Брак во имя Альянса (СИ) - Штерн Оливия

       «Привет, Марго. Знакомься, наш новый пилот и мой приятель, Александр Вейн».

       Я посмотрела в серые глаза, светлые, но с темными ободками – и утонула в их чистой глубине… И в тот же миг, словно молнией, прошило осознание, что мой Мишель никогда не был настолько моим, как этот, по сути незнакомый мужчина.

       Я все еще неподвижно лежала в амортизационном кресле. Я чувствовала, как материал, которым оно было обшито, как будто обнимал меня – или я медленно в нем тонула. И, верно, поэтому не сразу поняла, что ко мне снова прикасаются чужие руки в перчатках – а когда поняла, то не нашла в себе сил даже кричать.

       Я чувствовала, как по щекам текут горячие слезы, и как большие, даже сквозь перчатки теплые руки гладят меня по плечам, по рукам, как будто в попытке успокоить и обнадежить. В абсолютной тишине.

       Открыв глаза, я уставилась на темноту, расчерченную оранжевым рисунком пчелиных сот. Наверное, Мишель очень меня ненавидел. Да и Фирлэйм тоже – потому что даже в обмороке мне было отказано. Я не могла спрятаться от этой жуткой, крошащей в кровавое месиво, действительности. Надо мной нависала тьма, которая медленно, но не переставая, меня гладила.

       И в какой-то миг я поняла, что вопль больше не рвется наружу. Он меня просто гладил, и внезапно от этих осторожных, едва ощутимых прикосновений уже не хотелось немедленно сдохнуть. Сердце… забилось ровнее и медленнее. Я смело посмотрела в световые импульсы, рисующие соты.

       «Что тебе нужно от меня? Почему – я? Зачем?»

       Но, судя по всему, мой нейроинтерфейс отключили. Я могла сколько угодно задавать вопросов – меня никто не слышал.

       Девиранин распрямился и мягко скользнул куда-то прочь из моего поля зрения. Даже странно, что такое большое тело так быстро движется – мне раньше казалось, что они перемещаются тяжело и очень медленно. Он вернулся через минуту, и я увидела в его руке пластиковую капсулу с иглой.

       «Не надо…»

       Но он уверенно закатил рукав моего комбинезона, я почувствовала, как на локтевой сгиб сперва что-то брызнуло, а затем – укол. И потом согнул мою руку в локте, пережимая место инъекции.

       Первыми отпустило челюсти. Я наконец смогла приоткрыть рот и вдохнуть глубоко-глубоко. Ртом. Потом онемение начало уходить: лицо, шея, плечи и руки… Я пошевелила пальцами. Тело болело, его ломило, как во время гриппа – но я хотя бы перестала быть деревянной колодой.

       Девиранин стоял чуть сбоку от кресла, в котором я лежала и, казалось, внимательно на меня смотрел. Господи, я даже не знаю, есть ли у него глаза, чтоб смотреть. Но – наверняка какие-нибудь сенсоры имеются.

       Потом он быстро подошел и сел в кресло пилота, а я… Я вдруг, чуть приподнявшись, увидела, что черноты неба почти и не видно в обзорное окно. Все пространство занял корпус девиранского корабля, похожий на дискуса, и он стремительно приближался.

       Вот открылся приемный отсек, и челнок медленно вплыл внутрь огромного светлого пространства. Стены вокруг… кажется, пульсировали, едва заметно. Как будто были живыми. Я завозилась на своем кресле, пытаясь сесть. Не хотелось, чтобы он видел меня настолько слабой. Но чертов девиранин ловко выбрался из кресла пилота как раз в тот момент, когда я, в попытке опереться на локоть, шмякнулась обратно на спину, словно блинчик.

       - Н-не трогай меня, - прохрипела я, внезапно сообразив, что именно он собирается делать.

       И с удивлением прислушалась к себе. Нет паники. Лишь безбрежная безмятежность, как будто я лежу в лодочке посреди бирюзового моря. Похоже, в инъекции были и седативные компоненты.

       - Почему. – синтезированный голос без интонаций.

       Как странно… мне казалось, что девиране могут говорить.

       - Потому что… - сказать, что я их всех ненавижу?

       Но зачем-то вместо этого я промямлила:

       - Не надо… я сама.

       - Ты не можешь сейчас идти, - заключил девиранин.

       А я вдруг обрела силы, по крайней мере – силы говорить.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

       - Все равно… не надо. Черт бы тебя побрал! Зачем ты меня увез с «Содружества»?!! Почему? Что это за бред, с женитьбой? Ни разу не слышала, чтобы медиумы размножались!

       - Мы поговорим позже, - от этого шелестящего голоса машины меня передернуло.

       Я стиснула зубы и все-таки, опираясь на локоть, села.

       - Хорошо… позже, да… Господи, за что мне все это?

       - Ты была бы следующей за Эрлой, - произнес надо мной все тот же бестелесный голос.

       И я настолько опешила, что даже не сопротивлялась, когда он снова подхватил меня на руки и быстро зашагал прочь с челнока.

       Определенно, в моей крови плескалось очень много успокоительного средства, поскольку я даже не завопила, не стала вырываться, а покорно дала нести себя – сперва к выходу из челнока, затем – по сходням, пологим, очень удобным, и потом – по мягким, живым, пульсирующим коридорам девиранского корабля.

       Это было так странно… он нес меня очень бережно, словно и в самом еле видел во мне любимую жену – но ведь глупость же, правда? А еще я внезапно сообразила, что под этими черными тряпками – вполне себе гуманоидное тело. Крепкое тело, сквозь ткань я ощущала грудные мышцы, и напряженный бицепс под моей щекой. Андроид? Или девиране на самом деле были куда больше гуманоидами, чем себе представлял Альянс?

       Но вот то, что медиум Аэдо не говорил, все же намекало на иное строение артикуляционного аппарата – или на полное его отсутствие. Но здесь закрадывалось некое противоречие: ведь ни одна цивилизация не смогла развиться в достаточной степени без владения речью. Ведь речь – основа передачи знаний следующим поколениям, а, следовательно, основа любой культуры. И лицо… Что там, под этой тьмой? Или это и есть щит, закрывающий мозг от внешнего воздействия?

       Я не успела додумать. Он принес меня в странную комнату, без единого прямого угла. Все контуры сглажены, как будто я очутилась внутри живой растительной клетки. Осторожно, стараясь не делать резких движений, опустил на что-то упругое, какую-то лежанку, и быстро выпрямился.

       - Отдыхай. Еду и питье тебе принесут позже.

       Я молча смотрела ему в спину, пока он шел к выходу – и еще долго смотрела на мгновенно затянувшийся пленкой выход. Определенно, двигался девиранин как человек. И тело было человеческим. Любопытно, знает ли об этом Альянс, а если и знает, зачем они меня сюда отдали? Полагают, что я смогу передать им какие-то новые сведения о девиранах? Наивные…

       Щека все еще хранила ощущение прикосновения к тугому бицепсу, и я невольно потерла ее ладонью.

       Черт! А может быть, они там чешуей покрыты.

       И лица нет. И глаз нет. Я ровным счетом ничего не знаю. И я заперта здесь без малейшей надежды на спасение.

       Я мрачно подумала о том, что все равно попытаюсь сбежать. Когда-нибудь эта пленка откроется. Но сейчас… и зевнула. Наверное, я могла немного передохнуть. В конце концов, мне очень скоро понадобятся силы, чтобы разобраться со всем этим.

***

       Когда я открыла глаза, в комнате было темно. Сквозь полупрозрачную дверь-мембрану сочился приятный зеленоватый свет. Бархатистые стены едва заметно подрагивали, словно комната дышала…

       Я осторожно повернулась набок, села. Оказывается, все это время я проспала на некоем подобии лежака, округлых форм, вырастающем как будто прямо из пола. Я его потрогала – он тоже оказался бархатистым наощупь и теплым. Кажется, от моих прикосновений по поверхности побежали крошечные огоньки – такие маленькие, что казались светящейся пылью. Я вздохнула и еще раз осмотрелась в поисках… сама не знаю, чего.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

       Как глупо заснуть на корабле врага.

       Но он меня, скорее всего, напичкал все же седативным, потому что в противном случае… да никогда бы я не дрыхла безмятежно в таком месте.