Газета День Литературы # 180 (2011 8) - Газета День Литературы

Исследования эти изначально не имели прагматической, научной задачи, а необходимы были для постижения русского народа в ретроспективе двух тысячелетий. Хотя, скажу, постигнуть непосильно, можно лишь прикоснуться к Вселенной Русского Духа, и то уже великое богатство.

А посему мой читатель такой, который от чтения ждёт не потехи и утехи – этого в телевизоре полно, – но изучения, постижения русской народной жизни.

– В одном интервью вы сказали, что без национального самосознания не может быть писателя. Как вы считаете, насколько сейчас выражено чувство национального самосознания в современной литературе?

– Без серьёзного и глубинного изучения национальной этики не может быть национального писателя. К примеру, в чём сила латиноамериканского писателя Габриеля Маркеса? В том, что он ярко выраженный народный писатель, поэтому он интересен всему миру. Пушкин мог и не выделиться из дворянской литературы "золотого века", и не превзойти Жуковского, Карамзина, и даже Дельвига с Пущиным, но он и духом, и словом пробился к народному – суть, крестьянскому – миру, и стал народным писателем, вознёсся над узко сословной дворянской литературой. Размышляя о народности в искусстве, я привожу в пример иностранных туристов – они же не едут в Иркутск посмотреть спальный район с его стеклом и бетоном, они посещают этнографический музей "Тальцы", любуются нашими старинными храмами, деревян- ными кружевными домами. Туристов интересует Иркутск национально ярко выраженный. И такой же русской народной литературы в мире ждут и от российских писателей.

О народности искусства и забыли нынешние молодые писатели, а с ними и критики. Вот отброшенный нашими безродными западниками великий и спасительный, духовно-нравственный и художественный критерий искусства – народность, не только воплощённая в произведениях Пушкина, Гоголя, Достоевского, Лескова, но и запечатлённая в их критических статьях. Трагедия нынешнего российского искусства даже не в том, что книжные прилавки, экраны, сцены захлестнул мусорный поток поганой "масскультуры"; нет, трагедия в том, что властители – вернее, растлители умов и душ – вычеркнули из оценочных принципов искусства понятие народности в искусстве, замутили духовные, нравственные и художественные критерии, которые были незыблемы многие века, пережив даже революционную смуту начала двадцатого столетия. Впрочем, всё творится по зловещему, демоническому, многовековому "мировому" замыслу о Православной России, откровенно выраженному в "учении" известного американского русофоба: "Разрушим их хвалёную духовность, и Россия рассыплется".

– К чему, по вашему мнению, должен стремиться русский писатель?

– Чтобы произведениями не вымостить читателю широкую дорогу в бездну, где огнь, червь и срежет зубовный… Русское писательство, даже и не воспевающее порочные страсти, но ярко и образно утверждающее "ветхозаветный" безблагодатный, нравственный закон, писательство, порой и насыщенное христианской догматикой, – роковое испытание человеческой души: тьма сладостных соблазнов пасут художника. На своей судьбе испытал сполна. Художественное творчество – либо путь спасительный, либо погибельный, ибо художественное дарование может быть и от Бога, и от князя тьмы; может искренно воспеть жертвенную, сострадательную любовь к ближнему Христа ради, а может, живописуя и романтизируя дьявольские соблазны мира сего, увлечь души ближних в адскую бездну. Неслучайно в корне слова "искусство" – искус… Священник ответит Богу и за души прихожан, художник ответит за свою грешную душу и за души ближних, кои искусил "от человецев" дольней мудростью, что для мудрости горней божественной – безумие, а скорбнее того, ежели соблазнил воспетыми грехами и пороками падшего мира сего. "Горе тому человеку, через которого соблазн приходит… Лучше есть ему, еже повесится жернов мельничный на вые его, и потонет в пучине морстей" (Мф.18:7,6). В поучении Иисуса Христа речь идёт о малых чадах, кои яко ангелы небесные, пока взрослые не искусят их порочным миром, но и простолюдье русское – дитя дитём, коему не устоять перед соблазнами без кнута и пряника – без сурового, но справедливого догляда Отца Небесного, отца народа, отца семейства.

Искушения в литературе могут быть столь утончёнными, что могут уподобиться внешне и добродетели (кто полагает, что бес бродит по земле с рогами и копытами, будет его вечной жертвой). К тому ж даровитый, именитый художник должен ещё и сам миновать огни, воды и медные трубы, не спалив душу искусом честолюбия, корыстолюбия и гордыни. Тяжко придётся душе знаменитого, всемирно славленого писателя, ежели, упаси Бог, по слову его тысячи читательских душ ушли за ним, слепым поводырём, в бездну кромешную…

Художественное творчество может спасти, коли осветится сострадательной любовию к ближнему, что уже в радость Вышнему; но творчество может стать и погибелью души, когда душа, не говоря о Вышнем, эгоцентрически замкнута от ближнего, истерзана честолюбием, тем паче неутешенным.

– Сейчас вы работаете над чем-то? У вас есть новые замыслы?

– Наконец-то, спустя четверть века, вышла в Москве в серии "Сибириада" книга "Не родит сокола сова", куда вошли роман и повесть – всё о крестьянской жизни с начала и до конца XX века. Там же в столице готовится к изданию моя книга в серии "Странности любви". В Иркутске в ближайшее время, Бог даст, издам детскую книжечку с яркими иллюстрациями под названием "Косопят – борода до пят. Лесные сны". А так, от случая к случаю, довожу до ума бесчисленные черновики повестей, рассказов и очерков.

Может быть, зимой завершу большое повествование "Красная роса" – о гражданской войне в Забайкалье, вернее, о том, как пережило братоубийственную брань сибирское крестьянство. О казаках в гражданской войне написано немало талантливого, вспомним забайкальские романы, вспомним гениальный роман Шолохова "Тихий Дон"; а вот крестьянство на кровавом зареве войны писатели толком не изобразили. Думаю довести до ума и роман о журналистах "Боже мой…" И время от времени прописываю сразу с десяток рассказов и очерков.

Исподволь готовлю к переизданию дополненный и переработанный вариант книги "Русский месяцеслов". Думаю, книга станет любимой и необходимой для всякого россиянина, желающего знать православные праздники, обряды и жития святых, имена которых давали новорожденным детям, чтобы святые покровительствовали им всю жизнь; обряды и поверия, связанные с рождением, крещением и воспитанием детей; выбор невесты и жениха; сватовство и свадьбы на Руси; молодёжные и детские игры; русские похоронные обряды; народные мифы о нечистой, неведомой и крестной силе; и наконец, приметы на все случаи жизни, в том числе касаемые растениеводства, животноводства, рыбалки, охоты, народной медицины, различных ремёсел, а также погоды, урожая хлебов, овощей, фруктов, ягод, грибов. В истории русской календарно-обрядовой литерату- ры это – первый опыт прямого слияния церковного и народного календарей, как это и было в реальной жизни русского народа.

Бог весть, успею ли довести до ума и духа все рукописи, издам ли хоть часть произведений, – не приладился я деньги добывать на издания. Губернская и городская казна не даст и ломанного гроша, а у буржуев и снега в Крещение не вымолишь. Возможно, иные книги так в рукописях и останутся.

Беседовала Анастасия Чеснова,

г.Армавир

Андрей ТРАСКОВСКИЙ СТРАНСТВУЮЩИЙ РЫЦАРЬ

БЛИЗ ЕСТЬ ПРИ ДВЕРЕХ

Будет в петлях шершавых болтаться

Череда покалеченных лет.

И сполохи ночных ликвидаций.

И разрывы железных комет.

Станут души адептов метаться

В лабиринте неистинных вер,

И стадами безликими мчаться

По змеиному следу химер.

И галактика ужаса взвоет!

Но лишь тех, кто отрёкся Огня,

Звероящерной пастью накроет

В приближении Судного Дня.

А не сдавшихся в гибельный морок –

Не руины сгоревших планет –

Будет ждать ослепительный Город

В золотой императорский цвет.

***

Изнемогает Третий Рим

Под властью злобных троллей,

Не вражьей силой одолим –