Чужая игра - Михаил Шуваев

Два ослепительно-ярких прожектора загорелись под брюхом флаера, он наклонился на левый борт, разворачиваясь, и плавно заскользил над поверхностью.

Сорок минут спустя Айво забрался во флаер, с трудом стянул с себя скафандр и прошел в пилотскую кабину. Лицо у него приняло пепельный оттенок.

– Спасатели уже причалили, – посмотрел на него Волков. – Наши действия?

– А вот не знаю, капитан, веришь, нет? – как-то отрешенно произнес Айво.

Русский молча пожал плечами. Блумберг пару минут думал, потом сказал:

– Нужно доложить Дон Кимуре. Где у вас ближайший пункт субкосмической связи?

– На Тетраэдре.

– Летим, капитан…

Волков запустил маршевые двигатели, и флаер стал стремительно удаляться от Одинокого утеса. Когда они пролетали мимо лаборатории, Айво успел разглядеть пришвартованный к ней спейсфлаер и несколько фигурок спасателей вокруг. Во многих иллюминаторах лабораторного корпуса теперь горел свет, но более обжитым он от этого не выглядел.

Айво еще на что-то надеялся и не допускал мысли, что мог потерять Ричарда. Это было выше его сил. Кроме этого, он помнил несколько случаев, когда в самых, казалось, безвыходных ситуациях находилось решение. Однако сомнение все глубже закрадывалось в его душу и точило, точило…

Скоро он увидел приближающуюся махину астроверфи. Волков выполнил ряд маневров и ловко пристыковал флаер к тому же причалу, с которого они стартовали несколько часов назад. Блумберг нервно сбросил ремни безопасности, поднялся и направился к выходу. Волков посмотрел ему вслед и защелкал переключателями, выключая двигатели и основные системы флаера. Удостоверившись, что машина погрузилась в режим ожидания, он тоже сбросил ремни и поспешил за Блумбергом.

Только за ним закрылась дверь пилотской кабины и стало медленно угасать освещение, как на пульте аварийной индикации замигал рубиновый огонек.

– …но мы не теряем надежды, – без всякой уверенности в голосе закончил доклад Блумберг.

Дон Кимура взирал на него с монитора субпространственной связи молча, лишь желваки играли на скулах. Потом он слегка передернул плечами, и его широкое лицо приблизилось, заняв весь экран:

– Блумберг, слушайте меня внимательно. И вы, капитан, тоже. Ричард Сноу – лучший специальный агент КОНОКОМа. Лучший! Если вы его не найдете в течение суток, тогда сами спрячьтесь так, чтобы я вас не смог найти. Ясно?

Конокомовцы хмуро молчали.

– Я чувствовал, что небольшая погрешность в тесте Бонне – это не просто ошибка, сбой, а случайно попавшийся нам на глаза кусочек мозаики, которую кто-то раскладывает у нас под носом. У вас под носом! Зачем это делается, мы не знаем, но вы должны выяснить! Через пару часов с вами свяжется Пирс и даст вам исчерпывающую информацию о Гиллиаме, Бридже и Лоик, которую вы запросили. Надеюсь, к этому времени у вас будут для меня хорошие вести. Ищите Сноу, Блумберг, ищите! И вы, Волков, тоже! В конце концов, на вас лежит личная ответственность за все, что происходит на космоверфи.

Дон Кимура отключился, не попрощавшись.

– Дуглас Пирс! – пробормотал Айво. – Старик Пирс… Ну, мы с вами, капитан, хотя бы будем уверены в той информации, которую для нас нароет Дуг. Он въедлив, как соляная кислота. Но нам сейчас это на руку.

Блумберг заложил руки за спину и стал мерить шагами небольшой кабинет субкосмической связи, расположенный у центральной диспетчерской Тетраэдра.

– Что же, черт возьми, могло произойти в лаборатории? Ведь именно там находились Сноу и этот в маске. Капитан, давайте-ка еще раз прокрутим кадры с камеры Сноу.

Еще во время возвращения на Тетраэдр они несколько раз прокрутили материал, отснятый камерой, установленной на шлеме скафандра Сноу. Изображение транслировалось онлайн на экран спейсфлаера и было записано. Отсюда они знали и о том, что Сноу сначала зашел в криокамеру, и о том, что произошло затем в технологическом блоке. Запись с видеорегистратора Ричи обрывалась на моменте, когда он прыгнул на незнакомца, и сигнал с камеры исчез.

Волков пожал плечами, но покорно достал МИППС и включил запись.

– У вас не создалось впечатления, что на последнем кадре силуэт неизвестного менее четок?

Капитан вздохнул – Айво задавал этот вопрос уже раза три. Может, он и прав, но с уверенностью это сказать нельзя. Неизвестный действительно на последнем кадре слегка потускнел, но это вполне могло быть следствием того, что Сноу резко стал к нему приближаться, и картинка просто смазалась.

В дверь просунулась голова одного из диспетчеров:

– Вы закончили? А то надо связаться с Бетельгейзе, они задерживают поставки нанотрубок для плазменного окна.

– Да, спасибо, мы уходим, – ответил Волков и, пропустив вперед Блумберга, вышел в общий зал.

– Капитан, вы не связывались со спасателями? Будьте любезны, узнайте, нет ли новостей.

– Конечно, господин Блумберг, сейчас.

В очередной раз получив негативный ответ с астероида, Волков развел руками и покачал головой. Блумберг остановился и надолго задумался. Капитан молча стоял рядом и не мешал. Наконец, швед очнулся:

– Так, будем продолжать расследование. Капитан, как мы сможем выяснить, был ли на Тетраэдре Бонне… – он посмотрел на часы, – два часа назад.

– А-а… вы думаете, на астероиде именно он хозяйничал?

– К сожалению, кроссовки в кадр не попали, всю пыль с отпечатками следов выдуло вон, а вот по росту – вполне даже подходит.

Волкову пришлось признать логику Блумберга. Кроме того, подозревать больше просто некого. Но что же на самом деле произошло в технологическом блоке на астероиде? Ни один флаер не причаливал после них к лаборатории, кроме спасательного, но это уже после того, как все случилось. Незнакомец по явился непосредственно в технологическом блоке, минуя другие помещения лаборатории. Как же он туда попал? А что, если…

– Господин Блумберг, а не будет слишком самонадеянным с моей стороны предложить версию нуль-транспортировки? – поравнявшись с молчаливо шагавшим Айво, произнес капитан.

– Совсем нет. Я, например, просто не вижу другого объяснения. Это в двадцатом веке выглядело фантастикой, а сейчас, в двадцать третьем, скорее вызывает удивление, почему мы, используя туннельно-пространственные перелеты, начав понемногу управлять гравитацией, имея мгновенную субпространственную связь, до сих пор не нащупали путь к изобретению телепортации? Просто поразительно! Ведь понятен же принцип, с которым надо к этому подходить… Когерентность атомов при абсолютном нуле…

Блумберг внезапно остановился как вкопанный:

– Послушайте, Волков, а еще похожие большие астероиды есть в районе Тетраэдра?

– Да, парочка. Один совсем близко…

– А на нем что-нибудь есть?

– В каком смысле? Вы имеете в виду сооружения какие-нибудь?

– Ну да.

– Нет, насколько мне известно, ничего такого там нет – голые куски скал. Кстати, один из астероидов так и называется – Камешек в небе, – ответил Волков.

– Кто-то начитался Айзека Азимова… – пробормотал Айво.

– Кого, простите? – не понял русский. – Азимова?

– Да нет, это я так, умничаю, – краешком губ усмехнулся Айво – большой любитель старого американского фантаста. – Я вот что думаю. Как бы нам выяснить, где во время событий находился Бонне?

– Бонне? Сейчас, дайте подумать…

Глава 10

Сознание возвращалось тяжелыми болезненными толчками, которые отдавались в висках. Спустя несколько секунд он понял, что это его пульс, биение сердца, кровь, которая тягучими импульсами проталкивается по сосудам. Значит, жив. Ричард разлепил веки. Его окружала почти полная темнота, и лишь где-то на самом краю зрительного восприятия мерцал красный отблеск и блеклая россыпь редких огоньков. Ричард пошевелил рукой, ногами и осознал, что он лежит на спине по-прежнему в скафандре. Он вспомнил, что скафандр не загерметизирован, и рука сама потянулась к замку: тот оказался раскрыт, но ни холода, ни недостатка в воздухе Сноу не испытывал. Он медленно сел и включил фонарь.

Красным отблеском оказался индикатор на прозрачном забрале шлема, сообщавший о том, что работает спасательный маячок. Ричард выключил его – если он в зоне досягаемости сигнала, то его уже услышали и идут на помощь, если нет, то не имеет никакого смысла тратить энергию. Кстати, об энергии. Он проверил заряд батарей скафандра. Четыре пятых, нормально. Кислорода на пятнадцать часов, плюс дополнительный баллон на четыре часа. Сейчас подача воздуха перекрыта автоматическим клапаном, потому что там, где он оказался, имелось вполне приемлемое давление. Ричи ослабил зажимы, поднял стекло шлема и потянул носом. Холодный, сухой и с каким-то знакомым, но неуловимым привкусом воздух. Фонарик высветил обширное помещение, которое, казалось, было грубо высечено прямо в скале. Из потолка, нависшего над головой мрачной глыбой, выступал металлический цилиндр диаметром метр-полтора. Такой же цилиндр, или, скорее, круглая площадка находилась на полу в том месте, где лежал Ричард. Но по большей части его обступал грубо обработанный камень. Поднявшись и сойдя с подобия пьедестала, он подошел к стене и убедился, что так оно и есть: это искусственная или естественная, чуть подрихтованная, пещера. Вдоль стены тянулись электрические кабели и шланги, чуть дальше обнаружился шкаф с непонятными баллонами и коробочками, без каких-либо обозначений. На миниатюрном ящичке горели три крошечных индикатора, которые он и увидел, придя в себя. Рядом с ящичком располагался небольшой щиток с несколькими кнопками. Сила тяжести здесь действовала примерно такая же, как и на Одиноком утесе.