Бог огня - Telly

— Меня нельзя бить. Один мой приятель очень болезненно переносит такого рода выпады против меня.

— Ничего, перебьется.

— Конечно, — кивнул Б. О. и развел руки в стороны. — Но вот беда, он ведь придет к тебе просить сатисфакции.

— Ну так он ее получит.

Б. О. некоторое время молча рассматривал его.

— Жаль... — скорбным тоном произнес он. — Вы мне симпатичны... Что это за звук?

Молодой человек поднял голову и, прикрыв глаза, прислушался. Легкий шуршащий звук в самом деле слышался из дальнего угла офиса.

— А, это... — Он с улыбкой махнул рукой. — Дом-то старый. Внизу подвал. Мышка, наверное. Это еще ничего. А вот на складе у нас... — Он брезгливо поморщился. — Там шастают настоящие крысы.

— Крысы? — удивленно протянул Б. О., пристально всматриваясь в окно, за которым тополиный пух медленно плыл в раскаленном воздухе. Так он стоял пару минут, погрузившись в себя, потом на губах его заиграла странная улыбка. — А вы не боитесь, что кто-нибудь из этих грызунов заглянет к вам — в офис или на склад?

— Я не боюсь грызунов, — твердо произнес симпатяга и жестом дал понять, что аудиенция окончена.

— Напрасно, — тихо сказал Б. О., покидая офис.

Неделю спустя в телепередаче "Дорожный патруль" промелькнуло короткое сообщение о пожаре на складе одной из фирм, торгующих спортивными товарами. Пожарный, дававший репортеру интервью, предположил, что причина возгорания крылась в старой, пришедшей в негодность электропроводке.

Этот молодой парень с закопченным лицом, наверное, очень бы удивился, если б кто-то сказал ему, что именно стало причиной пожара.

За несколько дней до пожара на диком бесхозном пустыре, который замыкали складские помещения, объявился высокий подтянутый человек в синем рабочем комбинезоне и бейсбольной кепке.

Склады представляли собой старые кирпичные постройки в два этажа, с плоской крышей, обильно, как хлеб толстым слоем паюсной икры, вымазанной битумом. На уровне "второго этажа здание опоясывала деревянная галерея, на которую вела крутая лесенка, а под галереей с тыла имелась широкая, в какие-то допотопные времена сложенная из бруса грузовая площадка наподобие дебаркадера, где давно стояли штук десять огромных рулонов бумаги.

Прежде склад принадлежал типографии. По слухам, она разорилась и продала помещение новым владельцам, так и не удосужившись вывезти рулоны газетной бумаги. Они высохли на солнце, растрепались и уже совершенно не годились ни для какого полезного производства.

Выстроены были эти бумажные тумбы так, что образовывали плотное каре, внутри которого складские рабочие устроили что-то вроде помойки: перекусив в тенечке, они швыряли туда остатки своих сухомяточных трапез, бутылки, пустые стаканчики из-под йогуртов, огрызки плавленых сырков, банановые шкурки, напоминавшие растерзанные желтые фраки.

Б. О. сдвинул кепку на затылок и заглянул за бумажные тумбы.

У стены сидел, утопая в огромной горе тополиного пуха, крысак и лакомился куском пиццы, походившей на обкусанный месяц,

— Что, брат, голодный? — спросил Б. О. — Мяса, наверное, хочешь?

Спрыгнув с грузовой площадки, он отступил на несколько шагов и медленно снизу вверх Окинул взглядом складское помещение — от фундамента до залитой битумом крыши.

— Совсем высохла бумажка, — тихо заметил Б. О., ощупывая лохматый торец рулона.

Он повернулся и пошел через пустырь, скрылся из виду и появился опять минут через двадцать.

Это время он потратил на то, чтобы доехать до ближайшего рынка и купить не первой свежести мяса. Вернувшись, бросил за рулоны маленький кусок.

Крысак шарахнулся в узкий лаз между бумажной тумбой и стеной и только спустя значительное время вышел из укрытия: голод заставил забыть об осторожности.

— Ешь, — донесся откуда-то сверху негромкий голос Б. О. — Скоро получишь еще.

Вернувшись домой, он натянул глухой резиновый фартук и, прихватив пару высоких резиновых перчаток, направился в ванную. Осторожно достав из сумки колбу, он поставил ее на табурет, застеленный клеенкой, долго колдовал над каким-то раствором, потом встряхнул колбу и сказал:

— Бедняга... Тут фосфору столько, что ты наверняка засветишься.

Он вытянул жидкость большим шприцем и занялся тщательной обработкой дурно пахнувшего мяса. В этот момент дверь ванной резко распахнулась и на пороге возникла сжимавшая нос пальцами Бася.

— Господи, откуда эта вонь по всему дому? — Секунду она тупо смотрела на табурет, пытаясь сообразить, что бы могли эти раскисшие куски мяса означать, потом перевела взгляд, на Б. О. — Если ты задумал приготовить из этого аппетитного продукта ужин, то я пас.

Б. О с покаянным видом опустил голову.

— Нет, в самом деле, чем ты тут занят? — сказала она, морщась и помахивая ладонью у лица.

— Изготовлением шедевра. Точнее сказать, не столько самого шедевра, сколько его римейка. Если он мне удастся, я могу себе по секрету признаться, что действительно немного талантлив.

— В своей основной профессии талантлив? — тихо спросила Бася. — Или в какой-то еще?

— В основной, — Б. О. стащил с рук перчатки и положил их на край табурета. — Нет, это в самом деле гениально. На памяти у меня всего один достойный прецедент. Полтора года назад в Англии дотла сгорел один маленький музейчик деревенского быта, размещавшийся в небольшом домике четырнадцатого века.

— Надеюсь, к этому вандализму не ты приложил руку?

— Да нет, что ты... У меня бы рука не поднялась.

— А у кого поднялась?

— Не рука, а лапа.

— Что? — изумленно протянула Бася. — Какая лапа?

— Это долго объяснять... Ну, словом, жила-была там неподалеку крыса.

— Фу-у-у! — скривилась Бася.

— Жила, значит, была, — продолжал Б. О., не обращая вниманий на ее реакцию, — и как-то в один прекрасный день она проголодалась. Пошла на помойку и полакомилась куском мяса. Она, бедняга, не знала, что мясо напичкано ядом против грызунов. Эта отрава изготавливается на основе фосфора... Нажравшись от пуза, крыса забралась на соломенную крышу музея, прилегла отдохнуть, погреться на солнышке и подохла. А дни стояли жаркие — ну, как сейчас в Москве. Животина быстро разлагалась, и наконец фосфор вступил в реакцию с кислородом... Ну вот и все, — с улыбкой развел руки в стороны Б. О.

— Что — все?

— Как это что? — искренне удивился Б. О. — Крыша полыхнула, это же ясно, как дважды два — четыре.

— Ой, нет, я не могу! — махнула рукой Бася, выскакивая из ванной.

— Нет, ну в самом деле! — обиделся Б. О. — Если мне удастся нечто подобное, я, кажется, начну себя уважать. Это будет настоящее произведение искусства.

— Ты нашел в нашем городе домишко под соломенной крышей?

— Нет, крыша там битумная. — Он бросил выразительный взгляд в угол, где лежала горстка тополиного пуха.

Пуха в Москве было столько, что он проникал в раскрытые форточки (и даже, кажется, в закрытые) и скапливался в квартирах, вызывая у их обитателей вспышки аллергии.

— Природа!.. — загадочно улыбнулся Б. О. — Природа нам поможет.

Бася устало пожала плечами и удалилась в комнату.

Покончив со странной работой, он упаковал мясо в полиэтиленовый пакет, скатал клеенку, сунул ее в картонную коробку, куда последовала затем и пустая колба, тщательно протер смоченной в спирту тряпкой фартук и перчатки, переоделся в синий комбинезон, вышел на улицу, бросил коробку в мусорный контейнер, а пакет с мясом аккуратно положил в багажник. Ближе к вечеру Б. О. опять видели у складов. Он стоял, прикрыв глаза, и что-то шепотом бормотал себе под нос.

— Значит, так, — шептал он,— во-первых, этот тополиный пух. Там его столько, что, полыхнув, он тут же зацепит бумагу. Бумага старая, пересохла на солнце, займется за милую душу. Потом перекинется на косые стойки, подпирающие галерею, а там уже и до крыши недалеко. На крыше битум. Он потечет внутрь склада через щели в кровле. Внутри полно картонных коробок... — Он помолчал и шепотом произнес: — Проблем возникнуть не должно!

Их не возникло. Крысак съел мясо, но умер не сразу, а только ночью, окончательно усвоив и впитав яды, которыми был нашприцован кусок. Труп быстро - разлагался под палящими лучами солнца меж бумажных рулонов, и вот в середине дня, в разгар обеденного перерыва, когда у складов никого не было, насквозь пропитанные фосфором останки животного вспыхнули, словно их подожгло солнце, и огонь, соскользнув на клочок бумаги, свисавший из распоротого бока бумажной тумбы, двинулся, куда ему было указано.

Полыхало на славу... Поэтому никто не обратил внимания на средних лет человека с длинными, забранными в хвост светлыми волосами, прогуливавшегося по краю пустыря. Казалось, он был погружен в свои мысли и потому как-то вяло реагировал на все происходившее: на дым, сочившийся из-под крыши одного из складских помещений; суету неизвестно откуда возникших во множестве людей, вторжение на пустырь красных автомобилей, крики, ругань, шипение тугих пенных струй, подминавших под себя языки пламени, — он просто стоял в сторонке и время от времени сокрушенно покачивал головой. Потом он подошел к огромному старому тополю, коснулся ладонью шершавого, изъеденного глубокими трещинами ствола и спросил, обращаясь неизвестно к кому: