Еще одна блондинка - Сандра Мэй

– Это что, угроза, комиссар?

– Ну что вы, мсье Ормонд. Я же при исполнении. Просто сие прелестное дитя уже давно у нас на заметке. Если она останется под юрисдикцией Франции, то в следующий раз я ее упеку, и никакие опекуны не помогут. Запомнила, девочка?

Жюльетта угрюмо кивнула.

Потом все трое в полном молчании вышли из участка и сели в машину. Мэтр осторожно заикнулся о том, чтобы заехать и обрадовать мадам Клош, но Джон сурово прервал его.

– Мэтр, честно говоря, я спешу. Если у мадемуазель Арно есть вещи, которые она хотела бы забрать из дома, мы заедем и заберем их, но я планирую отплыть сегодня четырехчасовым паромом.

Мэтр истово закивал.

– Хорошо, хорошо, хорошо. Жюли, девочка моя, тебе надо домой?

– Нет.

– Джинсы? Куртка?

– Нет. Все на мне.

– Но ведь у тебя целый шкаф...

– Не нужны мне ваши поганые тряпки, понятно?! Я буду ходить вот в этом, в том, что мне нравится! И в Англию так поеду.

Джон прервал начинающуюся баталию.

– Мы приедем в Лондон около полуночи. Переночуем. С утра у мадемуазель... мисс Арно будет время посетить магазины и выбрать все, что ей потребуется. Под вещами из дома я имел в виду дорогие ее сердцу безделушки, но мисс Арно, по-видимому, не страдает сентиментальностью, тем лучше. В таком случае мы едем в отель. Там я вас оставлю и поеду забрать прах дяди Гарольда.

– Она сбежит!!!

– Не сбежит. Через полчаса во всех полицейских участках появится ее фотография, а к вечеру она отправится в тюрьму. Мисс Арно остаточно умна, чтобы понять – заявление можно написать еще раз.

Жюльетта забилась в угол сиденья и с ненавистью процедила:

– Обложили, легавые! Взяли на понт! Вытащили с кича, а теперь...

– Вот что, мисс. Попрошу вас впредь следить за своей речью. Вы не дитя трущоб, которым хотите прикинуться. Я говорил с вами всего пять минут, но мне этого хватило, чтобы понять – вы усердно играете роль, которая вам не к лицу и не по возрасту. Вы вполне способны выражаться по-человечески, наверняка прочитали в жизни несколько книг, к тому же вы не трудный подросток, а взрослая девица. Поэтому, если вам не трудно, прекратите этот балаган!

– А если трудно?

– Тогда просто помолчите.

В машине воцарилась гробовая тишина. Жюльетта надулась и съежилась в маленький комочек, Джон невозмутимо смотрел прямо перед собой, а мэтр взирал на Джона с благоговением истинного христианина, узревшего явление Архангела с трубой и карающим мечом.

Уже в гостинице, слегка приотстав от Жюльетты и придержав за локоть Джона, мэтр горячо прошептал:

– У вас истинный талант воспитателя, мой друг! Даже Гарольду не удавалось заставить ее замолчать, а вы... Нет, каково?! Буря и натиск! Штюрм унд... забыл, неважно. Скажите, мой дорогой, а вы это серьезно – насчет вторичного заявления?

– Абсолютно.

– Нибелунг! Викинг! Карл Великий! Я есмь рука дарующая и карающая! Полечу, успокою Клотильду. Скажу ей, что наша Паршивая Овца в руках прекрасного пастыря. Друг мой, прощаюсь и желаю удачи. Помните – во Франции вас всегда ждут с распростертыми объятиями.

Джон с мягкой иронией посмотрел на маленького поверенного.

– Не хотите поцеловать милое дитя на прощание?

Мэтр хмыкнул и без тени смущения заявил:

– Ни малейшего желания! Я уже стар для экстремального спорта. К тому же боюсь лишиться носа или уха, я к ним привык.

Джон покачал головой.

– Врете, мэтр. Вы ведь привязаны к ней. Я видел ваше лицо там, у моста. Вы меня почти ненавидели, сознайтесь?

Мэтр посерьезнел.

– Знаете, мой дорогой... Жюли ужасна, это факт. Но в то же время она очень молода и очень несчастна. Кроме того, Гарольд ее любил. По-настоящему, он иначе и не умел. Стало быть, есть в ней что-то хорошее? Когда она убегала из дома в тринадцать лет, доводя его до сердечного приступа, я ругал ее, предлагал отправить обратно в приют. Знаете, что он мне говорил в ответ? «Мы с тобой, Жюв, прошли несколько войн, любили женщин, дрались до крови – и выжили. Мы старые, но все равно – ружчины. Теперь надо помочь выжить малышке. Ей труднее – ведь она женщина».

– Мэтр, вы... тоже воевали?

– Что, трудно поверить? Да, мой дорогой, в одном полку с вашим дядюшкой. Мы с ним рыли неразлучны вплоть до алмазной эпопеи. К тому времени Ренан уже втравил меня в дело, адвокатура всегда была прибыльным бизнесом, и я с Гого не поехал, о чем до сих пор жалею. Так-то. Ну... до свидания, мой дорогой.

Мэтр Жювийон приветственно взмахнул ручкой и покатился к выходу, а Джон смотрел ему вслед и все никак не мог представить смешного толстячка в камуфляжной форме и с тяжелым автоматом на плече...

Он оставил Жюли в номере, лично запер ее на ключ и уехал, попросив портье особо проследить за окнами.

В небольшой старинной церкви он отстоял заупокойную мессу и принял из рук почтенного епископа небольшую урну с прахом Гарольда Декстера Ормонда. Теперь можно было возвращаться домой.

На паром они с Жюли прибыли в полном молчании, не глядя друг на друга и не испытывая от этого ни малейшего неудобства, хотя на самом пароме их появление вызвало самые различные эмоции. В самом деле, более странной пары и представить было нельзя. Высокий, широкоплечий и синеглазый красавец в дорогом сером костюме и белоснежной рубашке, сжимающий в одной руке зонт, а в другой – элегантный портплед, безупречно причесанный, невозмутимый и неотразимый. И непонятное бесполое существо с сотней белесых косичек на голове, в мешковатых и грязных джинсах, безразмерной куртке и линялой футболке с оскаленной мордой волка. Первое, что сделала воспитанница графа Лейстерского, взойдя на палубу, – стала энергично отскребать что-то с толстой подошвы своего жуткого ботинка. Для этого она использовала поручни, а когда пожилая дама в шляпке с вуалью, подпрыгнув, обернулась на скрежет, пояснила с кривой ухмылкой:

– Дерьмо пристало, воняет.

Пожилая дама стала нервно озираться в поисках кого-нибудь из охраны или команды, но в это время элегантный синеглазый красавец невозмутимо взял девицу за локоть и практически уволок вниз, в каюту. Здесь он усадил Жюли на стул, а сам засунул свой багаж под диван. Повернулся к Жюли и холодно сообщил, что теперь она может идти куда угодно. Девушка опешила и с подозрением уставилась на своего надсмотрщика.

– Это почему это? И зачем было тащить меня сюда?

– Чтобы вы не довели до инфаркта почтенных и приличных людей. И не сбежали по глупости.

– А теперь, значит, можно доводить? И сбегать?

– Пожалуйста. Мы вышли из порта. Вы хорошо плаваете?

– Совсем не плаваю. Но если эта посудина будет плыть с такой скоростью – утоплюсь.