Возвращение графа - Эдит Лэйтон

Сыщик встал, опираясь о стол.

– Спокойной ночи, сэр. Берегите спину, мне нравится работать за двойную плату, и я хотел бы это продлить подольше.

– О, не беспокойтесь, мистер Мерчисон, – произнес Кристиан. – Я никому не доверяю, в том числе и вам.

Мерчисон поклонился, Кристиан кисло ему улыбнулся. Он посидел еще немного, зевнул, театрально потянулся, встал и пошел к двери. Как бы ненароком оглянулся и увидел, что долговязый в углу старается не смотреть в его сторону. Он усмехнулся и поднялся в свою комнату.

Хорошо, что ему некогда было нанять камердинера. Сама мысль, что в номере его кто-то ждет, претила ему.

Он распахнул дверь и молча постоял на пороге. Убедившись, что никто там не дышит, вошел, запер дверь, как обычно, поставил на подоконник бокал, стянул с себя рубашку, снял перевязь, на которой висел пистолет. На теле остался отпечаток, он растер его, умылся над тазом.

После этого он подошел к кровати, сел, вынул из сапога нож, сбросил сапоги, нож и пистолет положил на обычное место, подвернул огонь в лампе, лег. И, наконец, расслабился.

Дела шли хорошо, как он и ожидал, но он хотел бы поскорее. Послали человека к нему домой навести справки и, как он догадывался, разослали десятки писем. Этого следовало ожидать. Пройдет время, пока придут ответы. Но все бумаги, которые он им дал, приняты, и ему остается только ждать. Он закинул руки за голову и улыбнулся. Все хорошо. Джулиана скрасит ему ожидание.

Мерчисон сказал, что она хорошая девочка. Это ему предстоит выяснить. Пока он знает лишь то, что у нее блестящие коричневые волосы и большие карие глаза, красивый рот и прекрасные груди. Что ему особенно нравилось. Он ей понравился душой и телом, и предстоящий секс будет для него чем-то большим, чем удовлетворение похоти.

Планы были полны опасностей, и сейчас, ночью, он ничего не мог с этим сделать. Его мучили кошмары, связанные и с прошлым, и с будущим. Он гнал их прочь, стараясь думать об удовольствиях. Чтобы наслаждаться, необходимы удача и ум.

Он думал о великолепии Эгремонта, о его сокровищах, о почестях. Последней была мысль о Джулиане Лоуэлл, женщине, посланной его разоблачить, после чего он погрузился в сон.

Глава 6

Джулиана и Кристиан медленно шли по розарию сквайра и молчали. Не сговариваясь, они вышли за ворота на дорогу, ведущую к озеру. Если не считать горничную Джулианы, которая брела в отдалении, они были одни. Оба так глубоко погрузились в свои мысли, что не замечали красоты утра ранней весны.

Воздух был напоен ароматами цветов, выводили свои трели птицы, жужжали трудолюбивые пчелки. Вокруг не было ни души, гравий скрипел под ногами. Они были красивой парой. Он – олицетворение джентльмена: в облегающих брюках, сероватом сюртуке с шейным платком, сверкающих башмаках, в рубашке тонкого полотна – как модник, прогуливающийся по Гайд-парку. На Джулиане были прелестное жемчужное платье, отделанное по талии зеленой лентой, и соломенная шляпка.

Кристиан повернулся к ней:

– Я готов. Задавайте свои вопросы.

– Но я не знаю, о чем спрашивать. – Она повернулась к нему, и он увидел в ее глазах тревогу. – Все это ужасно. И стыдно. Зачем кузина оставила нас вдвоем? Примите мои извинения. Пригласили вас, потом вдруг вспомнили про какие-то дела и разошлись, оставив нас наедине.

– Не совсем наедине, – заметил он. – Они не бросили вас в пасть волку. Ваша горничная неподалеку, можете ее позвать, если я на вас наброшусь.

– Вы знаете, что я имела в виду. – Она нахмурилась.

– Слишком хорошо, – сказал он и сорвал ветку сирени. – Как и то, что имели в виду они. Они хотят через вас узнать, тот ли я, за кого себя выдаю. – Он посмотрел на ветку и оторвал цветочек. – Что в этом плохого? Я на их месте сделал бы то же самое, только чуть поумнее. Но что до вас, вчера мне показалось, что вы ни в чем не сомневаетесь. Что же изменилось?

Она была потрясена.

– Это они, да? – продолжил Кристиан. – И опять-таки я их не виню. Но вы меня удивляете. Так разительно перемениться за одну ночь... До сих пор у нас не было случая поговорить. Теперь есть. Что вы хотите узнать? Как мне завоевать ваше доверие? – Он внимательно посмотрел на нее. – Джулиана, – сказал он мягче и бросил цветок на землю, – не беспокойтесь. То, что вы думаете, не будет иметь значения на суде. Это несправедливо, но таков мир. Во-первых, потому что закон – это мужские игры и показания женщины всегда вызывают подозрение. Мужчины не доверяют женщинам из-за ваших более тонких эмоций, а слабое сердце – то же, что слабая голова.

Он поморщился.

– Как будто Елизавета не была более мудрым и жестким монархом, чем мужчины до нее! Я мог бы рассказать вам о женщинах, с которыми был знаком. Но не буду. – Он улыбнулся. – Они были храбрые и дерзкие, вам это трудно представить. – Он вздохнул. – Многие мужчины полагают, что соблазнить женщину легко. Но будь это так, разве мир наводнили бы проститутки? Отпала бы необходимость в такой профессии. Ох! – Он нахмурился. – Это слово не для утонченной компании. Простите. Я не привык к утонченной компании. Какое слово следует употребить в разговоре с дамой?

– Такого слова нет, – сказала она, гадая, всерьез ли он это говорит. Есть такая вещь, как врожденные манеры, а изгнанники живут на той же планете, что и все. Но Кристиану, вспомнила она, всегда было присуще озорное остроумие. В сердце затеплилась надежда.

– Ладно, запомню, – сказал он. – Неназванная профессия. Или женское занятие, о котором мужчины не должны упоминать при женщинах. Странно, не так ли? Ну да ладно, полагаю, я к этому привыкну. Придется. Еще раз простите.

– А как их называли там, откуда вы приехали? Впрочем, это не важно. – Она старалась быть серьезной, и это вызвало у него улыбку.

– Я бы сказал, но это еще хуже. Итак, я говорил про женщин и закон. Можете не тревожиться о своих показаниях. Что еще важнее – если что-то не изложено на бумаге, то все равно, кто сказал, мужчина или женщина. Слова можно оспорить, опровергнуть, в конечном счете, они ничего не значат. Поймите, что бы вы ни думали обо мне, это не отразится на моей судьбе. Разумеется, если вы не уличите меня во лжи, которую можно доказать. Но это вряд ли возможно, верно?

Она с недоумением смотрела на него.

– Ведь у вас нет моих писем, – сказал он.

– Нет, хотя он вам писал. Вы так и не ответили.

– Он мне писал?

Она кивнула.

– Потом. Когда узнал, что вы... – Ей было трудно произнести это слово. Она никогда не встречалась с преступниками. Слово «тюрьма» казалось ей более оскорбительным, чем «проститутка». Но замены она не нашла. – Когда вы были в Ньюгейтской тюрьме, – быстро продолжила она, – он вам написал. Вы не ответили.