Колумб - Ольга Гурьян

Глава седьмая

О том, как они уплыли на запад

Несмотря на то, что короли издали новый решительный приказ и послали в Палос кавалера из своей свиты, чтобы понудить к исполнению силой, палосцы ничуть не смутились. Они ходили по городу, так высоко задрав носы, что их шапки едва держались на кончике уха, и слушать не желали ни про какие плаванья. Один раз Колумбу попался навстречу красавчик Раскон. Раскон поднял руку, прищёлкнул пальцами, будто собирался пуститься в пляс, и запел:

Королева повелела

Подарить ей каравеллу.

Не отдам, хоть плачь от гнева,

Каравеллу королеве! —

захохотал и ушёл.

Между тем лето проходило, близились осенние бури, когда ни одно судно не посмело бы выйти в океан, и тогда снова пришлось бы ждать почти год.

Колумб стиснул зубы и искал выхода. Но положение было безвыходное, и тут в Рабида пришёл Мартин — Алонсо Пинсон.

— Что же вы не заходите за моими мараведисами? — спросил он. — Снарядили свои корабли? Команду набрали?

— Вы смеётесь надо мной, Мартин — Алонсо, — возмущённо сказал Колумб. — Вы живёте внизу в Палосе и не хуже меня знаете, как обстоят дела.

— А жаль, — сказал Пинсон и поиграл толстыми бровями. — Я уже было рассчитал, что я сделаю с моими индийскими доходами.

Колумб ничего не ответил, а Пинсон сел, упёрся кулаками в толстые колени и сказал:

— Какую часть прибылей вы мне дадите? Имейте в виду, без меня вам не справиться с палосцами.

— Сколько вы хотите? — спросил Колумб.

— Половину.

Колумб заходил взад и вперёд по комнате. Пинсон сидел неподвижно, смотрел на него.

— Хорошо, — сказал Колумб и вздохнул облегчённо.

Но Пинсон услышал вздох и понял его.

— Вы думаете, что Индия далеко и я вас отсюда проверить не смогу. Не обижайтесь, вы именно это и подумали сейчас. Я понимаю, вам кажется несправедливым, что идея ваша, хлопоты ваши, а половина добычи — мне. Но и мне деньги не даром достанутся. Мне придётся уговаривать каждого моряка в отдельности, чтобы он согласился ехать, меж тем как Раскон уже второй месяц уговаривает их, что это плаванье — смерть и гибель. Кроме того, я и мои братья — лучшие мореходы в Палосе. Подобных нам вам тоже нелегко будет достать. А мы все трое поедем с вами. Таким образом, мы разделим не только барыши, но и опасности. К тому же на месте мне будет виднее, сколько стоит половина доходов. Вам не придётся тратить время на составление счетов. Итак, решайте, согласны вы или нет. Но решайте сразу, второй раз я не приду.

Колумб опустил глаза, чтобы Пинсон не почувствовал, как он ненавидит его. Но выхода не было.

— Хорошо, — сказал он.

— Имейте в виду, что я не заключаю с вами письменного условия. Я верю вам на слово.

— Перестаньте! — крикнул Колумб. — Вы торгаш. Как вы смеете сомневаться в моих словах!

— Ну вот. Очень рад это слышать.

На следующий день все три брата пошли по Палосу. Они заходили в лачуги и таверны, хлопали моряков по плечу, говорили:

— Едем с нами туда, где дома крыты золотыми черепицами.

— А разве ты едешь, хозяин? — растерянно спрашивали палосцы.

— Что я, дурак, что ли? — отвечал Мартин — Алонсо. — Стану я сидеть и смотреть, как другие поехали и растаскали все эти богатства!

Винсенте — Янес Пинсон, самый младший, пошёл к Раскону и сказал ему:

— Ты олух, красавчик. Ты нам всю игру портишь. Прекрати свои разговоры. Думаешь, я не знаю, что это твоя жена выкликала в церкви, когда нотариус читал приказ?

— Ты сам уходи с моей дороги, — сказал Раскон. — А то воткну тебе нож в живот, как в ножны. Я «Пинту» даром не отдам.

— Отдашь! Можешь не сомневаться. Ты нас, видно, ещё плохо понимаешь, Раскон. Пусть Испанией правят короли — Палосом правит Мартин — Алонсо. Как он захочет, так и будет. И твою «Пинту» возьмём и тебя заберём впридачу.

— Хвастался осёл, что соловья перепоёт!

— Ты осёл и есть, — ответил Винсенте — Янес и ушёл.

…3 августа 1492 года за полчаса до восхода солнца три корабля покинули палосский рейд. Под адмиральским флагом шла каррака «Санта — Мари». За ней следовали две каравеллы: «Пинта» и «Нинья» — малютка. «Пинтой» управлял Мартин — Алонсо со вторым братом в звании лоцмана, «Ниньей» — Винсенте — Янес. Команда состояла из девяноста человек. Корабли вышли из неглубокого речного рейда и поплыли на запад.

Колумб стоял на носу «Санта — Мари», неподвижным, почти невидящим взглядом смотрел всё вперёд, вперёд на запад. Он озяб даже в своей подбитой мехом одежде. Когда он повернулся, берега уже не было видно. Он спустился в свою каюту. Слуга подал ему мягкие туфли из красной кордовской кожи. Колумб сказал:

— Иди отдохни.

Потом он достал из стола большую тетрадь чистой бумаги, взял перо и задумался. У него было чувство, будто всё ужасное, всё тяжёлое осталось позади. Борьба за западный путь была окончена, и он вышел из неё победителем. А теперь его качало море, корабли сами бежали, впереди была сияющая Индия. Не пугали бури, бездны, водовороты, не было ни страха, ни сомнения.

Он открыл тетрадь и приготовился писать. Но так как он мог погибнуть во время плаванья, а этой тетради, быть может, суждено пережить его и, возможно, многие будут её читать, то он начал свой дневник с обращения к богу и королям, а затем уже написал:

«Я решил записывать во всё продолжение путешествия изо дня в день всё, что сделаю, увижу и узнаю. И независимо от описаний, которые я буду делать каждую ночь — о том, что случится днём, и каждый день — о том, что произойдёт во время ночного плаванья, я предполагаю составить карту, на которой буду обозначать воды и земли великого океана…»

Усталость овладевала им. Все ночи, которые он провёл без сна в эти шестнадцать лет ожидания, давили на его мозг и сердце. Он хотел спать, спать, спать под шёпот воды, омывающей кузов корабля, под крики птиц, летящих над этой водой, под скрип снастей и дыхание солёного ветра.

Но, ещё раз преодолев себя и своё тело, требовавшее отдыха, и свой мозг, жаждавший отдыха, он написал:

«Но прежде всего надлежит мне забыть сон и устремить всё своё внимание на плаванье, чтоб исполнить это дело, требующее великих усилий…»

И последним усилием он поднялся, откинул зелёные штофные занавеси кровати, немеющими руками сбросил на пол одежду и упал на постель. Он ещё успел подумать: «Если я сейчас не отдохну, я не выдержу. Я должен быть бодрым, бодрее всех. Может быть, я последний раз могу лечь в постель» — и заснул, прижавшись к подушке и по–детски приоткрыв рот.

ЧАСТЬ ЧЕТВЁРТАЯ

Глава первая

О том, как на них посыпались напасти

На заре третьего дня плаванья рулевой на «Пинте» почувствовал, что гребной штурвал легко вертится в его руке, не испытывая сопротивления воды. В испуге он закричал. Вахтенный матрос бросился будить Пинсона. Мартин — Алонсо выбежал из своей каюты взъерошенный, но совершенно бодрый. Он подскочил к штурвалу, подёргал его. Руль был сломан.

Матросы окружили Пинсона тесной толпой. Пинсон всё ещё возился со штурвалом, рассматривал место излома. Дерево было крепкое, было непонятно, как могло случиться несчастье.

— Это предзнаменование, дурной знак, — сказал красавчик Раскон и поцеловал свой большой палец, чтобы предохранить себя от беды.

Пинсон в ярости повернулся к нему. Раскон отступил и скрылся за матросскими спинами. Пинсон приказал принести верёвки и закрепил ими руль.

Но днём верёвки ослабли, руль снова раскачало, а к вечеру «Пинта» дала течь. Пинсон сам облазил всю каравеллу. В трюме, за ящиками и бочками с провизией, он нашёл дыру в обшивке. У дыры были ровные края, дерево было крепкое — очевидно, его пропилили ручной пилкой. Пинсон позвал корабельного плотника, сам стоял над ним и смотрел, как он заделывает дыру..

Матросы, уже не стесняясь Пинсона, говорили о том, что сама судьба против плаванья, что это снова предзнаменование и что лучше было бы повернуть, пока не поздно. Раскон кричал:

— Не увидеть нам ни Индии, ни Палоса! Зря поплыли. Не доплывём.

— Мы–то доплывём, — грозно сказал Пинсон. — Мы доплывём, но боюсь, что ты этого уже не увидишь.

— Кому суждено утонуть, того не повесят, — нагло ответил красавчик.

— Нет, бывает. Бывает, что сперва повесят на мачте, а затем бросят труп в море.

Тогда Раскон побледнел и сказал:

— Я тут при чём? — и поскорее ушёл.

Полуразрушенная «Пинта» едва двигалась. Пинсон переправился на «Санта — Мари» и доложил Колумбу о своих подозрениях и опасениях.

— Мы высадим всех бездельников на Канарских островах, — обещал Колумб, — и постараемся заменить «Пинту» другим кораблём. До Канарских островов доберётесь?