Бизнес-блюз - Дмитрий Новоселов

Шамрук пригласил обмыть машину. Я отказался, опять сославшись на работу.

А работа тем временем подошла к концу. Наступил вечер. Лариса попрощалась, одевая шапку. Убежал Аркашка. Офис пустел на глазах. Зашла уборщица Фая, посмотрела на меня, погремела ведрами и вышла. Я домой не торопился. И причина этой неторопливости была ясна для меня как пень. Я ждал, когда уснет жена. Ну, не уснет, так угомонится или, по крайней мере, ляжет. Я боялся секса. Мне казалось, что у меня ничего не получится.

Моя вторая половина оказалась легкой на помине. Она позвонила вначале на сотовый, затем в офис. Задала пару бессмысленных вопросов. Мое наличие на месте, судя по недовольному голосу, ее не слишком успокоило.

– Приду поздно, – сказал я.

– Ладно, – произнесла она таким тоном, каким говорят: «Знаю я твою работу».

Мне почему-то вспомнились слова Макарыча о том, что в жизни любого человека рано или поздно происходит событие, после которого все меняется. Я зачем-то стал перебирать свою жизнь и пытаться найти такое событие. Я разделил свое существование на отрезки и скрупулезно пытался выяснить, что же резкого случилось в тот период. Получалось, что никаких скачков в моей жизни не было. Все происходило плавно, по плану, так как положено.

Потом, осознав глупость и бессмысленность данного занятия, я прекратил это дело и снова разложил перед собой Ленины рисунки. Теперь панорама, которая складывалась из них, показалась мне знакомой. Это точно вид из окна.

Интересно, почему Полупан спросил про воровство, выручку и конкурентов? Разве смерть Лены и дела в нашей фирме могут быть как-то связаны? Минут тридцать я пытался найти общие точки соприкосновения между двумя этими событиями, но у меня ничего не получилось.

Позвонил уролог. Он сказал, что у меня абсолютно нормальные анализы, что никакого воспалительного процесса в этой области нет, что мне надо подумать про свои нервы.

– А вы не ошибаетесь, доктор? – спросил я. – Может еще какой-нибудь анализ сдать?

– Не переживайте, мы провели все, что надо, и даже больше. Только на вкус не пробовали.

– Ясно, – сказал я.

Мне было душно, я открыл форточку. За стеклом роились белые пчелы. Они стали влетать в створ, жалили меня и таяли, некоторые путались в волосах.

Вернувшись за стол, я опять достал фотки своих сказочных островов и серебристых пляжей. Если бы у меня был миллион долларов, то я бы бросил к чертям собачьим эту работу, купил яхту и путешествовал по миру. Хотя, конечно, миллиона бы не хватило, чтобы получать нормальные проценты и жить на них без всяких проблем, нужно как минимум миллиона три. Первым делом я бы поплыл в Новую Зеландию, а потом, пожалуй, в Тринидад и Тобаго. Там, за окном, за декабрем, где-то под облаками лежит прекрасная земля, огромная и зовущая, а я сижу в этой жалкой коморке и боюсь идти домой, потому что опасаюсь, что не смогу трахнуть свою собственную жену.

Все, хватит. Я оделся, выключил свет и вышел из комнаты. Внизу под лестницей, в кабинете бухгалтерии горел свет. Я открыл дверь и полюбопытствовал.

За столом, уставившись в монитор сидел утренний мастер по ремонту компьютеров. Он стучал по клавишам и шевелил губами. Я кашлянул, он опять подпрыгнул и вылупился на меня. Он явно опять испугался. Трус какой-то.

– Ты чего здесь делаешь? – поинтересовался я.

– Я, это… Чтобы никому не мешать, – промямлил он.

Его наивная физиономия меня почему-то раздражала. Вот люди, ради пары копеек готовы вкалывать по ночам.

– Давай иди отсюда, – сказал я. – Не люблю, когда кто-то шарахается по офису во внерабочее время.

– Я сейчас закончу, – попробовал он возразить.

– Не, не, – сказал я. – Давай проваливай, пока я здесь.

Компьютерщик с недовольным видом стал собирать свои манатки. На секунду мне померещилась злоба в глубине его зрачков. Вот крысеныш. Я дождался, пока он оделся и, выйдя из тепла в белую ночь, ссутулившись, побрел в темноту.

– Кто распорядился его впустить? – спросил я у охранника.

– Это компьютерщик вместо Виталика.

– Кто распорядился его впустить?

– Вроде бы Петровна. Он утром пришел и сказал, что вместо Виталика.

– Так прямо и сказал? Вместо Виталика?

– Нет, по-моему, просто сказал, что новенький. А потом они долго беседовали с Петровной. Ну, я и подумал. Он недавно пришел, говорит, чтобы никому не мешать ночью пошвыряется.

– Больше его не пускать, ни днем, ни ночью. Пока я не выясню, кто его нанял.

– Ладно, – пожал плечами охранник.

Я сел в свою «Тойоту» и завел дизель. Я очень ошибся, что не прогрел машину. Холод стоял жуткий. Моя бренная оболочка мгновенно заледенела. По пути домой я хотел о чем-то подумать, но все мои мысли тоже замерзли и валялись в голове бесполезным хламом. До самого дома ни одна не оттаяла. Дом уже спал, спал гараж. Окна почти не горели. И даже Макарыч спал и не вышел меня встречать.

4.

На завтрак я выпил чашку крепкого кофе и проглотил пять таблеток валерьянки по ноль два грамма. Жена со мной почти не разговаривала, она бормотала что-то под нос и гремела посудой. Может, она вела себя так из-за того, что ей что-то казалось, а может, просто от недоеба. Когда Ольга начинала выкрутасничать, то становилась совершенно чужим человеком, как будто не было этих долгих десяти лет.

Дочка собиралась в школу. Она катастрофически походила на жену и тоже фыркала. В такие минуты мне казалось, что я перенесся в студенческие годы в общагу, когда комендант, будь он не ладен, подселял ко мне в комнату неприятных типов, которые доставляли кучу неудобств и неловкостей.

Вот и сейчас все как в молодости, только мрачнее и без легкости в движениях. Не удастся мне сегодня проковырять дырочку в инее, намерзшем на стекло троллейбуса, по пути на лекции.

Я оделся строго – в черный костюм, белую рубашку и серый галстук. С утра нам предстояла встреча с директором завода, по слухам человеком недалеким, а такие уважают официоз.

На лестничной площадке меня окликнул генерал. Трусы на нем были неожиданно ярко-синего цвета, а майка с двойной строчкой. Можно сказать – вырядился. Он был приветлив, а Пуля отнеслась ко мне без интереса.

– Как спалось? – традиционно спросил Макарыч.

– Хреново.

– Чем больше бабок, тем хуже сон, – сообщил сосед и откашлялся.

– У меня к тебе просьба, – стушевался он. – Подгони мне кого-нибудь.

– В плане? – удивился я.

– В плане потеребулькаться.

– Потрахаться что ли?

– Ну.

«Вот старый хрен», – хотел сказать я, но промолчал.

– Ты меня своими разговорами раззадорил что-то. Вообще спать не могу, – заявил дед в свое оправдание.

– У меня есть одна знакомая, Белла Тейтельбаум, – припомнил я. – Она западает на стариков, а от военных пенсионеров вообще тащится.

– Молодая?

– Лет тридцать.

– Молодая, – разочаровался генерал. – На молодых нужно слишком много денег.

«Вот жмот», – опять промолчал я.

– Между прочим, она хоть и страшненькая, но из очень имущей семьи, да и сама весьма неплохо зарабатывает.

– Не родись красивой, а родись евреем, – успокоился Макарыч. – Познакомь. Моя старуха до рождества останется у дочери, так что на Новый год мне бы даму.

Я пообещал Макарычу, что обязательно ей позвоню.

– Как бизнес? – спросил генерал.

Я вкратце рассказал ему про историю с вьетнамцами.

– Я был во Вьетнаме, – заверил меня Макарыч. – Мы обучали красных работать с новейшим зенитным комплексом. Правда, они обучались херово, поэтому поначалу пришлось стрелять самим. Один наш взвод за день сбил шесть американских самолетов. На этом война и кончилась.

Он раскрыл было рот, чтобы выдать еще какую-нибудь небылицу, но я поспешно перебил его прощанием и ушел, сославшись на то, что уже опаздываю, и это было истинной правдой.

Выезжая из гаража, я протянул дворнику, который чистил снег у ворот, десятку. Тот взял, но спасибо не сказал. Я вначале обиделся, но потом стал размышлять на тему, зачем я дал ему деньги? За то, что он хорошо и вовремя убирает снег, или для того чтобы услышать спасибо? Если за дело, то, как бы и обижаться не на что, а если по второму варианту, то он правильно сделал, что промолчал, нефиг тут боярам потакать. Хотя, конечно, спасибо никому не помешает.

Небо светлело все разом безо всякого восхода. Тут при всем желании по сторонам света в предрассветных сумерках не сориентируешься. Это из-за туч. Опять будет метель.

Перед офисом я вышел из машины, собрался духом и попробовал закурить, но испугался зажигалки и плюнул. Так ведь и бросить не долго. Хоть какая-то польза от невроза.

Дальтоник ждал меня у проходной завода. Мы поднялись с ним в приемную к Урожаеву и полчаса слушали, как секретарша стучит по клавишам допотопной печатной машинки. Завод разворовали до последнего предела. Панели потерлись, обои отваливались. Наконец, из-за дубовых дверей кабинета выбежал посетитель – шаловливый юркий мужичонка – и нам позволили войти.