ЛОУЛАНЬ и другие новеллы - Ясуси Иноуэ

На помощь строителям направлялись попеременно солдаты из Гуйцы (Куча), Шаньшаня (Чарклык) и некоторых других царств.

Весть о доблести командира по имени Со Май, который одним ударом рассеял большой отряд сюнну, разнеслась по всем землям Западного края. Все «варварские» народы во всех тридцати с лишним царствах, разбросанных вокруг пустыни Такла-Макан, теперь трепетали перед его воинской силой, покорившей даже течение Кумдарьи…

А из-за военно-земледельческого поселения, которое Со Май поставил на берегу реки, сюнну еще долго не показывались в этих краях…

Позднее между землями поселения и заставой Юймэньгуань были сооружены две дозорные башни, ставшие путеводными вехами для караванов, которых становилось все больше и больше. Шли они из Хань в Западный край. Раз в два-три дня большие и малые караваны шествовали по этим землям и в обратном направлении — из Западного края в Хань.

Ходившие с караванами купцы разнесли повсюду слухи о том, что скоро, наверное, будет восстановлена существовавшая в прежние времена должность Всеохраняющего Западный край. И слухи эти не были беспочвенными. Требования назначить в страны Западного края Всеохраняющего становились все сильнее. В конце концов с подобными просьбами стали обращаться к ханьскому двору и послы из «варварских» стран, направлявшиеся на восток через военное поселение, которое основал Со Май.

Следующий год Со Май посвятил строительству постоянных казарм для солдат и возведению крепостной стены. Большие казармы строили из досок и кирпича, стены затирали глиной, а крышу крыли циновками, сплетенными из стеблей чжума.[50] Рядом с четырьмя казармами на 500 человек каждая соорудили две смотровые вышки. За большой крепостной стеной, охватывавшей всю территорию поселка, кроме казарм и плаца, размещались рынок, храмы и общее кладбище.

Материалы и рабочая сила для такой стройки поступали из самых разных царств Западного края. На строительной площадке звучала разноязыкая речь: говорили на согдийском языке,[51] на языке, принятом в царстве Юйтянь (Хотан), на языке сюнну, на тюркских языках…

Поднявшись на крепостную стену, можно было увидеть обширные, тщательно возделанные поля, которые охватывали поселок со всех сторон. Поля были вдоль и поперек изрезаны каналами и арыками, по берегам которых росли невысокие тополя, словно указывавшие путь водным потокам.

Половина подчиненных Со Маю солдат теперь работала на строительстве, другая же половина вместе с соседями, жителями поселка, каждый день выходила за крепостные ворота на работу в поля. Через год жители военно-земледельческого поселения собрали первый урожай — по 500 тысяч даней[52] чумизы и пшеницы. Урожай зерновых обещал год от года расти…

Итак, солдаты, позабыв о сражениях, сосредоточились на полевых работах и строительстве крепости. Со Май же все это время жил в одних покоях с женщиной из племени ашья. Она не была яркой красавицей, но Со Май любил эту женщину.

Трудно сказать, насколько женщина облегчала жизнь воина на этой «варварской» земле. Так или иначе, из всех помещений поселка были как-то украшены только комнаты Со Мая: здесь на земляном полу она расстелила тростниковые циновки, а на них положила яркие, разноцветные тканые коврики. В передней стояли в ряд кувшины с водой, а в комнатах, на полках, — привезенные из западных краев стеклянные тарелки и другие сосуды. Кремами и притираниями женщина не пользовалась, но зато убирала свое тело разными красивыми вещами: надевала тонкие бронзовые кольца, ожерелья из яшмы и серьги-колечки из белого нефрита…

Через год пребывания в Западном крае, как раз во время сбора первого урожая пшеницы, Со Май получил высочайшую благодарность за свои деяния — она была передана через находившегося в Дуньхуане чжанши[53] Западного края. Вместе с благодарностью посланник передал Со Маю и его отряду приказ возвращаться на родину. Со Май ответил, что строительство нового военно-земледельческого поселения пока только разворачивается, и потому ему хотелось бы еще на некоторое время остаться в чужих краях.

Из разговора с посланником Со Май узнал, что сражение с Кумдарьей и укрощение реки превозносятся на родине как примеры великого героизма. Более того, посланник заявил, что когда Со Май вернется домой, то очень возможно, что ему пожалуют высокое звание — наподобие того титула, который получил когда-то Ли Гуанли за заслуги в походе на Эрши в царстве Давань.[54] Такие слухи действительно постоянно ходили по столице.

До сих пор Со Маю были совершенно чужды блестящая карьера или известность, а сам он твердо верил в то, что ему суждено прожить свою жизнь именно так. Поэтому, когда на него вдруг обрушилась нежданная слава, то Со Май был просто ошеломлен…

Командир ни с кем и словом не обмолвился об этом разговоре, но, тем не менее, о нем тотчас стало известно всему отряду. Не было солдата, который бы не горел желанием вернуться домой, и потому все и всюду только об этом и говорили.

В конце концов слухи о том, что отряд возвращается домой, дошли и до женщины из племени ашья, и она спросила Со Мая, правда ли это. Со Май ответил, что сейчас у него нет ни малейшего желания возвращаться в ханьские земли.

Женщина ашья с рождения умела скрывать свои чувства; обычно на ее лице не отражались ни радость, ни гнев, ни печаль, ни веселье. Однако сейчас, при известии о том, что Со Май не собирается возвращаться на родину, она очень обрадовалась. Эта радость оживила ее взор и развязала язык: глаза женщины ярко заблестели, она, смеясь, защебетала о том о сем, а потом надела на себя все, что у нее было из украшений и весь день выглядела очень нарядной. И Со Май снова был поражен в самое сердце…

На общем сборе отряда Со Май решительно опроверг распространившиеся среди солдат слухи и заявил, что им вместе предстоит еще не один год воевать с сюнну.

— А всем, кто впредь будет распространять слухи о возвращении на родину, буду рубить головы! Никому пощады не будет! — заверил он.

Несколько дней спустя, словно в подтверждение сказанного полководцем, солдатам пришлось впервые за долгое время отложить в сторону мотыги и взяться за луки и мечи: они вступили в бой с отрядом конников сюнну, который предпринял яростную атаку на крепость. После такого начала набеги повторялись все чаще, и солдаты то и дело были вынуждены менять крестьянские орудия на боевое оружие…

А слухи о возращении на родину быстро пошли на убыль и унеслись прочь — совсем как когда-то воды Кумдарьи.

На третье лето в поселении собрали урожай уже по миллиону даней пшеницы и чумизы. К этому времени как раз подошло к концу строительство крепости, поэтому Со Май решил устроить большой трехдневный праздник для жителей тех земель, на управление которыми он положил столько сил.

В эти дни посмотреть на торжество в крепости собралось великое множество «варваров» во всех мыслимых и немыслимых одеждах и нарядах (и где они только до сих пор прятались?).

Все три праздничных дня Со Май каждый вечер поднимался на сторожевую башню и вместе с женщиной из племени ашья смотрел на шумную суету в крепости, украшенной огнями сигнальных костров.

В один из таких вечеров женщина спросила, зачем Со Май устроил этот праздник — уж не потому ли, что отряд скоро уходит?

А когда Со Май со смехом ответил «нет», она пристально посмотрела ему в глаза и молча покачала головой.

— Разве ты уже не веришь моим словам? — с упреком проговорил Со Май.

— Я с радостью бы поверила… Но вы же сами не знаете своей судьбы… Так как же можно верить? — ответила она.

На этот раз женщина беспокоилась не зря. Примерно через полгода в судьбе полководца произошло то, чего не мог предвидеть Со Май и чего так опасалась женщина.

Миновала осень, подошло к концу время сбора урожая. Со Май с половиной своего отряда выдвинулся из крепости на северо-запад, чтобы сразиться с неуемными сюнну. Уходя, Со Май полагал, что в любом случае вернется обратно дней через десять. Однако на этот раз, против ожидания, военные действия затянулись: то вспомогательный отряд из Гуйцы (Куча) вступил в тайные сношения с противником, то раньше обычного пошел град, который нанес большой ущерб. В результате военные действия, проходившие в разных местах, отличались какой-то особой несогласованностью, а сам отряд Со Мая оказался в западне и с трудом смог найти путь к отступлению.

Начавшиеся на исходе осени военные действия завершились только к началу нового года, когда после ряда побед и поражений каждой из сторон сюнну наконец бежали на север.

Шел снег, когда Со Май и его солдаты входили в ворота крепости. Они сильно исхудали, были изнурены неожиданно долгим походом, но зато… Зато шедший на верблюдах авангард отряда нес на остриях своих копий несколько отрубленных голов военачальников сюнну, держа их гордо и прямо, словно знамена. И отрубленные головы, и спины верблюдов, и плечи солдат были укутаны свежим снегом…