Взрослая дочь молодого человека: Пьесы - Виктор Славкин

Сын. «Папа» — очень приятное слово. Па — па… Папа…

Он. Если я тебе отец, я приказываю: немедленно оденься! На улице мороз, да и здесь не жарко.

Сын. Папа, что ты все время говоришь!.. Какой мороз, когда кругом лето. Деревья полны листьев и птиц. Одуванчиков столько, что за год не обдуешь. Горячая пыль бьет фонтанчиками между пальцев, когда босиком бежишь по дороге. А солнце стоит над головой целый день, потому что глубоко вонзило свои лучи в землю и теперь не может сдвинуться с места.

Он. Ты все напутал, сынок. Кругом бело: и дорога, и деревья, и листья, и птицы. Они как летели, так и застыли в воздухе и висят, стукаясь друг о друга и позванивая. Слышишь… Динь-динь-динь… Это значит, что опять подул ветер с севера. Оденься, он всегда сюда задувает. Видишь, мои карточки разбросал.

Сын. Отец, выйдем со мной, я тебе покажу, да и ты сам увидишь, как собаки вывесили свои красные языки.

Он. Замерзшие мыши лежат в подвалах, и голодные коты ломают зубы об их каменные тушки.

Сын. Отец, комары, мухи, жуки, гусеницы, червяки, бабочки, улитки.

Он. Иней, иглы, лед, наст, свист, звон.

Сын. Плеск, гуд, смех, свет, красное, зеленое, желтое.

Он. Белое, белое, белое, снег, снег, снег, холод.

Сын. Почему снег холодный? Если раз в год и бывает зима, то жара от этого не спадает. Я купаюсь в проруби и валяюсь в снегу. Снег горячий. Снег — смех!

Он. Снег — снег, снег — снег, белое на белом, замороженное, холодное, застывший студень, заледеневший лед.

Сын. Пойдем на улицу, выйдем, отец, и все кончится. Начнется лето. Я тебе обещаю. Только надо все снять, снять, а то можно не почувствовать жары. Сними, и пойдем. (Пытается снять с отца его зимние доспехи.) Возьмем только белый носовой платок, я положу его тебе на голову, чтобы не получился солнечный удар.

Он. Мы не сможем выйти отсюда: замок прокалился от холода и не поворачивается.

Сын. Но я же здесь. Я вошел к тебе.

Он. Действительно, как ты вошел сюда?..

Сын. Я бежал по дороге — я каждый день бегаю до дома Максимки 5 километров, а обратно мы бежим вместе, — и вот из-под моих ног выскочил камушек, в пыли попался, и стукнул прямо в твою дверь. Она и открылась. Я увидел такую прекрасную тень и забежал сюда, жара тоже, знаешь, надоедает… Пить хотелось… Ах, какая у тебя холодная вода! До сих пор зубы ломит.

Он. Камушек, тень, вода… Ты ко мне случайно… Может, ты мне и не сын?

Сын. Сын. Я тебя сразу узнал.

Он. Узнал?

Сын. Да. Мне о тебе мать рассказывала и 172–й.

Он. Что они тебе говорили?

Сын. Говорили, что ты страшный мерзляк.

Он. Кто?

Сын. Мерзляк. Я тебя по этим хламидам и узнал. Да разденься же ты!.. Пойдем, мать будет очень рада. И 172–й.

Он. Мы пойдем, пойдем, но не сразу, не сейчас… Поживи со мной. Тебе надо пожить со мной. Мы сначала должны как следует привыкнуть друг к другу, а потом вместе — к ним. Ведь мы с тобой отец и сын. Мы должны хоть немножечко побыть одни. Знаешь, дверь закрывать не будем… Я привыкну к жаре, ты — к холоду, и когда температуры наших тел сравняются, мы пойдем к матери и к 172–му.

Сын. Нет, отец, тебе будет хорошо, если сразу. Я хотел бы испытать то, что испытаешь ты, но у меня не получится. Ты выходишь и сразу наступаешь на что-то мягкое и теплое, как будто у твоего порога лежала лиса. А это просто толстый слой нагретой пыли. Над головой висит белое солнце — платок не забудь, как договорились, — а в грудь упирается стена раскаленного воздуха. Тебе трудно будет сделать первый шаг, но я подтолкну, и мы зашагаем, зашагаем, а потом и побежим.

Он. Мне нужно переодеться.

Сын. Ну что ты опять говоришь!.. Не переодеться — раздеться совсем. Снять, снять!..

Он. Да-да… А ты почини пока телефон. Перед выходом позвоним матери и 172–му, пусть готовятся. Шнур от мороза перетерся.

Сын. Это я мигом. В школе проходил. А ты тоже, между прочим, побыстрей. Мне еще к Максимке забежать, я обещал.

Он. Максимка твой друг?

Сын. На одной парте сидели.

Он. У него есть телефон?

Сын. Ну конечно.

Он. Я сейчас. (Уходит.)

Сын возится с телефоном, соединяет проводки, потом перематывает шнур изоляционной лентой. Поднимает трубку — гудок есть, телефон работает. От нечего делать собирает карточки, разбросанные по полу, и укладывает их в картотеку, слегка сортируя. Сидит, ждет отца.

Долго сидит. Наконец поднимает трубку, набирает номер.

Сын. Максимка! Привет. Я тут в одном месте застрял. Не знаю. Жду одного человека… Знаешь что, давай в шахматишки сгоняем. (Расставляет фигуры на доске.) Ну ладно, ладно, не гнуси… По телефону даже интереснее. Ты будто поселок Мирный, а я пионеры подмосковной исправительно — трудовой колонии. А? Тогда начали. е2 — е4.

Занавес

Картина

Действующие лица:

ХОЗЯИН

ГОСТЬ

Одноместный номер в обычной гостинице. Тахта, тумбочка, журнальный столик, стул, кресло. На столике — графин с водой, два стакана.

На стене — картина в раме. Вечер.

На тахте лежит постоялец, хозяин номера. Мы так и будем называть его — Хозяин. Он прилег с газетой, сняв только пиджак и скинув ботинки.

Стук в дверь. Хозяин вскакивает и прямо в носках идет к двери.

Хозяин. Кто там?

Голос из-за двери: «Свои… Откройте, пожалуйста».

Открывает дверь.

На пороге — Гость. Ровесник Хозяина, года 42–43. На нем поношенное серое пальто с поясом, модное лет 15–20 назад, белый шелковый шарф, вместо галстука — небрежно повязанный черный бант. В руках зеленая велюровая шляпа.

Вы к кому?

Гость. Я в 343–й номер… Это 343–й номер?

Хозяин. Да.

Гость. Тогда я к вам.

Хозяин. Ко мне?!

Гость. К вам. Не прогоните?

Хозяин. Входите…

Гость (проходя в номер). Как вам здесь нравится? Недурный апартамент, правда?

Хозяин. Для одного в самый раз.

Гость снимает пальто.

Давайте я повешу.

Гость. Ничего. Я сам. (Подходит к шкафу, открывает дверки.) А где вторая вешалка?

Хозяин. Не было… Была одна.

Гость. А если подумать?

Хозяин. Я не видел второй.

Гость. Я так и знал! Крохобор.

Хозяин. Но…

Гость. Да я не про вас. (Садится в кресло, вынимает пачку папирос.) Курите?

Хозяин. Нет.

Гость (прикуривает, ищет, куда бросить спичку). Где пепельница?

Хозяин. Не было.

Гость. А вы искали?

Хозяин. Я думал, не положено… Я не курю.

Гость. Вы всегда только о себе думаете?

Хозяин. За пепельницей обязана следить администрация.

Гость. Не трогайте администрацию! Она здесь ни при чем.

Хозяин. А при чем здесь я?

Гость. Вы хозяин.

Хозяин. Я гость.

Гость. Это я ваш гость.

Хозяин. А ведете себя как хозяин.

Гость. Я имею право.

Хозяин. Это почему?

Гость. Потому что я знаю, где ваша пепельница.

Хозяин. Где?

Гость. Поищите за портьерой. Быстро!

Хозяин заглядывает за портьеру и достает оттуда керамическую пепельницу.

Хозяин (искренне удивлен). Смотрите!

Гость. Это вы смотрите. Я ее уже видел. Она целая?

Хозяин. Что?

Гость. Не разбитая?

Хозяин. Целая.

Гость (презрительно). Слабак!

Хозяин. Слушайте, кто вы такой?

Гость. А какое вам дело?

Хозяин. Я хозяин!

Гость. Только что вы говорили, что вы гость.

Хозяин. Не путайте меня!

Гость. А может, я хочу вас запутать.

Хозяин. Зачем?

Гость. Чтобы потом, в конце концов, вы мне сказали правду.

Хозяин. Вы сыщик, что ли?

Гость. Ну, все мы что-нибудь ищем…

Хозяин (решительно). Я ничего не знаю.

Гость. А я вас еще ни о чем не спрашивал.

Хозяин. Я в смысле, что не представляю для вас интереса.