Книги в огне. История бесконечного уничтожения библиотек - Люсьен Поластрон

Возможно, в ожидании более просвещенных эпох? Но последующие времена, напротив, были столь мрачны, что период Омейядов в Европе практически может сойти за пору чистого слепящего света.

Средневековый исламский Восток

Средневековый ислам — истинный Олимп библиотек. Они часто создавались по искренней склонности монарха и сначала обогащались благодаря разветвленным дипломатическим связям; затем преобладание каллиграфии, искусства переплета и изготовления бумаги, а также, несколько позже, система дарения, или «вакф», способствовали их развитию тем больше, что возведение библиотек часто скрывало другие прочно укоренившиеся подоплеки. Так что библиотека владыки без промедления удваивалась, становясь публичной библиотекой.

Можно прочитать точные описания этих мест научных изысканий, чтения и размышлений. Так, Аль-Мукаддаси видел в Ширазе до 990 г. огромный сводчатый зал, к которому с трех сторон прилегал ряд комнат, или «хазаин». Вдоль всех стен стояли стеллажи из резного дерева, высотой в три пяди (около 70 см), с открывающимися дверцами. Аль-Макризи даже видел в Каире, что эти стеллажи делились на части перегородками, которые разграничивали запиравшиеся на ключ отделения и на которых были ярлыки со списком содержащихся внутри книг. В «руфуф», или стеллажах, книги складывали плашмя стопками в маленькие пирамиды, по уменьшению формата, а сокращенное заглавие писалось вдоль верхнего или нижнего обреза. В конце X в. Ибн аль-Надим составил «Китаб аль-Фихрист», или «Указатель» всего написанного по-арабски, независимо от темы, происхождения и вероисповедания автора. Этому поклоннику Аристотеля, сыну библиотекаря из Дар-аль-Рума, «латинского квартала» Багдада, мы обязаны точным свидетельством о золотом веке книги, который частично известен нам по двум сделанным им подробным его описаниям.

Арифметическая точность арабского языка проявляется в том, как в нем называли публичные, полупубличные и частные места, в которых хранились книги, соединяя одни и те же базовые слова. С одной стороны, вместилище: «байт», дом, или «дар», сооружение (один «дар» мог включать в себя несколько «байт», выходящих на один двор), и, наконец, «хизана», буквально: склад. Затем — содержимое: «хикма», мудрость, «ильм», наука, «кутуб», книги. Получившиеся наименования обозначали различные виды мест и занятий, от маленького архива до большого университета. Именно поэтому легко можно понять, что «байт аль-хикма» — это исследовательский центр, «дар аль-ильм» — научная академия, а «хизанат аль-кутуб» обозначает преимущественно частную библиотеку. Которая часто оказывалась монументальной.

Уже самое первое из первых учреждений, по примеру Персии 555 г., было названо домом мудрости, «байт аль-хикма». Оно было основано в конце VII в. в Багдаде во дворце Хадра первым халифом из династии Омейядов и особенно обогатилось при одном из его потомков — Халиде ибн Язиде ибн Муавия. Этот человек питал сильную склонность к алхимии и посвятил много времени первым переводам греческих текстов, повествующих о различных умозрительных построениях, которые впоследствии запретили и прокляли, как он, похоже, предвидел, когда писал это извиняющееся замечание на склоне своих дней: «Я не ученый и не невежда; я только коллекционировал книги».

Эти книги составляли также богатый источник знаний по медицинской науке, поскольку говорят, что во время эпидемии, которая свирепствовала при Омаре ибн Абд аль-Азизе, их с замечательной щедростью раздали населению, чтобы помочь ему лечиться.

В центре круглого города с тремя кольцами укреплений второй халиф из рода Аббасидов аль-Мансур придал новый импульс росту книжных собраний за счет переводов научных трактатов, унаследованных из Античности, — то есть греческих. Его наследник аль-Махди также потворствовал изданию новых книг на арабском, а затем, при Гаруне аль-Рашиде, библиотеки завоеванных городов стали доставляться в переводческие и писчие мастерские нового Дома мудрости, уже могущественного на тот момент заведения, которое досталось в 813 г. сыну Гаруна аль-Мамуну. «Он посвятил себя изучению науки, где бы она ни находилась, и исследованию ее скрытых сокровищ», — говорил, несколько вымученно, Саид. Императоров Византии и других суверенов в те времена осыпали подарками в обмен на бывшие в их владении философские книги. Подарками достаточно роскошными, так что сочинения Платона, Аристотеля, Гиппократа, Галена, Евклида и Клавдия Птолемея быстро начали притекать в Багдад.

Только правители Кипра колебались — и тогда старый советник сказал им: «Ускорим, наоборот, эту поставку книг, ибо рациональные науки не устанавливаются в стране с религиозными учреждениями без того, чтобы ее развратить и посеять разлад среди ее ученых» (эта милая сцена повторялась в разных местах в нескольких завидно параллельных вариантах по крайней мере трижды). Предполагаемое порочное влияние науки не помешало Багдаду стать легендарным центром перевода, книгоиздания, каллиграфии и переплетного дела, украшенным обсерваторией, в которой магометанские, христианские, еврейские, зороастрийские и сабейские ученые гармонично трудились над астрономическими, математическими и картографическими исследованиями. Таким образом, «байт аль-хикма» IX в. была «народной библиотекой, где царила свобода самовыражения», и «исключительным местом, в котором встречались философия и религия».

Сын Гаруна аль-Рашида Мамун умер в 833 г. Еще одной его заслугой было то, что он был первым из средневековых исламских правителей, оказавшим открытое сопротивление исламским законникам-фукаха. Чаще всего полюбовно, провоцируя препирательства внутри «байт аль-хикма», но также и силой, когда он вел войну где-нибудь вдали и чувствовал, что наиболее благотворные для его народа идеи не находят понимания, особенно в его отсутствие. Его враги говорят даже, что он изобрел что-то вроде инквизиции наоборот, в особенности чтобы заставить признать идею, что Коран — создание человека. Эта теория мутазилизма, зародившаяся в VII в., никогда не выдвигалась вперед так, как в Академии Багдада, в которой к тому же практически никто из многочисленных руководителей отделений не был арабом и ни один не был магометанином.

Мы догадываемся, что вся эта проблематика достаточно плохо воспринималась теми, для кого единственная необходимая наука — это сунна, аккуратное и строгое следование предполагаемой жизни Пророка. Сельджукиды впоследствии пришли отомстить за ущемление этих людей и привели местную культуру к мертвой точке. Они тем не менее разорили багдадскую библиотеку, не оказав особого влияния на умы: жители вновь стали традиционалистами, а затем и престижное заведение, вследствие перенесения столицы, а значит, только элиты, в 836 г. в Самарру, пришло в такой упадок, что потеряло действующее наименование «байт аль-хикма» и опустилось до имени «хизанат аль-Мамун», собрание Мамуна. Ортодоксальная реакция, последовавшая за этим царствованием, имела такой же масштаб, как рационалистские начинания, к которым он стремился: аль-Мутавакиль дошел до того, что объявил абсолютный, именем веры запрет на «рассуждения». Кроме того, этот десятый халиф сумел прославиться введением «гийяра», или отличия: лоскутка ткани установленного цвета, который вдруг стали должны пришивать себе на плечо евреи и христиане.

Как раз в эти годы многословный историк и при этом суннитский комментатор аль-Табари счел нужным провозгласить такую заповедь: «Ни в коем случае не нужно уничтожать книги, не зная, что они содержат» — настолько ему было очевидно, что нужно уничтожать книги с неприемлемым содержанием. И именно так и происходило. Например, в следующем веке министр Сабур, который был «катиб», редактор, в 993 г. приобрел дом в Аль-Кархе, самом оживленном и ухоженном квартале Багдада, велел его отремонтировать, выстлать мрамором, оштукатурить известью, чтобы разместить там самые прекрасные сочинения из своего собрания: 10400 томов, среди которых было около сотни Коранов, переписанных несколькими членами знаменитой семьи каллиграфов Ибн Мукла. Слава этой коллекции росла день ото дня и привлекала дары великих ученых и собирателей, к ней примешивалось самодовольство, и вскоре в библиотеке были вынуждены основать комитет, который отбирал дары и иногда от них отказывался. У нее были три директора, библиотекарь и его помощник, доверенная служанка, Чернокожая Тафик, которая выносила книги из хранилища, дабы доверить копиистам, а потом возвращала на место. К несчастью, основатель библиотеки, его книги и весь квартал оказались на стороне «партии Али», или шиитов. Когда Сельджукиды в один из дней 1059 г. дорвались до власти, у суннитов появился повод осадить Карх и наброситься на «дар аль-ильм», который они предали огню сверху донизу. Когда пламя погасло, султан повелел рассеять чернь, которая начинала грабежи, и лично пришел собрать лучшие из оставшихся неповрежденными книг, чтобы отослать их к себе.