Гараж на пустыре - Анатолий Селиванов

Спустя минуту, когда в голове прояснилось, он ещё раз подивился себе — теперь уже тому, с какой ледяной расчётливостью начал заметать следы: тщательно протёр рукавицей древко лопаты и аккуратно положил её на прежнее место, разровнял гравий, проверил, не выпало ли невзначай из кармана что-нибудь взятое у Мальцева. Потом, осторожно ступая по крупным камешкам, вернулся к проезду. Лай чьей-то собаки у ближних жилых домов заставил его поторопиться, и вот тут-то, очевидно, впопыхах он обронил правую рукавицу, которую после, как ни искал, не мог найти.

Позже, дома, он скрупулёзно исследовал каждый сантиметр своей одежды: нет ли пятен крови. Затем тщательно спрятал присвоенные вещи, принял горячий душ и к приходу жены (она в этот вечер задержалась у подруги) выглядел уже почти нормально. Ещё позднее его неудержимо повлекло на улицу. Он долго прохаживался около дома, переждал, пока по направлению к пустырю не проехала «скорая помощь», за ней милицейская машина. Тогда же он решил, какие показания, если потребуется, даст следователю. Наконец гроза прогнала его с улицы. Он вернулся домой, шатаясь от усталости, бросил в рот таблетку седуксена, лёг в постель и вскоре уснул.

2

Спал он хорошо, но проснулся раньше обычного, словно от внутреннего толчка, и этим толчком была мысль о том непоправимом, что случилось вчера. Он беспокойно заворочался, открыл глаза. Сквозь зашторенные окна пробивался бледный рассвет. Слышались уютное тиканье настенных часов, мерное дыхание спящей жены. Где-то внизу хлопнула дверь, с улицы донёсся шум проехавшего автомобиля. Всё было так, как всегда. Но уже не для него. Он как бы перешёл в другое измерение, где не было и не могло быть ни мира, ни тишины, ни спокойствия.

«Говорят, чужая душа — потёмки, — подумал он уныло. — А своя? Никогда бы не поверил, что способен на такое. Что же теперь будет?»

Ему стало страшно. Он поднялся с постели, накинул халат и, тихо ступая, чтобы не разбудить жену, прошёл в другую комнату. Там он зажёг свет, достал из ящика стола, где хранилась всякая всячина, железный прут с крючком на конце, просунул его за массивный красного дерева буфет и подцепил полиэтиленовый мешочек, в который были сложены вещи, украденные у Мальцева. Вынув бриллиантовое кольцо, он опустился в мягкое кресло.

И внезапно отчётливо увидел себя, вчерашнего, со стороны: почти в беспамятстве, с перекошенным лицом — над распростёртым телом Мальцева. И в ушах возник, повторяясь, хрустящий звук удара… Он сдавил руками голову. «Что же будет? Что будет со мной?» Страх гнул его.

Весь этот день и в последующие дни он был рассеян, на работе ссылался на головную боль и недомогание, дома хмурился, отвечал невпопад на расспросы жены. Когда она, обидевшись, оставила его в покое, он был этому только рад. Друзьям он тоже говорил, что нездоров, отказываясь от предлагаемых встреч.

Однажды он всё-таки позвонил своему товарищу, который, как он знал, был на похоронах Мальцева. Товарищ объяснил, что хоронило много народа, а милиция до сих пор безуспешно ищет неизвестную, убившую Мальцева. Услышав это, он втайне порадовался, что рассчитал правильно и не зря ломал комедию сначала перед крепенькими ребятками из милиции, а после в прокуратуре. Он также думал, что надо бы позвонить Мальцевой, но не мог заставить себя сделать это.

Ожесточение, страх грызли его, но они же поддерживали в нём злую волю к сопротивлению. После недолгих колебаний он задался целью любой ценой овладеть распиской. Мобилизовав все своё красноречие, сдобренное обильным угощением в ресторане, он добился согласия Лобова помочь ему проникнуть в квартиру Мальцева. «Есть соображение, что в этой хате жена наставляет мне рога. Нужны доказательства». Он точно рассчитал, что довод сработает — Меченый был великий охотник до подобного рода историй.

Но после первого посещения, не принёсшего никаких результатов, кроме жалкого листка календаря, Лобов, очевидно, почуял что-то неладное и заупрямился. Никакие уговоры и посулы уже не помогали, Леха упорно заладил: «Хочешь — хиляй сам, отмычки — вот они. А мне на свою шею приключений искать неохота».

И тогда он решил рискнуть в одиночку. Он сознавал, что это его последний шанс, и поэтому надо действовать наверняка. Сославшись на переутомление, он выхлопотал на работе двухнедельный отпуск за свой счёт и начал готовиться. Когда-то, ещё в студенческие годы, он занимался спортом, неплохо бегал, и теперь, боясь, что плохой сон окончательно расшатает его нервную систему и подорвёт силы, он стал выходить по утрам в соседний сквер, усердно, до пота, делал зарядку, совершал небольшую пробежку, сторонясь пустыря с его нелепо торчавшим посередине, зловещим, как могильный склеп, строением. Помимо физической нагрузки, он каждый день подолгу упражнялся с отмычками, наловчившись в итоге сравнительно быстро отпирать входной замок своей собственной квартиры, тип которого, если ему не изменяла память, был тот же, что и в жилище Мальцева. Он также начертил подробный план мальцевской квартиры и тщательно продумал, где необходимо искать. Наконец он взялся следить за режимом дня Ольги Ивановны, фиксируя время ухода её на работу и возвращения домой.

По ночам, лёжа без сна, с открытыми глазами, он насторожённо прислушивался к доносившимся шорохам. В эти казавшиеся бесконечными часы его нередко охватывала паника: а вдруг «они» все знают, владеют его распиской и могут в любую минуту за ним прийти. Он вскакивал в липком поту, готовый бросить все и нестись сломя голову хоть на край света. Но куда? Всё равно найдут, если будут искать. Он же, в конце концов, не иголка в стогу сена!…

Но время шло, никто за ним не приходил, он успокаивался, думая, что, значит, расписка ещё не найдена, и даже Ольга, может быть, не догадывается о её существовании — ведь он хорошо знал Мальцева, тот всегда любил хитроумно прятать документы и деньги, если не носил их с собой.

После визита водопроводчика ему стало ясно, что медлить больше нельзя. Он позвонил Лобову, чтобы попытаться ещё раз уговорить его пойти с ним, и был огорчён, узнав, что Леха уехал куда-то в деревню. Итак, полагаться надо было только на самого себя. Поначалу он планировал, как и в первый раз, проникнуть к Мальцевой засветло, когда та была на службе. Но два последних дня слежки за Ольгой Ивановной показали, что дома она не ночует. И вот на третий день…

3

…На третий день ближе к вечеру в одном из тихих переулков в центре города объявился плечистый человек в чёрной куртке, джинсах и кепке, надвинутой на лоб. Он неторопливо шёл вдоль тротуара, ничем не выделяясь среди других прохожих. Перед большим шестиэтажным домом, выстроенным ещё в начале века, он замедлил шаг, оглянулся вокруг и боком нырнул в подъезд.

…В машине, стоявшей неподалёку на противоположной стороне переулка, Поздняков сказал в микрофон: «Первый, внимание, я четвёртый. Объект вошёл в подъезд. Приём». Микрофон пошуршал и ответил голосом Дудина: «Четвёртый, вас понял…»

Человек между тем все так же неторопливо поднялся по лестнице на пятый этаж и остановился перед квартирой под номером «тринадцать». Выждав немного, он надавил кнопку звонка. Внутри квартиры мелодично затренькало. Он чутко прислушался к треньканью, помедлил с минуту и снова позвонил, но теперь уже настойчиво, требовательно. И опять в квартире не было никакого движения.

Снизу загудел, поднимаясь, лифт. Человек поспешно шагнул от двери на несколько ступенек вверх, переждал, пока лифт не прогромыхал выше, а затем снова вернулся на площадку. На всякий случай он ещё раз нажал звонок, одновременно придирчиво осматривая две другие двери и саму площадку, освещённую меркнущим дневным светом, скупо струившимся сквозь оконный переплёт. Внимание его привлекла электрическая лампочка под матовым плафоном, висевшая сбоку на стене. Он приподнялся на носках и, дотянувшись до плафона, потрогал его крепления. Несколько минут он постоял в нерешительности, потом быстро спустился вниз.

Выйдя из подъезда, человек снова огляделся по сторонам, не торопясь, достал сигарету, чиркнул спичкой, закурил, попыхивая дымком, и бросил обгоревшую спичку в урну. Проделав это, он сунул руки в карманы куртки и быстро пошёл к центру города.

…«Первый, я четвёртый, — досадливо сказал Поздняков. — Объект удаляется. Отбой». Он выключил микрофон, шёпотом ругнулся и опять вышел на связь: «Внимание, седьмой, я четвёртый, объект направляется в вашу сторону. Приём».

«Четвёртый, я седьмой, — забубнил микрофон. — Вас понял, наблюдение принято».

Подъехала «Волга» с подполковником Ковалёвым, одетым в штатское. Поздняков вылез из своей машины и пересел к нему.

— Не рискнул? — спросил Ковалёв, разочарованно вскинув брови. — Может, чего заподозрил?

— Кишка тонка… Брать его давно пора, — угрюмо отозвался Поздняков.

— А если это рекогносцировка? — возразил Ковалёв. — Уж больно заманчиво взять его с поличным… Как твоя рука, подживает?