Элемент крови - Г. Зотов

Его мысли спутались окончательно.

О том, что случится с кандидатурами ПОСЛЕ,братИраклий поведать не успел. А разве он, Сталин, тоже не может стать подобной кандидатурой? Запросто. Его личность подходит минимум под два определения, так что мент позорный из Учреждения совершенно прав – если исполнитель захочет, то запросто доберутся и до него.

…Одеяло упало на пол, взвизгнули пружины – Сталин сел на кровати. Бежать. Немедленно бежать отсюда, не теряя ни минуты, пока ситуация окончательно не вышла из-под контроля. Рано или поздно псы обнаружат беглеца и вернут обратно, но это уже не имеет значения: пускай серьезно ужесточат наказание за побег, но зато он не попадет в НЕБЫТИЕ.

С тех пор как он понял, что существует жизнь и после смерти, ему, как и многим другим жителям города, не очень хотелось стать частью НЕБЫТИЯ. Пусть каждый день он стирает руки до крови, ворочая валуны и дыша пылью щебенки, пусть его враги издеваются над ним, бросая в карцер, где нельзя курить любимую трубку, но здесь он понимает, что он есть – он мыслит, существует, чувствует голод и холод, боль и страх… Что будет ТАМ – неизвестно никому.

Он давно наметил место, где можно перекантоваться с недельку, пока псы из Управления наказаниями не выйдут на его след – а к этому времени, глядишь, уже все и кончится. Все обстоит намного хуже, чем он думает. Брат Ираклий умер на полуслове, не окончив свою исповедь… Так не успев сказать, что может быть ПОСЛЕ. Жаль, что он не знает, кто стал исполнителем : сдал бы без рассуждений, даже не колеблясь – хотя за сотрудничество с ментами братва в каменоломне явно обозвала бы его «ссученным». Что ж, лучше стать «ссученным», чем раздавленным пеплом на полу.

Ему противна эта наглая белогвардейская сволочь из Управления наказаниями, но придется подсказать псу, как выйти на след исполнителя, – возможно, это поможет остановить его. Выкладывать на стол все карты, рассказать Учреждению про предсмертную исповедь Ираклия он не собирается – будет только хуже. Информация пусть и не сразу, но в итоге неминуемо попадет к телерепортерам, и исполнитель, которому его имя поднесут, как на блюдечке, будет знать, кого ему нужно отправить в НЕБЫТИЕ, дабы не мешал закончить дело.

В том, что при желании киллер доберется до него сразу, Сталин ничуть не сомневался – кем бы этот парень ни был, он в своем деле профессионал. Диву даешься, как виртуозно ликвидировал Гитлера. Вах, развели в городе демократию: бульварная пресса, двести каналов телевидения, на каждом шагу ФМ-радиостанции. При нем бы ни одна паршивая газета не осмелилась бы и слова вякнуть о ТАКОМ деле… Хотя он контролировал всего лишь двести миллионов населения – осуществлять контроль за шестьюдесятью миллиардами человек разных рас и временных эпох, от легионеров Цезаря до космонавтов, вероятно, сложнее.

…Поднявшись, он нащупал в кармане арестант-ской робы заначенный коробок спичек. Закопченная керосиновая лампа (свечи в городе запрещены по понятным причинам) стояла на плохо покрашенном деревянном столике возле окна, на нее падал бледный свет одного из редких ночных фонарей.

Облокотившись на столик, он со второй попытки зажег старый фитиль. Щурясь при свете мерцающего огонька, взял лежащий с краю обгрызенный карандаш, подвинул к себе кусок плотной оберточной бумаги. Администрация города поощряла писание узниками мемуаров. Склонившись над шершавым листом, он начал торопливо покрывать его убористым почерком…

Через пять минут, встав из-за столика, он поднял стоявший у постели сапог и повертел его в руках. Чуть напряг пальцы, вцепившись крепкими ногтями с траурной окаемкой в один из гвоздей на подошве, и тот подался, вытягиваясь наружу. Этот гвоздь он подготовил на всякий случай давно, еще сорок лет назад. На какой такой случай – он и сам не знал, потому что был уверен – бежать отсюда ему некуда. Гвоздь напоминал узкую лопаточку: был сначала заточен, а потом сплюснут с двух сторон. Как пользоваться этим приспособлением, его еще в 1962-м году со скуки научил умелый домушник Валера, вскрывший не одну сотню квартир во Владивостоке.

На цыпочках, не надевая обуви, Иосиф проскользнул к обитой железом двери и, затаив дыхание, прислушался. В коридоре шумел ветер – было пусто, охрана наверняка ушла спать. Побеги очень редки и бессмысленны, потому что всех сбежавших находят со стопроцентной вероятностью. Вложив гвоздь в замочную скважину, Сталин, как учил Валера, аккуратно развернул острие, нажав на невидимую пружину внутри щели. Дверь лязгнула и начала постепенно отворяться, заполнив его обострившийся слух царапающим скрипом…

Глава двадцатая

Сон киллера

(00 часов 38 минут)

На другой стороне города, находясь в состоянии тягучей, как свежий мед, полудремы, лежал в своей комнате убийца. Голова его плыла, и кровать вращалась, покачивая накрахмаленными боками простыни. Бессонная ночь и последующий день, проведенный в бешеном ритме, давали о себе знать – картины, проплывающие в засыпающем мозгу, были причудливы и красочны. Вот он, почему-то в платьице, собирает цветы, вот разноцветный флаг, развевающийся на ветру возле белого здания, бокал искрящегося шампанского, чьи-то улыбающиеся накрашенные губы. Мысли лениво перетекали из одной половины черепа в другую, мерцая красивыми звездочками.

…Требуется устроить небольшой перерыв – он все-таки ужасно устал, хоть новое занятие ему и приятно. Езда на велосипеде выбила его из колеи, посчитать, сколько километров он отмахал за день, – волосы на голове зашевелятся. Конечно, город не такой большой, как можно себе вообразить. Еще в 1944 году один ученый подсчитал, что если всех людей на Земле построить в колонны, затылком к затылку, они займут лишь территорию герцогства Люксембург.

Нет слов, масштабы города весьма приличные, но из одного конца в другой его можно проехать на скоростном поезде месяца за три. Плюс на всех местных автомобилях стоит специальный увеличитель, сходный по мощности с реактивным двигателем – если нужно разогнаться на трассе до пятисот километров в час, то это не проблема, существуют увеличители даже для велосипедов. Другое дело – ты сначала еще доберись до этой самой дальней трассы через все чудовищные городские пробки…

Дряблые ноги, утомленные кручением педалей, продолжали ныть пульсирующей слабой болью, и убийца, хрустя простыней, медленно перевернулся на другой бок. Ну что ж… Новая, только что поступившая порция эликсира спрятана в надежном месте, и ему пока не нужно ни о чем беспокоиться. Тем более что с носферату он вовремя успел разобраться.

Рука со скрипом сжала материю – даже через нее явственно чувствовалось, как ухоженные ногти врезались в ладонь. О-о-о… и надо же было так лопухнуться? Продумать все, заранее надеть перчатки, не оставить в комнате убитой ни единого следа, ни одной соринки, ни перышка, и забыть на видном месте самое очевидное – огромный букет цветов! Состарился он – безусловно, состарился. Долгое отсутствие практики портит самую лучшую квалификацию: когда черт стареет, он становится ангелом.

Ладно. Главного свидетеля он устранил, а без него псам будет очень сложно разобраться, кто и зачем покупал те самые розы в Вампирском квартале. Он улыбнулся, не открывая глаз. Самобичевание тоже ни к чему – и на старуху бывает проруха. Человека, через руки которого проходят курьеры, он сможет найти и без носферату : есть и номер телефона, и пароль. Жаль, что требуется подождать. Скорее бы снова выйти на охоту, опять получить порцию адреналина, от которого выступает пот, содрогаются мышцы тела, появляется странный привкус во рту.

Как бы смешно это ни звучало, но эта работа вернула его к жизни. Он получил от нее все, чего так долго ждал.

Мозг убийцы окончательно погрузился в сон. Он видел гарцующих лошадей, горы, покрытые шапками снега, ласковые материнские руки, гладящие его непослушные волосы, слышал строгий голос отца, которого так и не повстречал в Аду.

Спустя некоторое время в комнате воцарилась полная тишина, слегка нарушаемая прерывистым посвистыванием – киллер спал. На тумбочке рядом с последней порцией эликсира лежала черно-белая фотография – лицо на ней было обведено красным кругом.

Глава двадцать первая

Гензель

(чуть раньше, 23 часа 47 минут)

У входа в цветочный магазин собралась приличная толпа – превосходные розы, взращенные заботливыми руками вампиров, по праву считались одними из лучших в городе. Салон должен был работать как минимум до утра – именно поэтому в толпе пробежал глухой недовольный ропот, когда Дракула, изящно впрыгнув на крыльцо, перевернул табличку на входе, и глазам разочарованных покупателей предстала готическая надпись «Закрыто». В сотне ртов застыли уже готовые сорваться отборные ругательства, когда Калашников лениво достал из внутреннего кармана удостоверение Учреждения, предъявив присутствующим Печать зверя. Общий вздох незримо колыхнул людей, как порыв ветра, затихшая толпа начала рассасываться.