Сестра Земли - Георгий Мартынов

— Возможно, что это так и есть, — серьёзно сказал Белопольский. — А если вспомнить, что, по данным спектрального анализа, растения Венеры поглощают кислород и выделяют углекислоту, что свойственно животному миру, то даже не удивительно.

— Когда же мы выйдем из корабля? — нетерпеливо спросил Коржёвский.

— Как только Степан Аркадьевич закончит анализ.

Доктор Андреев, старший врач звездолёта (вторым был Коржёвский), был зачислен в состав экспедиции на Венеру не только врачом, но и химиком. Как только «СССР-КС 3» опустился на воду, были взяты пробы воздуха, и теперь Степан Аркадьевич производил его количественный и качественный анализ.

Коржёвскому, и не только ему, пришлось запастись терпением. Андреев не любил поспешности в серьёзных делах, и все знали, что он доложит результаты анализа только после двух, а то и трёхкратных проверок своей работы.

Часы звездолёта показывали половину первого. Это было время ежедневной связи с Землёй. Последняя радиограмма была отправлена при подходе к орбите Венеры, ровно сутки тому назад. Члены экспедиции хорошо понимали, с каким нетерпением на Земле ожидают сегодняшнего разговора. Ведь там знали, что «СССР-КС 3» уже опустился на сестру Земли и, конечно, беспокоились, как прошёл спуск. Было вполне вероятно, что на радиостанции собрались сейчас родственники экипажа, учёные и все работники Космического института во главе с Камовым.

Первая радиовесть с поверхности Венеры была большим событием, и неудивительно, что все члены экипажа корабля (кроме Андреева, не пожелавшего прервать свою работу) попросили разрешения присутствовать при этом событии. Топорков попытался протестовать, но вмешательство Белопольского заставило его подчиниться общему желанию.

Но все не могли поместиться на небольшом свободном пространстве радиорубки, ставшим ещё более тесным из-за пола, перерезавшего пополам шарообразное помещение. Зайцеву, Князеву, Романову и Второву пришлось остаться в коридоре, устроившись у открытой двери.

Радиограмма, в форме рапорта директору Космического института и президенту Академии наук СССР, была составлена и подписана всеми членами экспедиции.

Игорь Топорков включил микрофон. На этот раз никто не запрещал ему ввести в действие все резервы мощности, что он, конечно, и сделал. Передача через атмосферу Венеры была во много раз труднее, чем из пространства. К тому же, не зная точно местоположения корабля относительно Солнца, нельзя было поручиться, что антенна звездолёта правильно ориентирована, Пайчадзе и Белопольский сделали всё возможное, чтобы указать Топоркову направление на Землю, но непроницаемая толща облаков позволила определить это направление только приблизительно.

Ровно без пяти минут час по московскому времени Топорков громко и отчётливо сказал в микрофон:

— Говорит звездолёт!.. Говорит звездолёт «СССР-КС 3»! Отвечайте! Отвечайте!.. Перехожу на приём!

Радиоволны, зажатые в узкие границы жёстко направленной антенны, подхватили его голос и понесли к далёкой Земле через девяносто миллионов километров межпланетного пространства. Спустя пять минут они должны были достигнуть «небесной станции» — искусственного спутника Земли и, пройдя через усилители, помчаться дальше, к Москве. После детектирования радиоволна отдаст модулированный на ней голос, и он зазвучит из динамика, находящегося на Земле, так же, как прозвучал только что на Венере.

А когда, пройдя тот же путь в обратном направлении, здесь, на станции звездолёта, раздастся голос с Земли, первый в истории разговор между двумя планетами станет свершившимся фактом. Гений Александра Попова и Константина Циолковского одержит новую, блистательную победу.

И чувствуя приближение торжества этой победы разума, десять звездоплавателей приготовились ждать десять минут, которые должны были показаться им очень длинными. И вдруг…

Не прошло и пяти секунд, как из репродуктора раздался человеческий голос… голос Топоркова:

— Говорит звездолёт! Говорит звездолёт «СССР-КС 3»! Отвечайте! Отвечайте! Перехожу на приём!

Ещё никто не успел осознать, что случилось, как снова прозвучал тот же голос, но уже заметно тише:

— Говорит звездолёт! Говорит звездолёт «СССР-КС 3»!..

И ещё несколько раз всё тише и тише.

Потом всё смолкло.

Внезапно побледнев, инженер инстинктивно протянул руки к верньерам настройки, но тут же, поняв бесполезность своей попытки, безнадёжно махнул рукой и умоляюще посмотрел на Белопольского, словно начальник экспедиции мог ему чем-нибудь помочь.

В радиорубке наступило тягостное молчание. Всё было ясно — Земля не услышит голос с Венеры. Радиосвязь прервана. В поединке человеческой техники с силами природы победу на этот раз одержала природа. И хотя эта победа была только временной, люди осознали её с тяжестью в сердце.

Приходилось подчиниться судьбе. На Земле ничего не узнают о звездолёте, пока не закончатся работы на Венере и он не вылетит в обратный путь. Друзья и близкие членов экипажа были обречены на мучительную неизвестность.

— Вы использовали всю мощность? — прервал молчание Белопольский.

Его голос звучал так же сухо и спокойно, как всегда. Казалось, что Константина Евгеньевича беспокоит только техническая сторона вопроса.

— Всю, целиком, — с тяжёлым вздохом ответил Игорь Дмитриевич.

Белопольский нахмурился, но ничего больше не сказал. Все молчали. Гнетущую тишину нарушил Пайчадзе.

— Не унывайте, друзья! — сказал он. — На Земле поймут. Это беда предвиденная.

Перерыв радиосвязи действительно не должен был оказаться чересчур неожиданным для тех, кто на Земле ждал сообщения с космического корабля. Подобная возможность была, как и сказал Пайчадзе, предвидена ещё до старта звездолёта. Практика радиосвязи с Луной и искусственными спутниками Земли давно показала, что радиоволны иногда отказывались проходить через ионизированный слой, создаваемый в атмосфере солнечной радиацией. В часы активизации деятельности Солнца связь с «небесными станциями» прерывалась. Слой Хевисайда, находящийся на высоте 90 — 130 километров над поверхностью Земли, создавал труднопроходимый барьер, и только ультракороткие волны могли пробивать его и уноситься в межпланетное пространство, и то при помощи направленных антенн, создающих мощный электромагнитный поток в желаемом направлении. Считалось вероятным, что на Венере, находящейся значительно ближе к Солнцу, чем Земля, солнечные радиации во много раз активнее и должны создать в её атмосфере мощный ионизированный слой, который мог стать непреодолимым даже для сверхъультракоротких волн, несмотря на всю силу генераторов «СССР-КС 3». Кое-кто, в частности Топорков, верили в успех, но правы оказались скептики. Наткнувшись на невидимый экран, которым Солнце окружило сестру Земли, радиоволна, покинувшая антенну звездолёта, отразилась обратно на Венеру, которая снова отбросила её вверх. Так, постепенно замирая, волна несколько раз возвращалась, пока не истощилась вся энергия.

Каждый раз, касаясь антенны корабля, радиоэхо «честно» возвращало ей недоставленную радиограмму.

— Я только одного не понимаю, — сказал Топорков, оставшись вдвоём с Белопольским: — Как мы могли так отчётливо услышать «эхо»? Звуки должны были слиться друг с другом. Одно «эхо» смешаться со следующим. Ведь окружность Венеры равна всего тридцати семи тысячам километров. Для радиоволн это одна десятая секунды.

— Я подумал об этом сразу, — ответил Белопольский. — Очевидно, прохождение радиоволн в атмосфере Венеры происходит очень медленно. Это новая загадка, которую надо разгадать. Пусть это послужит нам утешением за неудачу связи с Землёй.

— А нельзя?..

— Нет, — резко ответил Белопольский. — Об этом мы не смеем думать. Звездолёт сейчас нельзя поднимать в воздух. Будем ежедневно посылать на Землю радиограммы. Может быть, хоть одна из них использует случайную благоприятную обстановку и вырвется из плена.

— Вы думаете, что там будут всё время дежурить у приёмника?

Белопольский посмотрел на Топоркова и, пожав плечами, не отвечая на вопрос, вышел из рубки.

— Он прав, — сказал инженер самому себе. — Я задал глупый вопрос.

Действительно, перерыв связи для тех, кто находился на Земле, был гораздо мучительнее, чем для звездоплавателей. Они знали, что с Землёй ничего не случилось, а молчание корабля могло означать катастрофу. Если до сих пор на радиостанции дежурили только в условленные часы, то теперь это дежурство должно стать непрерывным. Иначе не могло быть.

Участники полёта на Венеру обладали сильной волей, и уныние недолго царило на корабле.

Как только Андреев закончил и доложил Белопольскому результаты анализа, всё внимание перешло на предстоявший выход из корабля первой партии. Из осторожности в неё было зачислено только четыре человека. Выходили Белопольский, Баландин, Коржёвский и, конечно, Второв с киноаппаратом.