Сорочья усадьба - Рейчел Кинг

Он нерешительно засмеялся и, сделав полный круг, снова оказался передо мной. Пальцем провел по цветку георгина на левом плече, коснулся русалки на правой руке. В ледяном воздухе комнаты кожа моя покрылась пупырышками.

— Пошли отсюда, — вдруг сказал он и накинул мне на плечи блузку. — Пойдем в гостиную, разожжем камин. Ты же вся замерзла.

Момент страсти прошел, теперь зубы мои отбивали дробь. Я кивнула и спустилась на пол.

Мы пошли в гостиную, он впереди, я за ним, там я устроилась на потертый диван, а он сноровисто развел огонь. Пружины дивана впились в бедра, от него пахло псиной. Но мне было все равно. Меня охватило знакомое чувство дома со всеми его запахами; я сняла со спинки дивана старое вязаное одеяло, завернулась в него и стала ждать, когда в комнате станет тепло.

Я думала про Хью, про то, что он сейчас сидит дома с женой. Они укладывают детей в постель, остаются одни, устраиваются на диване с бокалами вина, а может, книжками в руках. Наступает уютная тишина, какая бывает между людьми только после нескольких лет совместной жизни. Я смотрела на спину Сэма, согнувшуюся над камином — он подкладывал кусочки растопки, — и на минуту представила, как бы жила с ним в деревне. Он уходил бы каждый день на полевые работы, я бы оставалась дома с детьми и передавала бы им фамильное искусство Саммерсов, искусство таксидермии. Может быть, даже в этом доме, если б можно было уговорить родственников и они разрешили бы нам здесь жить. Я бы восстановила бабушкин сад, огород, стала бы выращивать овощи.

Чушь собачья. Но я мысленно проделывала это с каждым мужчиной, с которым у меня был даже мимолетный роман: спала с ним, выходила за него замуж, разводилась, и все за одну ночь.

— Зачем тебе наколки? Ведь ты, похоже, приличная девушка.

Сэм закончил возиться с камином, пламя разгорелось, и он сидел на корточках, протянув к нему руки.

— А что, разве приличным девушкам нельзя носить татуировку?

— Не знаю. Я думал, что она бывает только у байкеров. А у тебя такая красивая стрижка, и сама ты красивая, а тут на тебе — наколка. Странно как-то.

— Ничего странного. Сейчас многие девушки делают татуировки.

— Да, может, какую-нибудь маленькую, где-нибудь на лодыжке или над попкой, но не на всю же грудь, да еще и на руках.

— Каждый день узнаешь что-нибудь новенькое, разве нет, деревенский ты парнишка?

— Да ладно. У тебя есть еще что-нибудь выпить?

— Подожди минутку.

Я встала и подошла к дедушкиному шкафу с напитками. В нем всегда хранилось приличное количество джина и бренди, а в самой глубине стояла старая бутылка виски.

— В самый раз, — сказала я.

И, отвернув крышку, сделала большой глоток. Огонь побежал у меня по жилам. Сэм сел на диван рядом со мной и взял у меня бутылку.

— Покажи еще раз свою сороку на руке.

Я обнажила плечо.

— Похоже, недавно делали. И кого это ты убила?

Он дотронулся до татуировки, и мне даже стало немного больно.

Я ничего не сказала, просто убрала руку. В том месте, к которому он прикоснулся, пульсировала кровь.

— Наверно, дедушку, признавайся! Раз — печальный…

— Ишь ты, догадливый.

Лицо его потемнело, и он снова отхлебнул из бутылки.

— Хочешь сказать, для деревенщины, да? Ну, давай, говори.

— Я не это имела в виду.

— А я не такой глупый, понятно? Я много читал. Может, даже больше, чем ты со своим высшим образованием. Давай, спроси меня, сколько книжек я прочитал.

Начинается, со вздохом подумала я. Этого только не хватало.

— Тысячи, — сказал он и снова сделал глоток.

Я не знала, что говорить, боялась, собьюсь на покровительственный тон, поэтому молча взяла у него бутылку.

— Да, да, я уже опьянел. Ну и что? До дому ехать недалеко. Из моих знакомых всего только трое погибло за рулем по пьяни.

Он засмеялся.

— Ты это серьезно? О, господи.

А он все хохотал, словно нет ничего на свете смешнее, когда погибают друзья. Хохотал истерически: ясно было — он уже на рогах. Впрочем, увидев мое испуганное лицо, он сразу умолк, хотя, скорей всего, именно этого и добивался. Теперь он смотрел на меня, как и два дня назад, когда его ветром сдуло из дома.

— Разве ты можешь понять, зараза, что такое жить в деревне? У тебя там в городе и у всех твоих гребаных друзей есть такси. Для вас работают театры и картинные галереи. А у нас что? Пивная. Или вечеринки. На которые ехать надо за несколько миль от дома.

Я крепко вцепилась в горлышко бутылки.

— Извини.

Я положила руку на его рукав, стараясь его успокоить, и он озадаченно уставился на нее.

— Не веришь, спроси Джоша. Он прожил здесь целых… сколько, двадцать лет? Он тут совсем свихнулся, это сразу видно. Думаю, его спасло только то, что он женился и нарожал детей. Здесь у нас так одиноко, так хреново, не с кем даже словом перекинуться.

Про Джоша мне говорить не хотелось.

— Значит, думаешь, долго здесь не протянешь?

— Не знаю. А что мне еще делать?

Я передала ему бутылку, он сделал еще глоток и уставился на огонь.

— Я понимаю, что значит терять людей, — сказала я.

— Да ладно, чушь это все, извини. Джош рассказывал мне про… ну, ты сама знаешь, про кого.

— Джош?

Интересно, много ли он наговорил, во многом ли он признался своему наемному работнику? Но мне очень не хотелось искать ответа на этот вопрос.

— Давай поиграем, — сказал он. — Давай на одну ночь забудем, кто мы такие, представим себе, что я — не какой-нибудь идиот-деревенщина, а ты не самодовольная богатая сучка из большого города.

Я рассмеялась.

— А кто же тогда?

— Ну, не знаю. Равные.

— Ты думаешь, что мы не равны?

— Это ты так думаешь.

— Это неправда.

— Послушай, ты просто подыграй, и все, договорились?

Он взял меня за руку и изящным жестом поднес мои пальцы к губам.

В комнате уже было довольно тепло. Я сбросила одеяло.

— Сделаешь для меня, о чем я тебя попрошу?

— Смотря о чем.

— Разденься, чтобы я на тебя посмотрел. На твои татуировки.

Наверно, это тоже входило в нашу игру, по крайней мере, я в этом себя убедила. Не думаю, что мне очень хотелось предстать голой перед этим парнем. Но образ Хью вместе с его женой все еще маячил у меня в голове, и стоило мне представить лицо моего бывшего любовника, я уже знала, что делать.

Я сбросила туфли и стянула колготки. Нет, не для того, чтобы устроить для него сеанс стриптиза. Потом сняла юбку, не торопясь, расстегнула пуговицы рубашки и осталась в одном белье.

В отсветах каминного пламени я медленно повернулась перед ним, все время ощущая на себе его взгляд. От камина шло тепло, а с той стороны, которая оставалась в тени, тянуло прохладой, и я ощущала себя планетой Земля, которая вращается вокруг Солнца. Тишина нарушалась лишь треском поленьев в камине и нашим дыханием. Он изучал мое тело, как делал совсем недавно на кухне, а я демонстрировала свое обнаженное тело перед едва знакомым мне человеком. Он попросил рассказать, по какому поводу я делала каждую татуировку, но я отказалась. Он не настаивал.

Дом простонал и стряхнул с себя призрачную кисею музыки, звучавшей в моих снах. Серые пальцы дневного света провели по краям штор. Стеганое одеяло гагачьего пуха ночью сползло и упало на пол, но мне было тепло: тело, лежащее рядом, пылало, как печка.

Похмелье. Пить хочется до смерти. Я посмотрела на Сэма, увидела татуировку на его лопатке, которую он с гордостью показал мне ночью, как некий символ, связывающий его со мной, уравнивающий нас. Она была некрасивая, сделанная неумелой рукой, какой-то непонятный знак, смысл которого он не смог растолковать мне, как и объяснить, что он значит для него лично. Линии успели расплыться, черный цвет позеленел, а ему было трын-трава. Когда я сказала ему и о цвете, и о корявых линиях и формах, он пожал плечами и пробурчал, что ему все равно не видно, поэтому, какая разница?

Зато приятно было смотреть на упругие мышцы под изуродованной кожей, так не похоже на рыхлый лунный ландшафт спины, который я созерцала у Хью. Меня подташнивало. И все же я очень скучала по этой спине. Господи, что же я делаю?

Я перевернулась и посмотрела в другую сторону. Что-то цепляло меня в той ситуации, в которой я оказалась. Не вполне дежавю, но мне было известно, что я не единственная из Саммерсов, кто получал такую «помощь» в постели. И ничего хорошего в этом нет. История, кажется, повторяется, но совсем неожиданным образом.

Сэм пошевелился, протянул ко мне руку, втащил мое хрупкое тело к себе между ног и уложил на себя. Как грелку.

— Который час? — пробормотал он мне в прическу.

— Семь.

— Черт!

Он сбросил меня и скатился с кровати.

— Мне надо бежать.

Быстро оделся, потом посмотрел на меня.

— Ты как?

— Худо. Надралась как свинья.