Жизнь на гранях миров - Елена Черкашина

Адамар, я в своей жизни не убил ни одного человека, – ты считаешь меня слабым?

Повелитель лишь улыбнулся.

– У вас перевёрнуты представления о слабости и силе. Сколько ещё веков пройдёт, прежде чем человек поймет, в чём истинная сила…

– И в чём же, по-твоему?

Игорь пристально взглянул на Адамара, как бы взвешивая: поймёт ли? Стоит ли говорить? А затем, наклонив голову, негромко ответил:

– В том, чтобы научиться сдерживать себя, свои собственные животные порывы. Победить другого легко, себя – почти невозможно, – он помолчал. – Вы считаете силой физическое превосходство, но чем мудрее человек, тем больше он понимает, что превосходство духовное во сто крат важнее.

Адамар сидел на подушках, поджав одну ногу и вытянув другую. Даже в этот час отдыха вся его фигура была собрана, напряжена, и казалось, он каждую секунду на страже, острые глаза внимательно следили за лицом друга.

«Вот человек, который всё время стремится что-то понять, – думал Игорь, – в отличие от его соратников».

– А ведь меня разорвали бы, не будь тебя здесь, – внезапно с улыбкой сказал он.

Адамар покачал головой: несомненно.

– Пока я жив, никто не посмеет тронуть. А если меня не станет…

– Живи долго, мой друг, – перебил его Игорь. – И будем надеяться, что никто не пустит мне в спину стрелу.

«Почему я сказал это? – вспоминал он, возвращаясь в лазарет по затихшему лагерю. – Действительно думаю, что такое может случиться? Или промелькнуло предчувствие? Нет, это просто холодная ненависть «друзей» Адамара. Она заставляет держаться настороже». Он остановился, оглядел светлеющие вершины. Снега, снега и снега. Красиво. На мгновение Игорь почувствовал себя один на один с этим миром гор, острым морозным воздухом, и в сердце нежной печалью отозвалась мысль о Светлане. Вот уже неделю он запрещал ей подниматься: из-за холода, да и нужды особенной не было: войско шло хорошо, ни раненых, ни обмороженных. Пусть отдыхает, пока есть время. Но всё же, нужно признать, ему её не хватает…

– Что происходит в стане?

– Наш врач крайне разозлил советников Адамара.

– И теперь он в опасности?

– Полагаю – да, они будут мстить.

– Защищать его – ваша обязанность.

– Я послал ему предупреждение.

– Он воспринял его?

– Да, врач – необычайно чуткий человек, он всегда слышит наши посылы.

– Как он отнёсся к этой мысли?

– Он обратил на неё внимание и теперь будет осторожен.

– Но он – всего лишь человек…

– Я всё время рядом. Даже если зло коснётся его, оно не причинит ему серьёзного вреда.

«Какие необычные глаза у тебя сегодня! Печальные, даже немного обиженные. Догадываюсь, что ты хочешь сказать, девочка, но – нет. Не сердись, потерпи. Ночью в горах не сладко, и в походной палатке почти невозможно согреться…»

Он дождался конца операции и, освободившись от маски, бросил на ходу:

– Зайди, Света.

Она прибежала тут же, закрыла за собой дверь в ординаторскую и, не успев сказать ни слова, была встречена вопросом:

– Скажи мне, в чём сущность мужчины?

Подняла брови: «сущность мужчины»?!

– Не о том думаешь, – Игорь подошёл ближе, остановился и, борясь с желанием обнять, сказал прямо: – Оберегать, охранять, защищать.

– Игорь!

– Знаю. У тебя на лице всё написано. И понимаю, сам был таким, этот мир притягивал меня, как магнит, я не мог ни одной ночи пропустить: волновался, скучал. Света! Не время. Потерпи.

– Я не поднималась больше недели! Сёстры забудут, как меня зовут! А сколько препаратов могла бы пронести!

– Ничего, успеешь. Там очень холодно, температура ниже нуля, палатка стоит на снегу, продувается насквозь, я едва засыпаю.

Она смотрела в сторону, не отвечая.

– И потом, я – твой боевой командир, начальник госпиталя.

– В каком звании, сэр? – улыбнулась Светлана.

Он хотел нахмуриться, но не выдержал, глянул мягко:

– Неважно. Важно, чтобы ты слушалась меня. Как только спустимся в предгорье, станет теплее, я тебя позову.

– Хорошо…

Вымученное «хорошо», но, по крайней мере, лучше, чем открытый бунт.

– Как мама? – спросил он внезапно.

– Спасибо, нормально. Она сейчас на даче. Ей нравится, когда – печка, дровами пахнет.

– Хочешь, навестим её в выходной? Я тебя отвезу.

Лицо Светы стало мягким, нежным: таким, как обычно.

– Конечно. Это чудесно…

Он поднимался к Адамару и радовался. Не чему-то конкретно, а просто тому, что – хорошо. В обоих мирах хорошо. Лагерь расположился вдоль устья реки, растянувшись огнями на большом расстоянии, походные палатки стояли вразброс; между ними, низко опустив головы, дремали лошади. Некоторые воины, укрывшись тёплыми одеялами, спали прямо в телегах. Могучей стеной возвышались вокруг горные хребты.

Внезапное чувство, холодное, острое, скользнуло по сердцу. Игорь не обернулся, продолжал идти, но что-то заставило напрячься, радость ушла, а вслед за тем внезапная боль пронзила спину и – толчок. Он упал, ощутил лицом холодность снега и не видел, как медленно растворился тот, кто мгновение назад прозрачной рукой слегка отвёл в сторону летящую стрелу.

«Лежи, лежи, – говорил себе Игорь, – пусть думает, что убил». Он сразу понял, что стреляли свои: в лагере тихо, часовые не били тревогу. «Так, что у меня есть? В карманах пусто, если он подойдёт, защищаться нечем. Неважно, пусть подходит…» Игорь вспотел от боли, плечо жгло огнём, но он тщательно прислушивался. Однако морозная ночь не донесла ни чьих-то шагов, ни осторожного дыхания. Спустя какое-то время он встал и пошёл к огням.

Шалиян испугалась, но под строгим взглядом врача тут же взяла себя в руки.

– Ломай стрелу, – приказал Игорь, сбрасывая с лежака одеяла и опускаясь лицом вниз.

Ей пришлось напрячься, а ему – вцепиться зубами в рукав, но умные пальцы Шалиян ловко и быстро обломили стрелу и уже снимали с доктора куртку.

– Мне повезло, что – плечо, – сказал он, повернув голову и пытаясь рассмотреть торчащий обломок. – Несколько сантиметров левее…

Она принесла лампы, окружила ими врача и быстро вымыла руки.

– Готова? Давай, Шалиян, не в первый раз.

Она легко потянула стрелу, и он едва не потерял сознание от боли.

– Не могу, – сказала девушка, – она не выходит.

Но Игорь уже понял: наконечник с заострёнными шипами, специально сделанный так, чтобы наносить широкую рану; при извлечении он сопротивляется и рвёт все окружающие ткани. Такой наконечник можно только вырезать, очень аккуратно действуя скальпелем и щипцами. Но с этим Шалиян не справиться.

– Наложи повязку, – сказал врач тихо, – я полежу.

Она сидела рядом, смотрела с состраданием, накрыла его тепло, а он старался не шевелиться; хотелось заснуть, перейти пространство и проснуться, как всегда: здоровым