Возвращение графа - Эдит Лэйтон

– Суп великолепный, – произнес он. – Но я просто не люблю черепаховый суп. Глупо, конечно. Но в Новом Южном Уэльсе у меня дома жила черепаха, и с тех пор я их не ем. – Он улыбнулся. – Все равно что есть конину или суп из щенка.

Софи опустила ложку и посмотрела в тарелку так, словно там был яд. Джулиана подавила нервный смешок.

– Французы едят конину, а кое-где на Востоке щенки – это деликатес, – беспечно продолжал он. – Но я... О, простите, я не хотел вас расстроить, мисс Уайли, – обратился он к Софи. – Я не очень-то знаю, о чем принято, а о чем нельзя говорить в Англии за столом. Я приехал несколько недель назад. Пожалуйста, делайте мне замечания, я их непременно учту.

– Вы едите лососину, ростбиф, баранину, голубей? – спросила мать Софи. – Эти блюда подадут на обед.

– О да, благодарю вас, – вежливо ответил он. – С удовольствием.

– Скоро начнется сев, – сменил тему сквайр. – Что вы выращивали в Новом Южном Уэльсе?

– Я – ничего, – сказал Кристиан. – Мой отец занимался бизнесом, а не сельским хозяйством, так что мне придется многому научиться, чтобы Эгремонт процветал.

Снова наступило молчание.

Похоже на приятную беседу посреди сражения, подумала Джулиана. Неудачный способ разузнать о нем побольше. У него все преимущества. Да и о чем его спрашивать? О планах на будущее – так это и есть источник противостояния. Его прошлое подозрительно, а то и постыдно.

Сквайр прокашлялся и продолжил разговор о своих полях, о весенних посадках, обращаясь в основном к Хэммонду. Софи уткнулась в тарелку, украдкой поглядывая на пришельца, угрожавшего ее будущему, а когда он перехватывал ее взгляд, опускала глаза. Ее мать давала указания лакею, чтобы подкладывал еду гостям. Но Джулиана ни на минуту не забывала о своем соседе. Хорошие манеры, а также жгучее любопытство побуждали ее заговорить.

Но в этом случае ей придется взглянуть на него, а она никак не решается. К тому же ей велели пока не раскрывать себя; должно быть, он понимает, что это неспроста, поэтому и не спросил, как ее зовут. Лицо его оставалось бесстрастным. Напрасно кузина посадила их рядом. Джулиана так остро ощущала его присутствие, что могла поклясться, он это чувствовал.

Стоило ей посмотреть на него, как он тотчас же повернулся к ней.

О Господи, до чего же он хорош! Прекрасный цвет лица, яркие глаза, словно бархат кожа. Ни единой царапины, ни единого шрама. А ведь он провел среди преступников не один год, когда был выслан на другой конец света.

Она перебрала в уме несколько безобидных тем для разговора и заметила, что он ничего не ест.

– Вы не голодны? – спросила она и быстро добавила: – Все очень вкусно. Не знаю только, понравятся ли вам приправы.

– Не сомневаюсь, что еда великолепна, – сказал он совсем тихо, чтобы слышала только она, – не знаю только, чем она приправлена. Именно моя порция. Не удивлюсь, если она отравлена.

Джулиана и сама об этом думала и едва сдержала смех, прижав ко рту салфетку.

– Нет-нет, – проговорила она. – Мои родственники не настолько глупы. – Она улыбнулась. – И люди честные. Они могут встретиться с вами в зале суда, или в суде пятерки, или на дуэли, но сегодня вы можете есть спокойно, я уверена.

– Ну, если вы так уверены. – Он перевел взгляд со своей тарелки на ее. – Вы настаиваете, чтобы я ел. А сами попробовали мясо? Выглядит аппетитно.

Она кивнула. Он, конечно, шутит, по крайней мере, она на это надеялась. Он отрезал кусочек мяса, медленно поднес к губам, еще медленнее отправил в рот. Прожевал, не сводя с нее глаз.

– Спасибо. Действительно вкусно. А голубя пробовали?

Она с улыбкой кивнула.

Он отрезал кусочек. Посмотрел на зеленый горошек на своей тарелке, потом на ее.

– А горошек не ели? Попробуйте.

– Вы меня дразните?

Он улыбнулся тепло и искренне:

– Конечно. Но надо же о чем-то говорить в отличие от остальных, которые словно окаменели?

– Трудно, да? – тихо произнесла она. – Надеюсь, вы понимаете, что мои родственники не грубые и не жестокие люди. Но ваше внезапное появление расстроило их планы. Что им остается думать?

– Я знаю, что они думают, и понимаю их, – так же тихо ответил он. – Ничего не поделаешь. А теперь скажите, раз уж вы не собираетесь унаследовать это имение или выйти замуж за наследника, что для вас означает мое появление, мисс Уайли?

Улыбка замерла у нее на губах. Она не мисс Уайли, но родственники попросили ее не раскрывать свое имя.

– А, понятно, – сказал он, когда она промолчала; интерес в его глазах сменился холодной вежливостью. – У вас тоже есть спорный вопрос ко мне. Кажется, мне не следовало есть голубя. – На этот раз он не шутил.

Джулиана почувствовала, что он отдалился, и это было ужасно. Она попыталась что-то сказать и вдруг заметила, что все за столом прислушиваются к их разговору. Они оказались в центре внимания.

Джулиана густо покраснела. Она вдруг поняла, что не желает играть в эти игры. Она не знает, что это за человек, но родственников своих тоже не знает. Ей известно лишь, что ее хотят использовать, а если у этого парня такая же цель, то между ними нет никакой разницы. И будь он хоть трижды негодяй, Джулиана питала к нему куда более теплые чувства, чем к родственникам.

Ее не касается, кто станет наследником титула и имения. Пусть это решит правосудие. Эти болваны не могут придумать, что ему сказать. Посадили ее рядом с их жертвой, заставили вынюхивать, словно охотничью собаку. Какая низость!

Джулиана испытала стыд и громко, чтобы все слышали, сказала:

– Нас не представили друг другу должным образом. Я не Уайли. Я кузина Софи с материнской стороны. Живу далеко, здесь бываю нечасто. Только позавчера приехала ненадолго.

Она торжествующе подняла голову. Она больше не играет, и уже сегодня ей наверняка велят укладывать чемоданы.

– Значит, ваше имя?.. – спросил он. Все затаили дыхание.

– Джулиана Лоуэлл, – с гордостью произнесла она.

– Джулиана... Лоуэлл? – Его взгляд потеплел. – Из... Литл-Слоу?

Она кивнула.

– Приставала Джули? Маленькая чума, как говорил Джонатан? Джулиана, младшая сестренка Джонатана? – Он ушам своим не верил.

Она задохнулась. Рука взлетела к груди, глаза искали его глаза.

– Ну и где этот негодник? – Кристиан привстал со стула и огляделся, словно ожидая, что Джонатан сейчас со смехом выскочит из какого-нибудь темного угла, как бывало в детстве.

– Джонатан погиб, – тихо промолвила она. – Под Саламанкой, пять лет назад.

– Ах! – Он рухнул на стул. – Извините, я не знал.

Впервые после смерти брата ей не хотелось плакать при упоминании о нем. Сердце ее взволнованно забилось, из глаз брызнули слезы радости.