Сестра Земли - Георгий Мартынов

Корабль летел теперь в воздушной среде, и управление им приняло иной характер. Четыре двигателя, расположенные у основания крыльев, несли его вперёд. Маневрирование осуществлялось обычными элеронами и хвостовым рулём. От командира корабля требовались уже навыки управления реактивным самолётом. Белопольский поставил ноги на педали и взялся за штурвал.

Могло показаться странным, что академик так уверенно берётся за трудную работу пилота, да ещё на таком гигантском корабле, но в этом не было ничего необычайного. Все члены экипажа «СССР-КС 3», за исключением профессора Баландина, Андреева и Второва, прошли длительный курс обучения в лётной школе, практику вождения больших самолётов и имели дипломы пилотов реактивной авиации.

Ровно через восемь минут после начала спуска «СССР-КС 3» вынырнул из облачной массы в блестящую почти непрерывными молниями сплошную стену страшного ливня.

Экран сразу потемнел. Водяные потоки уничтожили всякую видимость, и казалось, что звездолёт погрузился в океан. Но стрелка альтиграфа показывала, что до поверхности Венеры ещё полтора километра.

Внезапно, словно кто-то губкой провёл по экрану, потоки воды исчезли. Перед глазами экипажа раскинулась панорама безграничного океана.

Мельников наклонился вперёд, с глубоким волнением всматриваясь в знакомую картину, которая так часто возникала в его памяти…

Свинцовые волны с длинными белыми гребнями пены, с нависшими над ними тёмными клочковатыми тучами, чёрные стены ливней, испещрённые зигзагами молний, всё тот же тусклый полусвет…

Ничто не изменилось за эти восемь лет. В жизни планеты века короче, чем секунды в человеческой жизни. Природе некуда торопиться, — перед нею вечность.

Мельников взглянул на Константина Евгеньевича. Командир корабля сидел спокойно, откинувшись на спинку кресла, внимательно, но без тревоги вглядываясь в экран. Ему нечего было опасаться. Венера уже не была загадочной незнакомкой. Он вёл корабль к заранее намеченному месту, которое нужно было только найти.

Уже три часа летел «СССР-КС 3» над океаном, а ни малейшего признака берега не появлялось. Может быть, материк, открытый первой экспедицией, находился сейчас на ночной половине планеты? Это было возможно; а есть ли на Венере какой-нибудь другой материк, никто не мог знать. Время обращения вокруг оси — сутки планеты — было неизвестно. Могло случиться, что ночь над оранжевыми лесами континента продлится ещё недели. В этом случае придётся искать другое место для стоянки, но существовало ли такое место?..

Мельников и Белопольский поменялись ролями. Теперь Борис Николаевич вёл корабль, а Белопольский отдыхал, в любую секунду готовый помочь. Сколько времени придётся провести в воздухе, они не знали. Опуститься на волны среди океана, даже не видя берега, было бессмысленно. Во что бы то ни стало надо найти твёрдую «землю».

Звездолёт всё время летел прямо, держа направление на запад, опережая Солнце. За плотной массой облаков оно было невидимо, но чувствительные фотометры, установленные снаружи корпуса, сообщали на пульт, что сила дневного света не убывает — и, значит, корабль ещё не достиг полосы сумерок.

В рубку вошли Пайчадзе и Баландин. Руководящий состав экспедиции обменялся мнениями.

— Если материк не покажется, мы можем пролететь не очень далеко в сумеречную полосу, — сказал Белопольский.

— Поворачивать и лететь назад бесполезно, — согласился с ним Баландин, —

Если там и есть земля, нам от неё мало толку. «Восточные» части планеты движутся в ночь.

— Может быть, лучше повернуть на север или на юг? — предложил Мельников.

— Это мы всегда успеем сделать, — ответил Белопольский. — Мы находимся сейчас на той же широте, где пролетали в прошлый раз. Задача — найти устье реки. Если это окажется невозможным, тогда придётся менять направление.

— В крайнем случае, — сказал Пайчадзе, — продержимся в воздухе, пока материк не выйдет из ночи.

— Вы забываете, что атмосферные двигатели не могут работать слишком долго.

— Так что же делать?

— Опускаться на океан нельзя, — подытожил Баландин. — Насколько можно судить, ветер очень силён. Под нами буря.

— А если учесть непрерывные ливни, то положение корабля на волнах будет совсем скверным, — добавил Мельников.

Миновало ещё два часа, но никаких изменений не произошло. Под кораблём по-прежнему был безграничный океан. Часто приходилось пролетать через грозовые фронты, и тогда непроницаемая тьма закрывала экраны. Только приборы сообщали, что впереди нет берега.

Доктор Андреев предложил подкрепить силы завтраком. За всё время пути в его обязанности входило кормить членов экспедиции. Это было не трудно и не отнимало много времени. В кладовых звездолёта все продукты питания были заранее рассортированы и упакованы в специальные пакеты. Достаточно было взять очередной пакет (они были пронумерованы) и, если требовалось, подогреть его содержимое в термостате. Десять минут — и завтрак, обед или ужин были готовы. Мытьё посуды не обременяло звездоплавателей по той простой причине, что никакой посуды не было — в условиях невесомости ею всё равно нельзя было пользоваться. Металлические или пластмассовые сосуды, коробки и банки вместе с остатками пищи уничтожались в электропечи, а пепел выбрасывался наружу.

И сегодня, когда наступил час завтрака, Андреев быстро всё приготовил, но в этот раз его труды пропали даром. Только Топорков, Зайцев и Коржёвский воспользовались его приглашением. Остальных волнение лишило аппетита. Уступая настойчивым требованиям врача, Белопольский и Мельников выпили по чашке шоколада и снова заняли свои места за пультом.

Одни и те же мысли беспокоили всех участников экспедиции. Если на стороне Венеры, обращённой сейчас к Солнцу, нет «земли», могло создаться очень неприятное положение. По всем данным астрономии, сутки Венеры были весьма продолжительны и во всяком случае не короче двух — трёх недель. Сколько пройдёт времени, пока вращение планеты вынесет материк «в день» Может быть, ночь на континенте наступила совсем недавно.

Как ни мощны были «атмосферные» двигатели звездолёта, они не могли работать без отдыха более чем сорок часов. Если за это время корабль не приземлится, то останется только одно — покинуть атмосферу Венеры и, вылетев снова в межпланетное пространство, превратиться на время в спутника планеты. Такая перспектива никому не улыбалась, так как отнимала драгоценное время, предназначенное на исследовательские работы, объём которых был чрезвычайно велик, не говоря уже о том, что повторные спуски в атмосферу таили в себе большую опасность.

Для экипажа корабля время шло с томительным однообразием. «СССР-КС 3» летел над волнующимся океаном на высоте одного километра, час за часом. Сверху было всё то же мрачное небо, низвергающееся на воду частыми ливнями. Иногда встречались большие области, затянутые сплошным туманом, и тогда казалось, что корабль опять летит в облаках. Несколько раз ослепительная молния соединяла небо и океан в непосредственной близости от корабля, и сквозь стальные стенки корпуса слышался страшный треск электрического разряда.

Стихийные силы, которым близость планеты к Солнцу давала во много раз большую мощь, чем на Земле, невольно наводили на мысль — что будет с людьми, когда корабль опустится и они выйдут из него? Не станут ли люди Земли игрушкой в руках враждебной им природы Венеры? Сожжённые молнией, смытые потоками ливней, отравленные ядовитой атмосферой, не будут ли они уничтожены сразу, как только лишатся защиты своего звездолёта? Быть может, ещё десятки неизвестных опасностей заготовлено Венерой, чтобы расправиться с незваными пришельцами, посланными её «сестрой»…

Об этом думали все члены экипажа «СССР-КС 3», наблюдая в экраны за разгулом стихий за бортом звездолёта.

— Никогда не предполагал, что природа Венеры так негостеприимна, хотя и видел всё это в кинокартине, — сказал Романов, дежуривший вместе с Топорковым на радиостанции. — Сможем ли мы вообще выйти из корабля?

Игорь Дмитриевич посмотрел на него и усмехнулся.

— Надо выйти — и выйдем! — сказал он. — А если бы вы знали, что вас ждёт, отказались бы участвовать в рейсе?

— Я не боюсь, — обиженно ответил молодой геолог.

— А я так уверен, что боитесь. И я тоже боюсь. Знаете, что любит говорить Борис Николаевич? «Дело не в том, чтобы не бояться, а в умении преодолевать страх».

— Ну, Борис Николаевич…

— А он что, — перебил Топорков, — из другого теста сделан? Такой же человек, как вы и я. Не думайте об опасности, и она не будет страшна. Здесь, как на войне. Люди боятся, но идут.

— Я, право же, не боюсь, Игорь Дмитриевич… — начал Романов, но как раз в этот момент исполинская молния ударила, казалось, в самый корпус корабля. Оглушительный треск вырвался из динамика. Звездолёт ощутимо вздрогнул.