Пиратское Просвещение, или Настоящая Либерталия - Дэвид Гребер

самобытность (и, таким образом, статус элиты) настолько долго, насколько было возможно. (Попытки эти в итоге провалились, ибо к настоящему времени все они перестали существовать в качестве автономных групп.)

Наблюдалась ли подобная динамика на северо-востоке? Бесспорно, но с одной характерной особенностью. На той территории, что позже отошла к бецимисарака, местная чужеродная аристократия объявляла себя не мусульманами, а иудеями.

Вот что писал о них Этьен де Флакур, губернатор злосчастной французской колонии в Форт-Дофине, в своей «Истории Великого острова Мадагаскара» в 1661 году:

Те, кто, как я полагаю, прибыли первыми – зафиибрагим, то есть «из рода Авраама», живущие на острове Св. Марии и близлежащих территориях, в особенности потому, что, придерживаясь обычая обрезания, не сохранили и следа магометанства, не знакомы с Магометом или халифами и почитают последователей оных кафирами и беззаконниками; они не садятся с ними вкушать пищу и не заключают каких-либо союзов. Они празднуют субботу и воздерживаются в этот день от трудов, а не в пятницу, как мавры, не имеют схожих с последними имен, что наводит меня на предположение, что предки их прибыли на сей остров во времена ранних миграций иудеев, или что они происходят от старейших родов измаильтян прежде Вавилонского пленения, или от тех, кто остался в Египте после исхода детей Израиля: у них сохранились имена Моисея, Исаака, Иакова и Ноя. Иные среди них, возможно, прибыли с берегов Эфиопии [58].

Он также уточняет, что этническая группа зафиибрагим господствовала на побережье от Антунгилы до Таматаве и обладала монополией на жертвоприношение животных, подобно зафираминиа; что на само́м острове Сент-Мари их было пять или шесть сотен в двенадцати деревнях, и все они были под властью вождя, называемого «Реньясом, или Раньясой, сыном Расиминона» [59], который собирал десятину от их уловов и урожая.

Многие ученые рассуждали о происхождении и идентичности зафиибрагим (которых также называют зафигибрагим, зафибураха или зафибурахи). Грандидье [60] полагал, что на самом деле они были йеменскими иудеями; Ферран [61] предложил считать их хариджитами; Оттино [62] – карматами, а может быть, христианами-коптами или несторианами; Алибер [63] недавно предположил, что они могут быть потомками неисламизированных арабов, которые недолгое время проживали в Эфиопии, прежде чем отправиться на юг. Всё может быть. И однако же большинство тех, кто не желает видеть в этнической группе зафиибрагим иудеев, предполагают, что коль скоро единственным свидетельством в пользу этого служит для нас сообщение Флакура, то губернатор попросту что-то напутал. А вот это не похоже на правду. Даже в девятнадцатом столетии один английский миссионер сообщает, будто кто-то из зафиибрагим, с кем он встречался в более южных районах, утверждал, что «мы вcе до единого иудеи» [64]. Я не вижу оснований не доверять его информаторам.

В колониальный период зафиибрагим существовали в границах острова Сент-Мари (который по-малагасийски по сей день называется Нуси-Бураха, то есть остров Авраама) и мало-помалу привыкли считать себя в первую очередь арабами [65]; те же, кто проживал на большой земле, давным-давно стали частью бецимисарака. Однако во времена Флакура они, кажется, играли практически ту же роль, что и группа зафирамини на юге, рассредоточенными общинами проживавшая на материке: обладали монополией на забой скота (при этом совершалась особая молитва, известная как миворика [66], хотя Флакур и говорит, что они не отправляли никакого иного культа и поклонялись лишь своему верховному божеству) и занимались торговлей, на что однозначно указывает сам факт, что обитали они на Сент-Мари – популярном месте стоянки иностранных купеческих судов.

Есть основания утверждать, что зафиибрагим всё же оставили свой след в истории поглотившей их впоследствии этнической группы бецимисарака. Среди народов Мадагаскара бецимисарака славятся не только эгалитаризмом и неприятием центральной власти, но также склонностью к философствованию и рассуждениям об устройстве мира [67]. Рассуждения эти имеют тенденцию принимать неизбежно дуалистический характер, по своей тональности часто совсем иной, чем в других частях Мадагаскара. В мифах бецимисарака постоянно подчеркивается создание вселенной и человечества в частности двумя противоборствующими силами: верхним творцом и нижним творцом. Космогонические легенды сообщают, что земной бог сотворил фигурки людей и животных из дерева или глины, но не мог их оживить; бог небесный вдохнул в них жизнь, но, как правило, из-за невыполненного обещания или невозвращенного долга он забирает ее назад; таким образом, как говорят, «бог убивает нас», и наши тела возвращаются в землю [68]. Именно этот дуализм, как представляется, вдохновил ранних европейских наблюдателей уподобить малагасийцев северо-востока манихеям [69]: по свидетельствам же ранних путешественников, этот подход некогда мог быть более распространенным. Малагасийские информанты объясняют, что, хотя они признают существование далекого божества наверху, во власти которого в конечном счете давать и отбирать у них жизнь, хвалы они ему не возносят, но обращают свои молитвы и жертвоприношения к тем земным силам, от которых непосредственно зависят их повседневные беды и в образе которых европейские наблюдатели однозначно видят дьявола. Свидетельства подобного рода позволили Полю Оттино предположить, что зафиибрагим были явными гностиками, возможно, карматского или исмаилитского происхождения [70]. Это малоправдоподобно, хотя какое-то влияние гностицизма вовсе не исключено.

Что известно точно, так это то, что в период расцвета зафиибрагим славились своим ревнивым собственничеством по отношению к женам и дочерям. Шарль Деллон, опубликовавший в 1669 году заметки об этом регионе, утверждает, что беспримерны в этом отношении в Антунгиле и Фенериве (Галамбуле) были мигранты со Среднего Востока.

Брак не обставлен правилами среди некоторых жителей Мадагаскара; они вступают в брак, не требуя взаимных обещаний и расстаются, когда только пожелают; обычаи эти противоположны в Галамбуле и Антунгиле; там стерегут жен, которые ни в чем не свободны, и тех, кто уличен в неверности, ждет смерть [71].

В другом месте Деллон называет этих людей бывшими мусульманами, вера которых ограничивается теперь в основном воздержанием от свинины и тем, что в отличие от соседей они ревнивы «до подлинного гнева» и «распутников» предают смерти [72]. В другом источнике упоминается о толпах мужчин из деревень на Сент-Мари, атаковавших голландских матросов за флирт с местными женщинами [73]; Флакур подтверждает, что жены и дочери у зафиибрагим не в пример другим малагасийцам были «столь же неприступны, как и наши собственные дочери во Франции, поскольку отцы и матери берегут их со всей тщательностью» [74].

Как и в случае с антемуру, всё это, несомненно, укладывалось в стратегию социального воспроизводства, способ сохранения статуса этнической группы как своего рода внутренних чужаков: иноземцев в глазах обычных малагасийцев,