Дорога на Аннапурну - Марина Москвина

Мне тоже хотелось, чтоб Лёня меня поцеловал. Но он был весь в работе — вытащил диктофон, включил микрофон и стал записывать многоголосие ночи в долине Катманду.

8 глава

«На Аннапурну!!!»

Не от всего отказывался Леонид. На холме Своямбхунатх около ступы с «очами Будды» мы с ним купили вообще удивительную вещь — поющую буддийскую чашу. Там было много чаш — от крошечных до огромных, и прилагалась деревянная палочка. Берешь эту палочку, начинаешь медленно водить вокруг, легонько касаясь внешней стороны чаши.

А она:

— О-оммм, — гудит, — о-о-о-оммммм!.. — И это гудение пронизывает всего тебя и уносит в какие-то иные времена и выси.

Мы два часа выбирали, советовались с буддийскими монахами, я там подружилась с монахом — горбуном, все чаши с ним переслушали, пока не поставили на Лёнину ладонь одну — тяжелую, неровную, не какую-нибудь штампованную, но выкованную вручную — из сплава тринадцати металлов! — цвета сусального золота с зеленоватым налетом древности. Как она загудела у него на ладони, как запела, так Лёня сразу стал спрашивать, сколько она стоит и нельзя ли подешевле?

Теперь она так приятно погромыхивает в рюкзаке, когда наш автобус подпрыгивает на буераках. Мы долго решали — брать чашу с собой или лучше оставить в надежном месте в Катманду? Это был серьезный вопрос, поскольку мы с Лёней решили направиться прямо в Высокие Гималаи на гору Аннапурну — а это, вроде бы, третий или четвертый по вышине восьмитысячник после Эвереста. В таком беспримерном походе ноша должна быть не слишком тяжела, и мы тщательно отбирали вещи, которые нам пригодятся.

Я говорила:

— Возьмем ее! Будем сидеть на голой скале, под нами орлы, над нами ледяные вершины, а мы крутим палочкой, и чаша: о-оммм!..

Лёня — строго:

— Только если в ней суп варить. Или заваривать чай!

Кроме поющей чаши в дорогу был куплен йод, обеззараживающий питьевую воду; шляпа с полями от палящего солнца — из конопли, светозащитные очки, плащи от тропических ливней, свитер грубой непальской вязки из шерсти яка приобрели у хорошего человека, заслуживающего доверия; и мною собственноручно был сшит мешочек с солью на случай нападения пиявок.

Маршрут предстоял такой: сначала нам на автобусе целый день добираться до города Покхары. Потом на попутке — До некоего местечка Феди. А дальше своими ногами шагать по каменной тропе в Большие Гималаи — неделю восходить на базовый лагерь Аннапурны — это четыре тысячи метров над уровнем моря.

Отсюда серьезные люди — альпинисты в анораках из гагачьего пуха, с морозоустойчивыми и ураганонепроницаемыми палатками, ледорубами, железными шипами на ботинках, чтобы не скользить по обледенелым скалам, кислородными баллонами, крюками для отвесных стен и страховочными веревками, наняв горных жителей для заброски снаряжения в высотные лагеря, — штурмуют вершину пика.

Мы же с Лёней, полюбовавшись там гималайским пейзажем и запечатлев друг друга на фоне вершины Аннапурны, в своих новеньких кроссовках можем поворачивать обратно. Так было написано в справочнике «Приключенческий туризм в Непале», который нам выдали в туристическом агентстве Катманду.

А турагент Гаятри — она когда-то училась в России, поэтому знала, какой сильный духом наш народ, — добавила:

— Это американцы за семь дней проходят до Базового Лагеря. А вы, русские, пройдете за пять! И три дня обратно.

Лёня приосанился горделиво и спросил:

— А на Эверест не успеем?

— На Эверест у вас уйдет уйма времени, — серьезно сказала Гаятри. — Вы не вернетесь к своему самолету. Если хотите, у нас есть экскурсия «На вертолете вокруг пика Эвереста». Сюда входит обзор и других восьмитысячников — Макалу, Чо-Ойю, Лхоцзе… Все в один день. И никуда ходить не надо. Правда, вершины могут быть затянуты облаками.

Лёня молчал. Он взвешивал «за» и «против». Я тихо стояла и смотрела в окно. На ветках бамбука тоже тихо сидели черно-белые птички.

— Это птичка Робин! — сказала Гаятри. — Ну что?

— …На Аннапурну!!! — ответил Лёня.

Дорога в Покхару часа, примерно, три тянулась вдоль левого берега Трисули-Гандак, одной из самых полноводных Рек в Непале. Нам сверху видно было, как по ней стремительно сплавляются надувные лодки. Вдруг на крутом вираже одна лодка перевернулась, и весь экипаж оттуда вывалился. Ус проехал мимо, мы так и не узнали, что с ними стало.

На Лёню это произвело очень неприятное впечатление. Мы тоже ехали опасной горной дорогой, которую вообще недавно построили. С того самого места, где река резко поворачивает на юг и, прорезая гребень Махабхарата, течет в сторону Индии к Ганге, десятикилометровый участок пути прорубали, взрывая скалы, в отвесных стенах. До этого здесь не могли проложить даже узенькую тропу.

Мы ехали по ущельям, заросшим бамбуком и марихуаной, гигантскими баньянами, акациями, банановыми пальмами и деревьями манго. Над нами такое нависало, что даже видавшему виды уральцу Лёне Тишкову время от времени становилось не по себе. Когда начинают лить дожди, дорогу здесь часто перекрывают оползни, случаются и обвалы.

Вдоль дороги замелькали простые жилища — глиняная печь с навесом. А рядом обязательно привязан за веревочку барашек или обезьянка. Люди, звери сидят в пыли на камнях, сухие, как кузнечики.

Потом пошли рисовые поля. Маленькие, вроде нашего Никодима, человечки, одетые в яркие материи и широкополые шляпы, работали на плантациях или пасли своих буйволов. Лёня нарисовал на листке Никодима, бредущего по изумрудному рисовому полю, и написал:

как ярко зеленеет рис на исходе путипересекает поле маленький человечекуже не различишь что там вдалипохоже на рисовый стебелекего светлое голое тело

На буйволиных спинах стояли птицы, перебирали им шерсть и склевывали насекомых.

Наперегонки с автобусом на грузовике тоже ехали буйволы — целое стадо. Я сначала подумала, что это слоны — такие у них крупные носы и большие уши. Чьей-то твердой рукою каждый буйвол был привязан к кузову за кольцо в носу и за хвост.

Мы вышли в Покхаре и увидели озеро до того прозрачное что я заметила, как в нем плавает горная форель. На дальнем берегу по колено в воде плавно и грациозно расхаживали те самые белоснежные колпицы — такую колпицу-лопатеня сфотографировал Лёня у нас в зоопарке.

В воде отражались окрашенные закатом вершины уже не далеких от озера гор — длинная зубчатая стена Аннапурны и островерхая раздвоенная Мачапучхаре, что значит по-непальски «рыбий хвост».