Сияющая цитадель - Дэвид Эддингс

— Ты отлично знаешь, что я имею в виду, — отмахнулся Стрейджен. — Мы знаем, что Колата замешан в заговоре по самую макушку, но не можем сказать уверенно, как далеко распространяется сам заговор. Возможно, в него втянуты почти все, а возможно — лишь несколько высших чиновников министерства.

Кааладор покачал головой.

— Ни в жисть этакому не бывать, Стрейджен, — возразил он. — Коль уж супротив властей попер, шагу не ступишь без рабочей полицейской скотинки — кто ж приказы-то предательские исполнять будет? Не-ет, штоб мне лопнуть, а в округе много кто знает, чего почем.

Стрейджен скорчил гримасу.

— Я бы предпочел обойтись без твоих словесных изысков, — проворчал он. — И ради Бога, не пользуйся ты этим гнусным говором, когда оказываешься прав, а то я чувствую себя уж вовсе неполноценным. Ну хорошо, мы можем быть уверены, что в заговор замешано большинство высших чиновников министерства, но не можем даже гадать, насколько широко распространилась эта зараза. Я считаю, что именно это мы первым делом и должны выяснить.

— Дак ведь добрых годков двадцать на энто дельце угрохаем, Стрейджен, — заметил Кааладор.

— Не обязательно, — возразила баронесса Мелидира и взглянула на Оскайна. — Вы как-то говорили, ваше превосходительство, что министерство внутренних дел просто обожает бумаги.

— Разумеется, баронесса. Все правительственные учреждения обожают бумаги. Бумажная работа обеспечивает пропитание ордам наших родственников. Министерство внутренних дел, впрочем, зашло еще дальше. Полицейские просто не могут работать без документов и досье. Они записывают буквально все.

— Почему-то я так и думала. Все сотрудники министерства — полицейские, не так ли? Оскайн кивнул.

— Стало быть, они обязаны составлять, собирать и хранить документы?

— Полагаю, что так, — сказал он. — Однако, баронесса, я пока не понимаю, к чему вы клоните.

— Очнись, Оскайн! — возбужденно вмешался Сарабиан. — По-моему, эта чудесная девушка только что решила нашу проблему. Где-то в этой кроличьей норе, которая именуется министерством внутренних дел, хранятся бумаги, в которых записаны имена изменников-полицейских и тайных агентов по всей Империи. Все, что нам нужно, — добыть эти документы, и тогда мы точно будем знать, кого в надлежащий срок нам нужно будет прижать к ногтю.

— Если не упоминать о том, что за эти документы в министерстве будут биться насмерть, — заметила Элана. — А стало быть, посягательство на документы министерства будет расценено так же, как прямая атака на само министерство.

— Умеешь же ты расправляться с мыльными пузырями, Элана, — вздохнул император.

— Возможно, нам удастся обойти это препятствие, ваше величество, — слегка нахмурясь, проговорила Мелидира. — Министр Оскайн, существует ли в Материоне единая система классификации и хранения документов?

— Хвала богам, баронесса, нет! — воскликнул он. — Если бы мы все пользовались одной и той же системой, всякий мог бы забрести в наши кабинеты и отыскать все, что ему вздумается. Нам бы ни за что не удалось хранить секреты друг от друга.

— Так я и думала. Теперь представьте себе, что королева Элана так, мельком, заметила императору, что у ее правительства имеется единая система и все документы собираются и хранятся единообразно. Предположим, что императору чрезвычайно понравилась эта идея — экономия государственных средств и все такое прочее. Предположим также, что он назначил имперскую комиссию с чрезвычайными полномочиями, дабы изучить документацию всех министерств на предмет введения единой системы. Разве это не оправдало бы наши поиски в министерстве внутренних дел?

— Это может получиться, моя королева, — признал Стрейджен. — Подобная уловка неплохо скроет наши истинные цели — особенно если мы направим проверяющих одновременно во все министерства.

Оскайн побелел как мел.

— Штоб мне треснуть пополам, ежели я хочу обидеть этакую славную девчушку, — промурлыкал Кааладор, обращаясь к баронессе, — только ведь и с энтим дельцем нам за два десятка лет не сладить. Эвон, цельный дворец придется перелопатить, ежели наш иностранный министр правду толкует, что бумаженций там цельные горы.

— Мы могли бы сберечь время, мастер Кааладор, — ответила Мелидира. — Все что нам нужно — это расспросить министра Колату.

— Исключено! — отрезала Элана. — Я не хочу, чтобы его разорвали на мелкие кусочки — по крайней мере до тех пор, пока он мне нужен.

— Мы ведь не будем спрашивать его ни о чем важном, ваше величество, — терпеливо пояснила Мелидира. — Все, что нам нужно узнать — какова их система сбора и хранения документов. Это ведь никак не затрагивает заговор, в котором он замешан?

— Думается мне, она права, Элана, — поддержала ее Миртаи. — Есть, наверное, что-то вроде спусковых крючков — определенные вопросы, из-за которых наши враги захотят прикончить Колату. Но если мы будем расспрашивать его о таком обыкновенном деле, как система хранения, они ведь вряд ли убьют его, верно?

— Пожалуй, — согласилась королева, — вряд ли. — Однако в ее голосе все еще звучало сомнение.

— Все это очень умно, баронесса, — сказал Стрейджен, — но нам ведь придется посылать на изучение документов тамульских чиновников. Почем нам знать, вдруг кто-нибудь из них окажется заговорщиком?

— Верно, милорд Стрейджен, этого нам никак не узнать. Именно поэтому нам придется отправить на поиски рыцарей церкви.

— Как же мы это объясним.

— Новая система будет эленийским изобретением, милорд. Само собой разумеется, что нам придется отправить эленийцев в министерства, дабы изучить нынешние методы классификации документов и помочь чиновникам перейти на новую систему.

— Вот я вас и поймал, баронесса! — с торжеством объявил Стрейджен. — Это же чистой воды выдумка. Новой системы не существует!

— Ну так придумайте ее, милорд Стрейджен, — сладким голосом предложила она.

Первый министр Субат был глубоко обеспокоен предположением, которое только что высказал ему министр финансов. Они были одни в роскошно обставленном кабинете первого министра, лишь немногим уступавшем по пышности и величественности одному из императорских аудиенц-залов.

— Ты сошел с ума, Гашон! — напрямик объявил он.

Министр финансов Гашон смахивал внешне на обескровленный труп. Сходство усиливали впалые щеки и лысый бугорчатый череп, на котором росли лишь редкие пучки волос.

— Подумай, Пондия Субат, — предложил он своим глухим скрипучим голосом. — Это всего лишь теория, но заметь, как она объясняет многое, казавшееся прежде непостижимым.