Либер Хаотика: Слаанеш - Мариан фон Штауфер

РК: Я не такой, как вы.

АД: Ты так уверен? Я знаю много священников, что отвернулись от своих угрюмых религий, чтобы вкусить удовольствий Слаанеша. Почему ты думаешь, что ты совсем другой?

РК: Я знаю, что для меня нет ничего привлекательного в жестокой извращённости, которой жаждет ваш отвратительный бог.

АД: Отвратительный? Разве наслаждение отвратительно? Почему ты считаешь, что Повелитель Удовольствий жаждет только извращённости от Своих последователей? Слаанеш, помимо всего прочего, также является олицетворённым проявлением удовольствия, и, что ещё более важно, желания исследовать удовольствия. Ему безразлично, как мы достигаем этого удовольствия, достаточно того факта, что испытываем его.

РК: Ты хочешь сказать мне, что твоему богу нет дела до разврата? Мы оба знаем, что это неправда.

АД: Я не сомневаюсь, что Слаанеша радуют все поступки, что доставляют нам чувственное удовольствие. Но, с позволения сказать, ты слишком зациклен на том, что ты называешь «развратом». Несмотря на весь наш несомненный интеллект, мы, люди, всё-таки создания природы. Всякое чувство или влечение, которое мы испытываем, а также поэтому и каждое действие, что мы совершаем, есть результат нашего естественного состояния бытия, а не просто давления на нас какой-то коварной внешней силы.

РК: Итак, ты утверждаешь, что Слаанеш не потворствует гедонизму во имя Своё?

АД: Вовсе нет. Я пытаюсь сказать, что боги не что иное, как отражения наших собственных чувств и влечений, они результат наших желаний, а не их собственных. Вы не можете осуждать никого из них за то, что они делают, ибо они не больше, чем просто проекции тех процессов, что делают нас людьми. Мы – это они, и они – это мы.

РК: Но Боги Хаоса представляют собой только крайности! Ни в одном из них нет никакой добродетели.

АД: Ох, Рихтер, почему вы, зигмариты, всегда так повёрнуты на «добродетели», как будто бы вы одни являетесь её хранителями? Такой образованный человек, как ты, наверняка изучал историю. Ты должен был заметить, что нет никакой неизменной морали, а есть громада преходящих убеждений, которые меняются от века к веку. И все те вещи, которые ты считаешь добродетелями, они просто поименованные отклики мироздания, обусловленные географией этого мира и той изменчивой средой, которую мы, люди, создали вокруг себя, и которая затем повлияла на нас. «Добродетель» - это слово, рождённое от недостатка воображения и страха экспериментов над тем, что является человеческим, или же, скорее страха увидеть себя тем, чем мы действительно являемся.

РК: Похоже, ты забываешь о своей бессмертной душе, Маркиз. Что с тобой произойдёт, когда ты умрёшь, и твой отвратительный бог придёт, чтобы забрать твою душу? Куда тогда денется твоя развращённая чувственность?

АД: Ага, теперь мне стал понятней ход твоей мысли. Значит, страх наказания в загробной жизни – это та движущая сила, которая скрыта за твоей нравственностью? Я должен был догадаться. Что же, задам тебе вопрос: если Слаанеш действительно продукт и персонификация всех удовольствий и наслаждений, тогда, быть может, он не настолько ужасающий бог, как ты думаешь? Как ты уже успел неоднократно упомянуть, мой бог часто воплощает невоздержанность чувств, но Он также бог удовлетворения, радости и просто удовольствия. Но ты выглядишь скептиком. Я понимаю тебя, Рихтер. Я чувствовал себя так же, как ты чувствуешь себя сейчас, когда я узнал правду. Для нас так легко принять, что этот бог Хаоса представлен лишь в «испорченных» актах насилия или садизме, но намного трудней для нас принять, что Он также продукт чувств, порождённых любовью и эстетическим восприятием. Но это правда. Влияние Слаанеша простирается на все вещи, что приносят нам удовольствие, независимо от того, каким способом оно достигается, или какой вид или форму оно приобретает – и поэтому объемлет все страстные и творческие области деятельности. Хотя я бы мог успешно поспорить с тобой насчёт полного отсутствия всякой загробной жизни, но, если задействовать воображение и представить, что за покровом смерти нас ждёт новая жизнь, то, возможно, моя будет доставлять удовольствия больше, чем та, которую предлагает твой безрадостный властолюбивый бог.

РК: Ты пытаешься расшатать мои убеждения, Дольмансе. У тебя ничего не выйдет. Я читал доклады солдат, что сражаются на наших северных границах. Слаанеш источник страданий и развращённости. И больше ничего.

АД: Если всё так просто, то, как ты думаешь, почему так много художественных и философских учреждений было основано затем, чтобы скрыть культ Слаанеша? Причина, по которой романтики, идеалисты и интеллектуалы тянутся к Слаанешу, заключается именно в том, что Он величайшее создание и покровитель красоты, любви и эстетизма. И все виды чувственных удовольствий от искусства, музыки и дружеских отношений дают Ему силу. Даже то удовлетворение, которое, как я полагаю, ты получаешь от почитания Млатодержца, тоже является формой удовольствия, и, поэтому питает моего Повелителя Слаанеша.

РК: Нет! Я не... Это бессмысленный разговор, Дольмансе. Наша беседа окончена.

АД: Как же ты и твои собратья боитесь простых истин! Спроси самого себя: неужели это так сложно – принять бога, который просит от тебя только получать большее удовольствие от вина, которое ты пьёшь, или от пищи, которую ты ешь? Как соблазнительно будет получать такое же удовольствие от простейших вещей в нашей жизни, как и от великих достижений или умственных усилий? Как может это не быть притягательным?

Я приказал своему писцу прервать запись на этом месте.

Я начинаю постигать коварную и обольстительную природу, которая так свойственна Слаанешу и его служителям. Но я крепок в своей вере. Никому не удастся сбить меня с пути добродетели – и уж в последнюю очередь пресыщенному бретонцу с серебряным язычком.

Я намерен снова поговорить с Дольмансе, поскольку я уверен, что могу узнать от него ещё очень многое. В следующую нашу беседу мне надо не забыть держать тему разговора подальше от наиболее эзотеричных аспектов его верований.

// Подписи к рисункам на стр. 129-130:

Эти безобразные подданные Слаанеша были нарисованы для меня Иоганном Белым. Взглянув на них, я пришёл одновременно в ужас и восторг. Не тратя времени, я поручил ему нарисовать ещё несколько изображений в полный рост, которые и вошли в последуюший раздел. Пусть даже одна из созданных картин немало меня обеспокоила.