Корабль-призрак - Фредерик Марриет

Амина, привыкшая заниматься хозяйственными делами, тут же принялась за уборку. Все было вычищено. Наводившие грусть клетки Амина вынесла. Когда через открытое окно в гостиную заглянуло солнце, все в ней было уже прибрано и она имела довольно опрятный вид.

Амина инстинктивно чувствовала, что воспоминания стираются, стоит только убрать те предметы, которые их пробуждают. Ей хотелось облегчить страдания Филиппа, юноша глубоко ранил ее сердце, и она решила покорить его. Амина убрала не только клетки, но и швейную шкатулку с шитьем, подняв которое Филипп напугался тогда так, словно коснулся крысы. Подняв валявшиеся на полу ключи, девушка открыла стенные шкафы, протерла в них стекла. Она тщательно начищала серебряные приборы, когда в комнату вошел ее отец.

— О, Аллах! — вскричал старик. — И все это серебро! Тогда, наверное, правда, что у него есть тысячи гульденов? Но где же они?

— Не забывай, отец, лучше о том, что твои деньги теперь в сохранности, и тебе за это надо благодарить Филиппа Вандердекена!

— Да, да, это правда! Но поскольку он намерен жить здесь и, наверное, будет много есть, то я спрашиваю, сколько же он будет платить мне? Он должен платить не скупясь, раз у него так много денег!

Амина недовольно сжала губы и не ответила.

— Хотелось бы мне знать, где он хранит свое богатство? — продолжал Путс. — Если он намеревается выйти в море, как только заполучит место на корабле, возникает вопрос, кто же будет хранить его деньги?

— Я буду хранить их!

— Ах, так! Значит, мы! Мы будем оберегать их! Корабль может затонуть!

— Нет. Не мы будем оберегать их! Ты к этому не будешь иметь никакого отношения. Приглядывай лучше за своими деньгами!

Амина поставила посуду в шкаф, заперла его и, забрав ключи, пошла готовить завтрак. Старик остался один и стал рассматривать драгоценный металл сквозь стекло. Он видел его, но не мог потрогать. При этом он все время бормотал:

— Да, да, действительно, настоящее серебро!

Филипп, проходя на кухню и увидев доктора Путса, стоявшего у шкафа, заглянул в комнату. Он догадался, кто мог прибраться в ней, и от всего сердца был благодарен Амине.

Амина принесла завтрак. Глаза юноши и девушки встретились и сказали больше, чем могли бы сказать их губы. С легким сердцем Филипп принялся за еду.

— Минхер Путс, — начал разговор Филипп, позавтракав. — Я намереваюсь передать вам во владение этот дом и хочу надеяться, что вам здесь понравится. Некоторые необходимые советы я дам вашей дочери перед своим отъездом.

— Так вы покидаете нас, чтобы бороздить моря, минхер Филипп? — спросил доктор. — Наверное, это приятно — бороздить моря и посещать чужие страны, много приятнее, чем сидеть дома. Когда вы уезжаете?

— Я отправлюсь в Амстердам уже сегодня вечером, — отвечал Филипп, — чтобы подыскать место на корабле, но надеюсь возвратиться сюда еще до того, как под парусами уйду в море.

— Ах, так! Вы хотите возвратиться? Совершенно правильно. Вы должны присматривать за своими деньгами и вещами, пересчитывать денежки! Мы будем хорошо хранить их. Где же ваши деньги, Вандердекен?

— Я оставляю их вашей дочери. Я вернусь самое позднее недели через три.

— Отец, — вмешалась Амина, — ты обещал бургомистру зайти и осмотреть его сына. Уже пора!

— Да, да… так, между прочим… всему свое время. Сначала надо оказать услуги нашему Вандердекену. Он должен мне, видимо, многое сказать?

Филипп едва сдержал улыбку, вспомнив, как он в первый раз уговаривал Путса прийти к нему домой. Но от этих воспоминаний лицо его омрачилось.

Амина, догадываясь, что происходит в душах ее отца и Филиппа, принесла отцу шляпу и проводила его до дверей. Путс неохотно последовал за ней — он не умел долго противиться желаниям дочери.

— Филипп, ты уезжаешь так скоро? — спросила, возвратившись, девушка.

— Да, Амина. Но я надеюсь, как говорил, возвратиться сюда перед выходом в море. На случай, если этого не произойдет, тебе пригодятся кое-какие мои пояснения. Дай-ка ключи! — Филипп открыл один из шкафов и продолжал: — Вот здесь, Амина, мои деньги. Нет нужды пересчитывать их, хотя твой отец и жаждет этого. Видишь, я был прав, утверждая, что у меня тысячи гульденов! Теперь они мне ни к чему, поскольку вначале я должен овладеть профессией. Если я возвращусь, то смогу купить на эти деньги корабль. Но я не знаю, какая судьба меня ждет.

— А если ты не возвратишься? — серьезно спросила Амина.

— Тогда деньги и все, что находится в доме, а также и сам дом будут принадлежать тебе.

— У тебя нет родственников?

— Есть один, да и тот богат. Это дядюшка, но нам, когда мы сидели в нужде, он мало чем помогал. Детей у него нет. Мне в общем-то не за что его благодарить, а в деньгах он не нуждается. Есть лишь одно существо в этом мире, к которому мое сердце не безразлично, это ты, Амина! Мне хотелось бы, чтобы ты относилась ко мне как к брату… я же всегда буду любить тебя как самую дорогую сестру!

Амина молчала. Филипп вынул деньги из неполного мешочка, запер шкаф и возвратил ключи девушке. Он хотел было снова заговорить с ней, но тут в дверь постучали, и в комнату вошел священник Сайзен.

— Благослови тебя Господь, сын мой, а также и тебя, дочь моя, которую я до сих пор никогда не видел. Ты, видимо, дочь доктора Путса?

Амина подтвердила.

— Я вижу, комната открыта. Я прослышал обо всем, что произошло. Филипп, — обратился священник к юноше, — мне надо поговорить с тобой и хотелось бы, чтобы девушка оставила нас наедине.

Амина вышла. Патер Сайзен присел на кушетку и кивком пригласил юношу сесть рядом. Разговор, который последовал, был слишком долог, чтобы пересказывать его подробно. Вначале священник попытался расспросить своего прихожанина о его тайне, но желаемого ответа не получил — Филипп рассказал ему не больше того, о чем поведал Амине. Юноша сказал также, что намерен уйти в море и что в случае, если он не вернется, Амина станет его наследницей. Затем патер поинтересовался доктором Путсом, спросив, не знает ли Филипп, какой веры придерживается тот, поскольку он, мол, никогда не видел его в церкви и ходят слухи, будто доктор неверующий. Филипп отвечал с присущей ему откровенностью, намекнул, что дочь доктора не прочь ознакомиться с христианским учением, и попросил патера взяться за ее обучение, на что тот, догадавшись о чувстве Филиппа к Амине, охотно согласился. Их почти двухчасовой разговор был прерван приходом доктора Путса, который, заглянув в гостиную и увидев священника, тут же скрылся. Филипп позвал Амину и попросил ее благосклонно отнестись к визитам патера. После этого святой отец благословил их и удалился.