглядите так, будто собрались обращать в истинную веру язычников!

А Хелен сухо заметила:

— О господи! Похоже, ты не просто оделась для похода в церковь, но готова сама провести в ней службу.

Розали улыбнулась и налила себе чай:

— Едва ли. Бидди, твои братья сегодня дома?

— Да, мисс Розали. Днем собираются заняться чьей-то крышей, а все утро у них свободно. Так что они, наверное, слоняются где-нибудь поблизости, простофили, ожидая, пока я их покормлю!

Хелен все еще с непониманием смотрела на Розали. Та быстро дернула ее за рукав и прошептала:

— Помнишь? Сегодня я собираюсь порасспросить о Вороньем замке.

— О боже, — встревожилась Хелен. — Наверное, мне не следовало упоминать…

— Конечно следовало, — успокоила ее Розали. — Ты же видишь, я оделась скромной маленькой вдовой, — она указала на дешевое колечко на пальце, — и собираюсь взять с собой брата нашей Бидди. Скорее всего, Мэтта, как ты и предлагала. Заодно и «Графоман» в Бишопегейт доставлю. Не волнуйся, Хелен. Сейчас день, а если учесть огромные кулаки Мэтта О’Брайена, мне ничего не угрожает!

Однако планы Розали пришлось отложить почти сразу, поскольку Мэтта и его старшего брата неожиданно вызвали на какую-то работу, как сообщил им юный Джо, самый младший член семьи, к сожалению еще никак не годившийся на роль охранника, ему было только десять.

Розали колебалась совсем недолго. Подхватив парусиновую сумку, наполненную номерами газеты, она устремилась на улицу в поисках кеба.

Когда они добрались до оживленного в этот час Бишопегейта, кебмен, ворча, протянул ей тяжелую сумку и заметил:

— Развозите Библию и всяко подобное, мисси? Только постарайтесь убраться отсюда до полудня, пока не заполнятся ближайшие трактиры и пивнушки. И не говорите, что я вас не предупреждал!