Медвежья услада (СИ) - Синякова Елена "(Blue_Eyes_Witch)"

Наверняка они обратятся в полицию и начнутся поиски.

Наверняка тех людей видели в Гренландии и знали, что они собирались отправляться в Арктику.

Возможно, даже кто-то заберется настолько глубоко, что повстречает нас.

И тоже будет убит.

А я не мог думать ни о чем другом, кроме того, что рядом с моей Алу кто-то ошивался, стремясь завоевать ее внимание, пока я ходил вокруг нее и не мог позволить себе бо́льшего в силу наших законов!

Я весь мир хотел разорвать в клочья, чтобы просто иметь возможность вот так же стоять рядом с ней и не думать о том, что ее могут убить из-за меня!

Из-за убогих неменяющихся правил, в которых мы, Защитники, не имели права подходить к людям даже близко, пока воины короля и его личная охрана спокойно шастали по всей Аляске, в том числе заглядывая и к людям.

Да что уж там говорить – сам Король рода Полярных был не без греха и много лет назад был влюблен в человеческую женщину!

И мне не давал покоя лишь один вопрос – чем были хуже мы?

Отец любил повторять, что много веков назад наши семьи отреклись от всех радостей ради одного – служения своему народу.

И потому приняли правила, в которых мы были всегда одни.

Всегда на страже.

Мы жили ради смерти.

И умирали ради жизни рода Полярных Берсерков.

…но что, если теперь я хотел выбрать иной путь?

Ощутив, что я притих, Соранг чуть ослабил свой захват, только выдохнул тяжело и протяжно, с кривой клыкастой улыбкой:

– Не знаю как, но твои чувства делают тебя сильнее, Норд. Скоро придет день, когда я не смогу тебя удержать. И тогда быть беде…

Беда шла за мной попятам с того самого дня, как я впервые увидел Алулу и познал ее аромат.

Мы оба замерли, когда девушка неожиданно застыла и обернулась ровно в ту сторону, где были мы, распластавшись на льду.

Нет, человеческому глазу было не дано увидеть нас.

Но у меня зашевелились волосы на затылке, оттого что она посмотрела в мою сторону.

Почувствовала меня!

Даже Соранг онемел в какую-то минуту, округлив глаза, и не двигался до тех пор, пока Алу смотрела в нашу сторону, явно встревоженная. И трепещущая.

Я знал каждую ее эмоцию.

Вбирал их в себя, раскладывал по крупицам, дурея от ее чистоты, доброты и отваги.

Я знал ее настолько, настолько Алу не знала сама себя.

Именно так она чувствовала меня каждый раз, начиная с того дня, когда мы впервые встретились. И в этом была особая необъяснимая магия.

– Просто немыслимо, – пробормотал Соранг, когда девушка все-таки села на свой снегоход и вместе с подругой двинулась к стойбищу инуитов, а он приподнялся и повел носом вслед за ней, снова округлив глаза, и в этот раз сокрушенно ударил себя ладонями по бедрам. – Ты напоил ее своей кровью?!

– Иначе она бы не выжила.

На самом деле я бы сделал это все равно.

Просто чтобы чувствовать ее еще сильнее. Еще острее.

Чтобы знать, что я стал частью ее самой, пусть даже в таком крошечном виде.

– Ты совсем с ума сошел, Норд, – Соранг сокрушенно покачал головой, но был скорее испуган, чем зол на меня за это. – Если это ощутил я, то смогут ощутить и остальные.

– Никто не посмеет приблизиться к Алу! – прорычал я. – Я не позволю!

– А что насчет воинов Короля? Они придут, чтобы наказать тебя!

– Пусть наказывают.

Соранг выдохнул тяжело и протяжно, но остался рядом. Как был рядом всегда, что бы я ни затевал.

– Что сказал тебе Видящий, дружище?

– Что мир приведет ее ко мне.

Друг хмыкнул, весело покосившись на меня:

– Весьма туманно и неясно.

– Да. Но я и этому рад.

– А он не сказал, когда мир сделает это?

Я только покачал отрицательно головой, понимая, что сам на грани и уже близок к тому, что ничего не буду ждать.

Просто приду и заберу ее себе.

Все остальные вопросы решатся сами собой.

По-хорошему или по-плохому…

Уже позже, проследовав до стоянки инуитов, я понял, что начинает что-то происходить.

Что-то назревает.

Меняется буквально в воздухе, словно волна боли от гниющей раны, которая вот-вот разойдется.

Несмотря на полярную ночь, я не мог подойти к деревне инуитов достаточно близко.

Псы чувствовали меня и начинали лаять, привлекая этим внимание людей.

Поэтому я пришел в облике медведя, держась на расстоянии, своими звериными глазами видя, как Алула вылетела из дома, поспешно накидывая на себя пуховик, и опустилась на ступени порога, чтобы обнять свою ручную медведицу.

По моему медвежьему телу прошла волна мурашек, отчего шерсть на холке встала дыбом, от ее эмоций, что я ощущал настолько ярко и сочно, словно входил в теплые воды, где было так непривычно, но так чертовски волнительно.

Алула горела от возмущения. Ярости. Беспомощности. Любви. И стремления защитить.

Она была настроена решительно и не боялась. В отличие от ее местной подруги, в душе которой были страх и неведение.

Я пристально наблюдал за происходящим своими звериными глазами, отмечая, что охотники начинают собираться и явно готовятся к долгой дороге, судя по тому, что они собирали оружие и какие-то припасы.

Часть из них выдвигалась на собачьих упряжках.

Часть – на снегоходах.

Но все они были полны решимости и желания защитить.

Кого и от чего, я понял не сразу.

Местные охотники были обучены своими отцами и дедами, а потому могли заметить меня, что было совсем не желательным, а потому пришлось уходить ближе к границе наших миров, хотя все мои инстинкты были направлены лишь на одно – быть рядом с Алу.

Я не мог подойти достаточно близко к ней, но когда почувствовал рядом мужчин, жаждущих крови, то все встало на свои места.

Очередные охотники не из местного населения, против которых, очевидно, и вышли инуиты.

Я не собирался вмешиваться.

Я пытался держаться в стороне и только наблюдать.

Но стоило ощутить страх Алулы, как ярость и страх за ее жизнь затмили мои глаза пеленой.

Я очнулся, лишь когда убил всех, замерев от ее тихого дрожащего вдоха: «Не губи его…»

– И что теперь с этим делать?!

Крик отца вернул меня в реальность, в которой все было вовсе не радужно.

– Пусть приходят воины Короля. Я готов ответить за все, – спокойно и собрано отозвался я, видя, как отец побледнел и словно отшатнулся от меня, когда я с ужасом почувствовал его боль в груди.

– Пап!

Нет ничего страшнее, чем знать, что ты стал причиной этой боли, и я кинулся вперед, подхватывая отца, когда он присел на лед, держась рукой за свою мощную обнаженную грудь.

– Давай я воды принесу.

– Не нужно, – он остановил меня, поймав за руку, и потянул к себе, кивая, чтобы я сел.

Я сделал все беспрекословно, как делал это всегда.

Потому что любил его. И уважал.

У таких как мы, нет матерей.

Мы рождаемся от полярных медведиц, обретая силу зверя и хищные инстинкты.

И только наши отцы находятся всегда рядом.

С того момента, как забирают нас у медведиц, не позволяя им убить своих детей, ибо мы рождаемся в облике человека и становимся чуждыми для всего звериного рода с первых минут жизни.

– …я всегда считал, что самым страшным в моей жизни будет смерть моего отца от рук Кадьяков, – хрипло и тяжело заговорил отец после паузы, в которой продолжал держать меня за руку, а я сжал его ладонь в ответ, чтобы он почувствовал, что я рядом. И всегда буду. Несмотря ни на что.

Я знал, что мой дед, великий и отважный воин-Защитник, пожертвовал собой и встал на пути вражеского отряда рода Кадьяков, когда те пришли, чтобы пойти войной против нашего рода много десятков лет назад.

Он выиграл время, позволив другим Защитникам сообщить о беде и созвать наше войско, которое дало отпор.

Папа был еще очень мал. И чудом остался жив.

Но эта трагедия навсегда изменила его жизнь.

– А теперь я смотрю я на тебя, сын мой, и понимаю, что так страшно мне еще никогда не было…

– Люди не видели моего обращения, пап.