Два с половиной человека (СИ) - Дибривская Екатерина Александровна

– Кажется, я давно не расплачивалась за твою помощь, Ярослав, вот и надумываю себе всякого… Ну, знаешь, что ты от меня избавишься и всё такое…

– Дурочка ты, Рит, – усмехаюсь я. – Тебе что говори, что ни говори, всё одно…

Я склоняюсь к самым её губам и жарко выдыхаю:

– Влюбился я в тебя, Рит. Никому вас не отдам.

И, не дожидаясь ответа, захватываю в плен её губы.

Ритка кряхтит и отстраняется от меня.

– Кажется, мясо горит, – говорит севшим голосом.

Я бросаю взгляд на решётку. И точно, горит. Экий я невнимательный рядом с ней!

Удобнее перехватываю ручку и киваю девушке в сторону дома.

– Прошу к столу.

Её щёки пылают алым. То ли от смущения, то ли от возбуждения, а может, и вовсе от ветра. Но она семенит впереди меня, сложив руки на животике.

Мы наскоро едим. Зверский аппетит моей подруги вызывает у меня умиление. Я вообще перестаю себя узнавать, переполненный каким-то воодушевлением и нежностью, но ничего не могу с собой поделать. Очаровательная маленькая женщина рождает во мне все эти эмоции, даже наперевес со своим животом.

Закончив трапезу, Ритка подрывается было, чтобы убрать со стола и перемыть посуду, но я останавливаю её.

– Ступай, отдохни после обеда.

– Я совсем не устала, – слабо возражает она.

– Давай не спорь! Я же вижу, что уже устала. Полежи немного, и пойдём гулять.

Вижу, что она нацелена меня переспорить, и давлю на неё:

– Иначе у кого-то просто не останется сил на банные процедуры!

В глазах девушки вспыхивает игривый огонёк и она кивает:

– Умеешь убеждать, Яр!

Я дожидаюсь, пока она не скроется из виду, проверяю почту и сообщения – вдруг появилась какая-то важная информация в моё отсутствие, но ничего интересного и полезного снова нет. И только потом прибираю на кухне.

Переделав дела, нахожу Ритку. Ну что за несносная девчонка?! Привычно подхватываю её с дивана, бережно сжимаю свою ценную ношу и иду в спальню. Думаю, не страшно, если я вздремну немного рядом с ней?

Осторожно устраиваюсь за её спиной, обвивая руками. Пузожитель в животе под ладонью приходит в движение, и я рисую кончиками пальцев круги и зигзаги, пытаясь его угомонить.

Три месяца. Рита сказала, что он или она родится через три месяца. Я надеюсь, что к тому времени с неё уже снимут все обвинения. А если нет? Прямиком из роддома Туманова отправится в следственный изолятор, а ребёнка передадут в дом малютки. Целых две поломанные жизни, если я не справлюсь, не найду концов, не смогу расследовать это грёбанное преступление.

Не хочу думать о неблагоприятном исходе расследования, но если юрист Аркадия Туманова окажется очередным следом в никуда, а Ритка не вспомнит чего-то более стоящего, копать, по сути, будет больше некуда.

Это понимание невероятно удручает меня. Чувствовать слабость там, где просто невозможно давать слабину, для любого мужчины невыносимо. Что же я за мужик-то такой, если бабу свою защитить не в силах?

Нельзя Рите в СИЗО. А пузожителю никак нельзя в детский дом. Да и разве допущу я это? Ведь в лепёшку расшибусь, но найду упыря, который угрожает моей любимой женщине.

Когда я всё для себя решил и все непонятные моменты стали вдруг понятными, даже дышать стало проще. Тяжело нести такой груз в одиночку, поэтому я не жалею о том, что так поспешно вывалил Ритке правду.

Ведь эти эмоции не вспыхнули вдруг неожиданно, а зародились уже достаточно давно. Да и как им было не зародиться, если практически полгода она не выходила из моей головы и из виду ни на мгновение?

Я усмехаюсь себе под нос. Кто бы думал, что майор Власов влюбится в главную подозреваемую по собственному делу? Да ещё и станет её укрывать? Да никто! И я сам был бы в первых рядах. А теперь, поглядите-ка: лежу, прижимая её к себе, и всерьёз раздумываю о том, как буду прятать всю жизнь, если не смогу доказать невиновность.

Непоседа в животе пинается прямо в центр моей замершей ладони, и Ритка недовольно кряхтит, потягивается, но вдруг застывает, осознав, что я лежу рядом.

– А мы тут играемся, – тихим шёпотом шучу я. – Не хотели тревожить твой сон, прости.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

– А я уже не знаю, где сон, а где правда, – всхлипывает жалобно Ритка и снова начинает рыдать.

Я обречённо вздыхаю и закатываю глаза, устраивая мокрое от слёз лицо на своей груди. Ох, уж эти гормоны! Не сомневаюсь, что скоро найду способ их усмирить, да они и не самое главное из моих трудностей.

Но я обязательно найду способ справиться со всем.

Постепенно Ритка успокаивается и затихает, всхлипывания сходят на нет. Она устраивается удобнее, кладёт ладошку на мой живот и царапает ноготками по ткани.

– Как ты думаешь, она будет похожа на меня? – спрашивает девушка, и я сразу понимаю, кто «она» и почему это беспокоит будущую маму.

– Боишься, что ребёнок будет похож на отца? – уточняю правильность догадки, и Рита поднимает взгляд заплаканных глаз на меня.

Смотрит так, что в груди становится невообразимо тесно, а сердце, напротив, каким-то необъятным, способным вместить и эту маленькую, обиженную всем миром женщину, и карапуза в её животе, и всех остальных детей, рождённых от плоти и крови.

– Боюсь, честно.

– Знаешь, Рит, каким бы он или она не родился, я уверен, что ты станешь хорошей матерью. Твой ребёнок просто не может стать чудовищем, таким, как его отец. Даже если он будет похож на Туманова как две капли воды, он никогда не унаследует его отвратительных качеств. Я знаю, что генетика – очень серьёзная наука, точная в какой-то степени, но ещё я видел, как у интеллигентнейших родителей дети скатывались на полное днище, а дети моральных уродов, тех, про кого принято говорить, что таким не следует размножаться, вырастали честнейшими и добрейшими из людей, достигали высот в спорте, становились светилами медицины. Генетика, конечно, важна, Рит, но окружение и воспитание также играет немаловажную роль. А я буду рядом, не сомневайся, и не дам пузожителю ни малейшего шанса огорчить тебя.

Ритка морщится, пытаясь удержать слёзы непролитыми, но тут же фыркает:

– Только не втягивай её в свои бандитские делишки, ладно?

Я усмехаюсь и киваю девушке:

– Ладно, не стану. Хочешь, я вообще возьмусь за ум, завяжу со всякими бандитскими делишками..?

– А если хочу, что, правда завяжешь?

– Ага.

– Ну тогда завязывай, Яр. Если я выпутаюсь из этого дерьма и не угожу в тюрьму, я же не отлипну, понимаешь? У меня теперь никого, кроме тебя, нет, а одна… Не справлюсь я с ней, да и не хочу, чтобы мой ребёнок рос без отца.

Что-то ещё кроется за её словами. Я вижу эту недосказанность в её печальном взгляде, но не успеваю разобраться что к чему. Ритка, подобно идеальному игроку в покер, прячет эмоции за игривой маской, тычет пальцем мне между рёбер и говорит посмеиваясь:

– Вот попал, так попал, да, Ярослав? Спас девицу в беде, а получил сразу двух нахлебниц!

– Пойдём ребёнка выгуливать, нахлебница! – смеюсь я в ответ и помогаю ей подняться с постели. – В ночь сильное похолодание передают, лучше успеть осуществить все планы до темноты.

Пока Ритка собирается на улицу, я успеваю закинуть дрова и в банную печь, и в камин в доме. Не хочу, чтобы из-за моего решения вывезти её за город Туманова простудилась. Всё так поспешно перевернулось в моей жизни с ног на голову, что я не успеваю адаптироваться к этим переменам. Лишь запоздало думаю, что стоило поступить иначе, и бросаюсь исправлять уже навороченное.

Как последний осёл улыбаюсь, завидев Ритку. В старом тулупе моего отца, надетом поверх её собственного пальто, укутанная в материнский пуховый платок девушка похожа на матрёшку. И даже внутри неё имеется фигурка поменьше. От пришедшего на ум сравнения я смеюсь в голос, а Ритка задорно улыбается, глядя на меня.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

– Смешная, да? Я решила утеплиться.

Я подхожу к ней и целую кончик носа.

– Умница, матрёшка, правильно сделала. Только одна маленькая деталь…

– Ты злишься, что я взяла вещи без спроса? – спрашивает эта глупышка.