Том 2. Произведения 1938–1941 - Александр Введенский

(не в силах продолжать пение плачет).

Володя Комаров (мальчик 25 лет. Стреляет над ее ухом себе в висок). Мама не плачь. Засмейся. Вот и я застрелился.

Пузырева-мать (поет). Ладно не буду омрачать ваше веселье. Давайте веселиться. А все-таки бедная, бедная Соня.

Петя Перов (мальчик 1 года). Ничего, ничего мама. Жизнь пройдет быстро. Скоро все умрем.

Пузырева-мать. Петя ты шутишь? Что ты говоришь?

Пузырев-отец. Он кажется не шутит. Володя Комаров уже умер.

Пузырева-мать. Разве умер.

Пузырев-отец. Да конечно же. Ведь он застрелился.

Дуня Шустрова (девочка 82 лет). Я умираю, сидя в кресле.

Пузырева-мать. Что она говорит.

Миша Пестров (мальчик 76 лет). Хотел долголетия. Нет долголетия. Умер.

Нянька. Детские болезни, детские болезни. Когда только научатся вас побеждать. (Умирает).

Нина Серова (девочка 8 лет. Плачет). Няня, няня что с тобою. Почему у тебя такой острый нос.

Петя Перов (мальчик 1 года). Нос острый, но все-таки нож или бритвы еще быстрее.

Пузырев-отец. Двое младших детей у нас еще остались. Петя и Нина. Что ж, проживем как-нибудь.

Пузырева-мать. Меня это не может утешить. Что, за окном солнце?

Пузырев-отец. Откуда же солнце, когда сейчас вечер. Будем елку тушить.

Петя Перов. Умереть до чего хочется. Просто страсть. Умираю. Умираю. Так, умер.

Нина Серова. И я. Ах елка, елка. Ах елка, елка. Ах елка. Ну вот и все. Умерла.

Пузырев-отец. И они тоже умерли. Говорят, что лесоруб Федор выучился и стал учителем латинского языка. Что это со мною. Как кольнуло сердце. Я ничего не вижу. Я умираю.

Пузырева-мать. Что ты говоришь. Вот видишь, человек простонародный, а своего добился. Боже какая печальная у нас елка. (Падает и умирает.)

Конец девятой картины, а вместе с ней. и действия, а вместе с ним и всей пьесы.

На часах слева от двери 7 часов вечера.

1938

Элегия*

Так сочинилась мной элегия

о том, как ехал на телеге я.

их бесконечные аршины,вином налитые кувшины,весь мир, как снег, прекрасный,я видел горные потоки,я видел бури взор жестокий,и ветер мирный и высокий,и смерти час напрасный.

Вот воин, плавая навагой,наполнен важною отвагой,с морской волнующейся влагойвступает в бой неравный.Вот конь в могучие ладоникладет огонь лихой погони,и пляшут сумрачные конив руке травы державной.

Где лес глядит в полей просторы,в ночей неслышные уборы,а мы глядим в окно без шторына свет звезды бездушной,в пустом сомненье сердце прячем,а в ночь не спим томимся плачем,мы ничего почти не значим,мы жизни ждем послушной.

Нам восхищенье неизвестно,нам туго, пасмурно и тесно,мы друга предаем бесчестнои Бог нам не владыка.Цветок несчастья мы взрастили,мы нас самим себе простили,нам, тем кто как зола остыли,милей орла гвоздика.

Я с завистью гляжу на зверя,ни мыслям, ни делам не веря,умов произошла потеря,бороться нет причины.Мы все воспримем как паденье,и день и тень и сновиденье,и даже музыки гуденьене избежит пучины.

В морском прибое беспокойном,в песке пустынном и нестройноми в женском теле непристойномотрады не нашли мы.Беспечную забыли трезвость,воспели смерть, воспели мерзость,воспоминанье мним как дерзость,за то мы и палимы.

Летят божественные птицы,их развеваются косицы,халаты их блестят как спицы,в полете нет пощады.Они отсчитывают время,Они испытывают бремя,пускай бренчит пустое стремя —сходить с ума не надо.

Пусть мчится в путь ручей хрустальный,пусть рысью конь спешит зеркальный,вдыхая воздух музыкальный —вдыхаешь ты и тленье.Возница хилый и сварливый,в последний час зари сонливой,гони, гони возок ленивый —лети без промедленья.

Не плещут лебеди крыламинад пиршественными столами,совместно с медными орламив рог не трубят победный.Исчезнувшее вдохновеньетеперь приходит на мгновенье,на смерть, на смерть держи равненьепевец и всадник бедный.

1940

«Где. Когда»*

Где он стоял опершись на статую. С лицом переполненным думами. Он стоял. Он сам обращался в статую. Он крови не имел. Зрите он вот что сказал:

Прощайте темные деревья,прощайте черные леса,небесных звезд круговращенье,и птиц беспечных голоса.

Он должно быть вздумал куда-нибудь когда-нибудь уезжать.

Прощайте скалы полевые,я вас часами наблюдал.Прощайте бабочки живые,я с вами вместе голодал.Прощайте камни, прощайте тучи,я вас любил и я вас мучил.

<Он> с тоской и с запоздалым раскаяньем начал рассматривать концы трав.

Прощайте славные концы.Прощай цветок. Прощай вода.Бегут почтовые гонцы,бежит судьба, бежит беда.Я в поле пленником ходил,я обнимал в лесу тропу,я рыбу по утрам будил,дубов распугивал толпу,дубов гробовый видел доми песню вел вокруг с трудом.

<Он во>ображает и вспоминает как он бывало или небывало выходил на реку.

Я приходил к тебе река.Прощай река. Дрожит рука.Ты вся блестела, вся текла,и я стоял перед тобой,в кафтан одетый из стекла,и слушал твой речной прибой.Как сладко было мне входитьв тебя, и сново выходить.Как сладко было мне входитьв тебя, и сново выходить.где как чижи дубы шумели,дубы безумные умелидубы шуметь лишь еле-еле.

Но здесь он прикидывает в уме, что было бы если бы он увидел и море.

Море прощай. Прощай песок.О горный край как ты высок.Пусть волны бьют. Пусть брызжит пена,на камне я сижу, все с д<удко>й,а море плещет постепенно.И все на море далеко.И все от моря далеко.Бежит забота скучной <ш>уткойРасстаться с морем не легко.Море прощай. Прощай рай.О как ты высок горный край.

О последнем что есть в природе он тоже вспомнил. Он вспомнил о пустыне.

Прощайте и выпустыни и львы.

И так попрощавшись со всеми он аккуратно сложил оружие и вынув из кармана висок выстрелил себе в голову. <И ту>т состоялась часть вторая — прощание всех с одним.

Деревья как крыльями взмахнули <с>воими руками. Они обдумали что могли и ответили:

Ты нас посещал. Зрите,он умер и все умрите.Он нас принимал за минуты,потертый, помятый, погнутый.Скитающийся без умакак ледяная зима.

Что же он сообщает теперь деревьям. — Ничего — он цепенеет.

Скалы или камни не сдвинулись с места. Они молчанием и умолчанием и отсутствием звука внушали и вам и нам и ему.

Спи. Прощай. Пришел конец.За тобой пришел гонец.Он пришел в последний час.Господи помилуй нас.Господи помилуй нас.Господи помилуй нас.

Что же он возражает теперь камням. — Ничего — он леденеет.

Рыбы и дубы подарили ему виноградную кисть и небольшое количество последней радости.

Дубы сказали: — Мы растем.Рыбы сказали: — Мы плывем.Дубы спросили: — Который час.Рыбы сказали: — Помилуй и нас.

Что же он скажет рыбам и дубам: — Он не сумеет сказать спасибо.

Река властно бежавшая по земле. Река властно текущая. Река властно несущая свои волны. Река как царь. Она прощалась так, что. Вот так. А он лежал как тетрадка на самом ее берегу.