Книга пятая: Древний (СИ) - Злобин Михаил

К великому счастью, я был напрочь ослеплен эмоциями Виктории, и эти кровожадные мысли не сумели найти отражения на моем лице. Девушка могла лишь лицезреть мою идиотскую улыбку и распахнутые в изумлении глаза, и, кажется, это ее немного развеселило.

– Не могу смотреть на тебя такого, – забавно фыркнула она, украдкой утирая выступившую влагу в уголке глаза.

– Какого такого? – Не понял я. – Старого?

– Улыбающегося. Наши последние встречи запомнились мне чем-то траурным и мрачным, так что мне совсем непривычно видеть тебя с улыбкой на лице.

Я ничего не ответил, а лишь сделал короткий шаг в ее сторону. Вика замолчала и подняла голову мне навстречу. Мы начали медленно сближаться, не сводя друг с друга пылающих взглядов, и по комнате заметался настоящий торнадо из наших эмоций, который едва не утопил меня в своем необузданном шквале. Я не видел ничего вокруг, кроме ее пухлых чувственных губ, и не мог думать ни о чем другом, кроме них.

Но буквально за секунду до того, как наши уста готовы были соприкоснуться, за дверью комнаты замаячил какой-то огонечек возмущения и беспокойства. Я отвлекся на него, и невероятная магия момента сразу же развеялась, оставив после себя лишь тянущую пустоту. Черт бы их побрал! Кому там не сидится спокойно?!

Дверь комнаты распахнулась, и под мои медленно ползущие вверх брови в комнату вошел Дамир. Стоп… что-то я не понял, а какого дьявола здесь забыл Галиуллин?

– Я, конечно, извиняюсь, Викусь, – хмуро пробормотал майор, которого мне было непривычно видеть без сигареты в зубах и форменного кителя, – но может ты все-таки к нам вернешься? Заодно и гостя своего представишь.

Он, конечно же, тоже не смог узнать в этом помятом истощенном старике того моложавого франта, каким я был большую часть нашего с ним знакомства, и просто прошел мимо, подходя к Виктории. Он как-то по-свойски обнял ее, гораздо более обыденно и уверенно, чем это мог бы сделать просто знакомый, и поцеловал в щеку.

– Ну, чего молчишь? Пойдем, или как?

Глава 6

Я смотрел как человек, которого я считал своим другом, свободно обнимает и целует девушку, которую я считал своей возлюбленной, и не мог поверить, что это все происходит перед моими глазами. Дамир и Вика? Вместе? Что за бред, кто придумал эту ересь?!

Однако спустя мгновение, когда первоначальный эмоциональный порыв схлынул, я понял, что ничего сверхъестественного в этом не было. Для одного я был беглым преступником, бесследно исчезнувшим более полутора лет назад, а для второй и вовсе погиб. Учитывая тот факт, что благодаря мне они вообще и познакомились, то почему я не допускаю вероятность, что они могли сойтись? Виктория оставалась прекрасной молодой девушкой даже после всех тех несчастий, что выпали на ее долю. А Галиуллин был статным и плечистым мужчиной в самом соку, если можно так выразиться. И тоже был сильно старше Вики, прямо, как я…

Эта мысль, как ни странно, загасила и первый ревностный порыв. Он зашипел во мне, исходясь ядовитым дымом, будто кусок горящей резины, на который вылили ведро воды. Во-первых, я до сих пор был слишком морально иссушен, чтобы сквозь огрубевшую коросту душевных шрамов могла пробиться ревность. А во-вторых, это было просто глупо. После того чувственного урагана, что я ощутил от Виктории всего секундой ранее и этой виноватой неловкости, которая обуревала ее сейчас, глупо было сомневаться в ее искренности ко мне.

Мне было больше жалко Дамира, потому что он смотрел на Стрельцову с поистине щенячьей преданностью и едва ли не родительской нежностью. Он волновался за нее и пытался ради нее измениться. Я это понял не только по окрасу его эмоций, но и по отсутствующему табачному амбре, которым неизменно благоухал полицейский, редко когда выдерживающий без прикуренной сигареты и пятнадцати минут. Однако прости, дружище, но я больше не уступлю свое место никому. Вика моя и больше ничья, чего бы на этот счет вы все не говорили. Она. Мне. Нужна. А я, смею надеяться, нужен ей.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

– С днем рождения, Дамир. – Ответил я, увидев дату на табло больших электронных часов. Теперь мне стало понятно, что сегодня за день, и почему здесь гости. – Я рад, что у тебя все хорошо.

В повисшей тишине мой голос прозвучал отчетливо и будто бы даже зловеще, хотя я и не пытался вложить в него никаких угрожающих ноток. Я действительно был рад видеть Галиуллина, старого товарища, которого я вполне мог погубить, если бы уступил влиянию своего проклятого дара. И я не держал на него зла за то, что он подбил клинья к Вике. Почти… однако же проведя в могиле полтора года в виде облученного изодранного трупа, начинаешь смотреть на многие вещи сильно проще.

Полицейский медленно, словно танк, повернул голову в мою сторону и впился испытывающим взглядом в меня. Он явно узнал голос, но моя измененная внешность сбивала его с толку. Спустя целую вечность безмолвного, но пристального рассматривания, его глаза вдруг полезли из орбит, словно он увидел призрака.

– Се… Серега?! Ты вернулся?!!

Он вроде бы порывался кинуться ко мне, намереваясь заключить в объятия, но, как и Вика немногим ранее, остановился, как будто налетел на стену. До него вдруг дошло, что он на моих глазах обнимал девушку, которая мне небезразлична. Он знал, а если не знал, то наверняка должен был догадываться, на что я пошел ради нее, ведь это он сообщил мне новость о ее похищении. Вероятно поэтому сейчас им овладевал удушающий страх, на смену которому приходил жгучий стыд, полыхающий словно маяк в ночи.

– Слушай, – залепетал он, – я знаю, как все это выглядит, но ты не подумай ничего такого! Вика она…

– Дамир, я все понимаю, – попытался я его успокоить, – оставь слова.

– Нет, ты не то понимаешь! – Продолжал упрямо распыляться майор. – Я не думал, что ты когда-нибудь объявишься, и Вика… она очень переживала, я просто не мог…

Я ощутил, как в душе Стрельцовой поднимается волна не самых добрых эмоций, и понял, что полицейский сейчас своими словами подставил самого себя…

– Дамир, – голос Вики был холоднее промороженного воздуха Антарктиды, – скажи, что значит: «не думал, что когда-нибудь объявишься?!» Разве так говорят о тех, кого ты собственноручно опускал в землю?

– А? – Галиуллин повернулся в ее сторону с таким глупым выражением лица, словно успел позабыть, что в комнате находится еще и девушка.

– Ты знал?! – Грозно спросила она, так что даже мне, пережившему ядерный взрыв, стало несколько неуютно. А на Галиуллина вообще смотреть стало жалко. – Ты знал, что Сергей жив, и ничего мне не сказал?!

– Вика, я не мог тебе ничего сказать! Это ведь был не мой секрет, а Сереги! Он доверился мне, и я не мог его подвести…

– А ты? – Девушка резко развернулась в мою сторону. – Ты сказал своему приятелю, но не сказал мне?! А кто еще знал? Может, это я одна, как дурочка пребывала в неведении и лила слезы понапрасну?!

Так… Стрельцова начинала заводиться, и если ее не остановить прямо сейчас, то вся наша долгожданная встреча может свестись к банальной ругани. Поэтому я подошел к ней, положил руки на ее плечи и чуть ли не насильно заставил посмотреть мне в лицо. От одного взгляда на меня она обмерла, как кролик перед удавом, и мне оставалось только надеяться, что мои переполненные тьмой глаза не слишком напугали ее.

– Так. Было. Надо. – Сказал я, чеканя каждое слово будто молотом. – Ты уже один раз пострадала из-за меня, и больше я не хотел подвергать тебя опасности. Чем меньше тебе обо мне было известно, тем в большей безопасности ты находилась.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Мои слова сумели достучаться до здравого смысла девушки сквозь бурлящие эмоции. Пусть она и не успокоилась полностью, но желание ругаться у нее заметно поубавилось. Равно как и немного улеглась снедающая ее черная обида. Вика всегда была умницей, и умела противиться порывам сиюминутного настроения, чтобы оно не мешало глядеть на вещи трезво. И сейчас она в очередной раз это свое умение продемонстрировала.