Искры в камине - Николай Спицын

В общем выдали мне майку и синие трусы, похлопали по спине и вытолкнули на площадку. На всеобщий позор. Потому что раздолбали нас починкинские ребята буквально в пух и прах. Первую партию мы продули со счетом три-пятнадцать. Вторую – шесть-пятнадцать.

И загвоздка была даже не в том, что в тесный зальчик понабивалась тьма народу и были то почти сплошь болельщики наших друзей-соперников. И что мы то и дело посылали мяч в непривычно низкий потолок и теряли из-за этого очки – тоже не причина полного краха. И не судья виноват, местный деятель, который подсуживал своим просто бессовестно. Это все – мелочи.

Беда в том была, что мои товарищи по команде больше дурачились, чем играли, да и двигались как вареные оттого, может, что пива насосались… А починкинцы – те вполне серьезно отнеслись к игре.

Я сначала, как дурак, переживал и злился, когда видел, что кто-то в открытую халтурит. Даже не удержался и все высказал перед третьей решающей партией, хоть и был самый младший среди них. И что в ответ услышал?

– Ты корову боишься проиграть, что ли? Чего ради нам тут выкладываться?

– Но если вышли, надо же играть!

– Вот и давай играй, никто же тебе не мешает. Мы и вообще можем с площадки уйти, чтобы тебе не мешать.

И они заржали хором, как над хорошей шуткой.

– Ты хоть знаешь, против кого мы играем? Думаешь, они все школьники? Да у них это наверняка первая сборная поселка… Ты знаешь такое слово – подставка?

– Знаю! Но раз вышли, все равно должны стараться! Пусть это и сборная мира…

– Тебе больше всех нужно – вот ты и старайся!

И тогда я «включил проектор».

Третью партию проиграли «всухую», и я спокойненько пошел переодеваться. Им плевать на честь нашей школы, и мне тогда – плевать. Главное – спокойствие. Надо сейчас же взять себя в руки и хладнокровно досмотреть это скучное кино. Скорей, скорей назад, в инертное состояние!

– Куда ты, Шапошников?

На Марину Трофимовну жаль было смотреть: вся красная, губы трясутся…

– Юра, а баскетбол?

– Ничего, там и пяти человек хватит.

– А если замена потребуется?

Но я только рукой махнул. В гробу я все это видел! Толпа свистит, издевается… Нашим все до лампочки… Хоть бы кто был за нас, а то ведь и свои против «болеют». Житько с Кушнаревым – так те вообще чуть не уписались от усердия, такие вопли испускали ядовитые…

Предатели! Боялись, что ли, этих местных? Да нет, с чего бы… Вполне возможно, что они всю эту комедию ломали из-за меня одного, ведь из восьмиклассников только я и был выставлен на посмешище…

В классе, который нам отвели под спальню, никого не было, только Володька Паткин лежал одетый на койке и читал какую-то книгу в темно-зеленом переплете.

– А… Это ты… – оторвался он на секунду от чтения.

– Да, это всего лишь я. В Багдаде все спокойно?

– Нормально. Правда, заглядывали местные парни, но с мирными целями… Ну как там? Кто победил, наши или немцы?

– Пошел бы ты… сам и посмотрел…

Страшно хотелось принять душ, но здесь не было даже водопровода – два рукомойника в коридоре у входа и там же бак с питьевой водой. Майка же на мне вся была мокрая, так я выкладывался, идиот. Да и форточек здесь не было ни в одном окне, духота – дышать нечем…

– Что время тратить впустую… – сказал Паткин. – Спорт полезен для тех, кто им непосредственно занимается, а не для зрителей.

Володька из всех моих знакомых – самый серьезный человек. Честное слово, даже серьезнее директора школы.

Вот спросите меня, кем я хочу стать, и я не смогу определенно ответить.

Кем хотел бы стать – это другое дело.

Хочу и хотел бы – вещи разные, согласитесь.

Например, человек хотел бы выучиться на кинорежиссера. Ну, в крайнем случае, на оператора. Но это для него – несбыточная мечта. Отец у человека – прораб на стройке, мать – что-то вроде счетовода в какой-то конторе… – не та семья, одним словом. И способности у человека скромненькие, если они вообще есть. Так что ВГИК ему не светит. Не по Сеньке шапка. Вот человек и говорит не хочу, а ХОТЕЛ БЫ…

А Володька Паткин, это все знают, хочет стать следователем. И он им станет. У этого хватит пороху добиться своего. Он целеустремленный. Даже ответа на пустяковый вопрос он будет добиваться с таким усердием, какого мне хватило бы на то, чтобы выучить всю математику.

– Ну так кто же все-таки выиграл?

– Они, они нас обули! Доволен? Делали с нами что хотели и фамилий не спрашивали!

– Не переживай, – сказал он, снимая очки с такими толстыми стеклами, что за ними и глаз его не видно было – так, темная вода какая-то… – В спорте главное – уметь достойно проигрывать.

Паткин взял полотенце и начал протирать свои окуляры. Без них он, должно быть, ничего не видел, лицо у него стало совершенно слепое.

– Если кто-то выигрывает, значит, кто-то обязательно терпит поражение… Се ля ви!

– Если бы достойно… – возразил я и почувствовал, как в душе сбивается комом что-то тяжелое и тоскливое. – Если бы так… А то ведь никому ничего не надо! Нате! Лупите нас! Как нам повернуться, чтобы вам удобнее было?..

– Тебе надо выйти и проветриться, – усмехнулся Володька. – Что-то ты разгорячился чрезмерно. Не стоит же из-за такой чепухи…

– Если бы это была одна чепуха… А когда их две, три, четыре…

– Четыре чепухи? – перебил меня Паткин. – Это что-то оригинальное…

Господи! Какими же они могут быть занудами, все эти умники и отличники!

– И потом, – сказал я, чепуха – понятие относительное, согласен?

– Поясни свою мысль, если тебе не трудно…

– Пожалуйста. Вот не подобрали мне кеды моего размера, и пришлось играть босиком… а ноги вымыть негде – это как, чепуха?

– Для кого как… – совсем развеселился Володька.

Уж не знаю, что в моих рассуждениях казалось ему таким забавным. Может, примеры, которые я приводил…

– Вот и я об этом. То, что для тебя – чепуха, для меня – трагедия.

Ботинки мои, вернее, сапоги с короткими голенищами, внутри были влажными еще от того снега, что я в них начерпал, идя со станции. Хорошо хоть мама положила в мою походную сумку несколько пар сухих носков про запас… И хорошо, что в эту поездку я надел старые, разношенные «мокроступы», которые можно было носить на два носка…

– Ну что, – предложил я Паткину, переобувшись, – составишь мне компанию? Одному скучновато, а тебе тоже не помешает черепок освежить на воздухе…

– Оно бы и неплохо… Да как вещи без присмотра оставлять?

– Попросим девчонок, они приглядят. Да уж небось скоро и вся толпа вернется. Небось и в баскетбол починкинцы уже нашим накидали, так что… И сторожами мы не нанимались сюда, разве не так?

– Так-то оно так… – помялся немного Володька. – Ладно! Давай пройдемся. Заодно и рекогносцировку местности произведем. Может, пригодится в будущем…

– Что произведем?

– Рекогносцировку. Ну осмотримся, где тут и что. Изучим обстановку, одним словом, – объяснил он просто, без снисходительности, так, что и слово я узнал: и не устыдился лишний раз своей дремучей серости. Хорошо, когда человек вот так умеет объяснять непонятное…

Уже у дверей он остановился:

– Нет, подожди. Все-таки лучше я ее с собой возьму. Библиотечная, нельзя…

Он вернулся к своей койке, взял из-под подушки книгу, расстегнул пальто и запихал ее за пояс брюк.

Я подумал, может, и мне фотоаппарат надежнее будет с собой захватить, но эта мысль была мимолетной и очень вялой. И вообще, честно говоря, какое-то безразличие испытывал я ко всему. Так что, если бы меня и обокрали, сожаления не ощутил бы. И это несмотря на то что «проектор» мой на сей раз был выключен.

– А что за книжка?

– Да это так… специальная… По криминалистике.

– Интересная?

– Полезная, – ответил он и застегнул пальто на все пуговицы. – Вот так-то целее будет.

В коридоре стоял густой запах керосина, и крашеный пол сально поблескивал. В этой школе зачем-то протирали полы керосином, то ли красоту в этом видели особую, то ли для того, чтобы краска подольше не стиралась с досок… Но дышать было буквально нечем.

Зато на улице начинался снегопад, а в такую погоду и в городе воздух делается чище. Но из-за тяжелых, низких туч стало как-то слишком быстро темнеть, поэтому, пройдя несколько десятков шагов, мы с Володькой остановились и посовещались.

– Давай лучше вернемся, – предложил он. – Ну куда мы этой улицей выйдем? К станции? Там ничего интересного нет.

– А в школе и подавно!

– Ну почему… Сейчас уже пацаны все небось начали собираться…

– И тебе интересны эти пацаны? Да ни с кем из них и поговорить-то по-человечески нельзя! О шмотках только, ну еще о дисках – и ведь все!

– Ну почему… – он счистил пальцами снег с очков. – Неглупые ребята есть…

И опять я себя поймал на эгоизме!

Мне-то хорошо: прищурился, и никакая пурга не страшна, а человек что же, должен из-за меня мучиться? Он же стесняется мне сказать, что ему снегом все время залепляет очки!