Дорога на Аннапурну - Марина Москвина

Я спрашиваю:

— Почем?

— Сто рупий, — ответила эта находчивая женщина.

— Двадцать пять! — говорю я, немного отдышавшись.

— О ’кей! — она согласилась.

Лёня все потом удивлялся:

— Как ты ловко скостила сто рупий на двадцать пять, будучи в таком отчаянном положении!

Забегая вперед, скажу — эта палка была мне в Больших Гималаях самым близким другом. Я привезла ее в Москву, она долго стояла у меня на почетном месте, как сувенир. А когда наш куст китайской чайной розы вымахал с дерево и начал падать, свою драгоценную бамбуковую трость я использовала в качестве опоры — теперь розовое дерево, усыпанное цветами, достигло потолка, заполнило всю комнату, и мы вообще не знаем, что с ним делать.

…Сначала дорога шла лесом, солнечной рощей, там мы впервые увидели золотистого фазана. Вот это было зрелище: густой хохол из ярко-желтых перьев, оранжевый с красным воротник в черную полоску, золотая спина, алое брюхо, каштановые, бурые, красные перья крыльев и золотой длинный хвост.

Мы поднимались долго, медленно, с камня на камень, Лёня опирался на штатив от камеры, он шел за мной и говорил:

— Ох ты, Марина, ноги у тебя плоскостопые, косолапые, именно на таких ногах нужно идти и покорять Аннапурну!

Я сразу вспомнила свою подругу Таньку:

— Ноги совсем уже больные, — она мне заявила, — а сердце юное, как не знаю что!..

И девяностолетнюю бабу Катю — та часто впадала в глубокую задумчивость, молчит-молчит, а потом скажет как отрежет:

— И в землю не хочу, и в печку не хочу!

— Знаешь, — она признавалась, — какой у меня в жизни был самый счастливый момент? Когда мой муж Миша сделал мне предложение:

«Катя, — сказал он мне, — выходи за меня замуж!»

Вот и у меня это самый счастливый момент, когда Лёня сказал:

— Я буду любить тебя до твоего последнего вздоха!

Он надел клетчатый кримпленовый пиджак в безумную голубую клетку, полосатые брюки, повязал галстук: один-единственный раз нарядился, как фазан, — и пришел просить у Люси моей руки.

Пьем чай, беседуем на разные темы, а он не просит и не просит. Я уже сижу как на иголках. Ему пора уходить. Мы вышли в коридор к лифту. Я говорю:

— Ну, что ж ты?

— Чего? — спрашивает Леня.

— Руки-то не попросил?

— Ах да! — говорит он. Вернулся и говорит:

— Я забыл попросить руки вашей дочери!

— …А ноги? — спрашивает моя мама.

Внезапно лес окончился — и нам открылись горные гималайские гряды. Некоторые хребты уже почти казались вровень с нами. Мы так этому обрадовались, что вынули фотоаппарат и только хотели сфотографировать Никодима с местными деревенскими детьми, которые у нас выпрашивали конфеты и шариковые ручки, как тут в объективе возник страшный черный старик. Он стал размахивать острым кривым ножом перед нашими носами, в левой руке он держал ухо вола! И при всем при этом хрипло кричал:

— Сфотографируй меня! Сфотографируй!..

10 глава

Следы снежного человека

К ночи мы добрались до первой стоянки. Это было счастье, поскольку внезапно из-за поворота выплыла грозовая туча и накрыла нас с головой. Хлынул такой ливень, что перед ужином мы руки с мылом помыли под дождем.

Нашим первым пристанищем оказалось бунгало из досок, покрытое тростником, поделенное на крошечные клетушки. Еще была кухня, где готовился так называемый рис на огне — в том смысле, что плитки не было, а кроме риса — в доме хоть шаром покати!

«На веранде» при свете керосиновой лампы уже сидели, ожидали рис двое шотландцев — звали их Скотт и Ричард. Рослые, крепкие, с большими ладонями, такие молодцеватые парни! Им хорошо бы шотландский виски рекламировать. А они пустились в Гималаи на поиски йети!

Ричард и Скотт склонились над картой, и оба по переменке водили указательным пальцем по красной линии пунктира: видимо, ею у них был отмечен путь миграции снежного человека в районе Аннапурны.

Лёня с ними разговорился, и те ему рассказали, что все надежды возлагают на Скотта, поскольку он в детстве ездил с отцом на рыбалку на озеро Лох-Несс и видел своими глазами Лохнесское чудовище. По шотландскому поверью, это приносит удачу в научных изысканиях. А во-вторых, профессор Роберт Хилл, прозектор Лондонского зоологического общества, который еще в пятьдесят втором году участвовал в Гималайской экспедиции, — он лично записал голос йети на пленку, научил Скотта имитировать крик самки, призывающей самца.

— Не верите? — спросил Ричард. — Ну-ка, Скотт!..

— Стоп-стоп-стоп! — сказал Лёня. — Никаких криков самки! У нашей экспедиции совсем другие цели, и мы бы не хотели…

Он стал тревожно озираться, вглядываясь в густой мрак, окутавший крошечную хижину размером со спичечный коробок, худо-бедно прилепившуюся к скале; с небес буквально низвергались потоки воды, грозящие смыть наш хрупкий шалаш в пропасть. Мы живо представили себе, что где-то там, на горном склоне, покрытом лесом, который возвышался над нами, в ужасной глухомани бродит вот этот самый, волосатый, неуловимый снежный человек. И вдруг из сумрака, снизу, до его чуткого слуха донесется призывный крик, он, конечно, примчится — они очень отзывчивые! — в окне появится его страшная косматая башка с горящим взором! А тут шутки шутит этот шотландский шалопай.

Поэтому Лёня и слушать не стал их рассказы, как кто-то когда-то увидел, что мохнатый великан спустился с высоких хребтов и мягко зашагал по снегу около стен монастыря Тхьямбоче близ Эвереста. А слишком напуганные, чтобы рискнуть рассмотреть его поближе, монахи столпились в кучу, били в барабаны и цимбалы, трубили в раковины, пока он не скрылся в ближайших зарослях. На южных склонах Канченджанги маячил таинственный темный силуэт с человеческими очертаниями, на нем не было никакой одежды — фигура отчетливо вырисовывалась на снегу, держалась совершенно прямо, изредка нагибаясь, чтобы выкопать корни карликовых рододендронов. В районе Аннапурны часто встречают следы на снегу, похожие на босые человеческие ступни, причем отпечатки пяти пальцев и подъема четкие, а пятки — расплывчатые и неясные.

— Кое-кто считает, и это авторитетные специалисты по животному миру в Гималаях! — возмущался Ричард, — что за снежного человека принимают рыжего гималайского медведя или крупную человекоподобную обезьяну из горного леса, которая от нечего делать забралась в зону альпийских лугов! А наш знакомый английский антрополог вообще заявил: «Что бы вы ни увидели в Высоких Гималаях, ничто не может быть принято всерьез, так как любой из нас, перешагни он за три с половиной тысячи метров, становится немного помешанным, и его начинают одолевать видения!»