Рапсодия: Дитя крови - Элизабет Хэйдон

На лбу Рапсодии выступил пот, когда ее окатила волна чувств, пережитых здесь многие века назад, — одиночество, вина, предательство, гнев и боль. Они стиснули ее удавкой такого невыносимого страдания, что она начала задыхаться.

— Пойдем отсюда, — обратилась она к Акмеду. — Я не понимаю, что здесь произошло. Скорее всего, нам не дано узнать это никогда, но теперь я понимаю, почему сама гора источает вонь разложения. Животная страсть, утоленная прямо на полу Большого Зала, смерть на королевском ложе, король, ушедший из жизни в библиотеке, — какими же чудовищами были эти люди! Фирболги тут совершенно ни при чем. Канриф пропитан злом, рожденным деяниями намерьенов.

Акмед рассмеялся:

— Я мог бы и сам тебе это сказать. Но прежде чем мы отсюда уйдем, я хочу, чтобы ты еще кое на что взглянула.

Спальня Энвин оказалась такой же громадной и пустой, как и спальня Гвиллиама, только изголовье ее кровати, сделанное из золота, крепилось к стене. Лесенки нигде не было видно — возможно, она стала добычей какого-нибудь счастливчика после того, как намерьены покинули Канриф.

Когда-то камин украшала позолота, но сейчас от нее осталось лишь воспоминание. Рапсодия принялась разглядывать каменный барельеф, изображавший сурового дракона, охраняющего свои владения.

Неожиданно она затосковала по дому.

«Что я здесь делаю? — грустно подумала она. — Знать бы, что, покинув Серендаир, я окажусь здесь, в мире, где царит вечный кошмар! Может, было бы лучше подчиниться Майклу?»

— Прекрати себя жалеть, — сказал Акмед, которому каким-то непостижимым образом удалось проникнуть в ее мысли.

Он стоял, положив руку на дверь между двумя спальнями.

— Что? — удивленно спросила Рапсодия. — Как ты догадался, о чем я подумала?

— А у тебя на лице всякий раз появляется одинаковое жалобное выражение. Прочитать твои мысли совсем не трудно. Возможно, благодаря твоей прогулке через огненную стену. Впрочем, насколько я помню, ты всегда была такой. Иди сюда, я хочу тебе кое-что показать.

Рапсодия подошла к двери и заглянула внутрь. Она вела в другую комнату, не похожую на все, виденное ею до сих пор.

Пол здесь был выложен маленькими плитками из полированного голубого мрамора. У внутренней стены стоял огромный каменный шестиугольный сосуд, похожий на чашу фонтана. На стенах располагались вертикальные металлические трубы, ржавые и дырявые от времени, которые сходились у желоба, нависшего над основанием сосуда.

У противоположной стены расположился диковинный мраморный трон с такими же трубами. Подушка давно порвалась или сгнила, и Рапсодия увидела в самом его центре довольно большое отверстие. Узкий желоб начинался у основания трона и терялся где-то в недрах стен.

Спинка трона с металлической цепочкой необъяснимого назначения, прямая и высокая, была отлита из того же блестящего металла, что и трубы вентиляционной системы.

— Очень странно, — пробормотала Рапсодия. — Зачем они соорудили такое приспособление у себя в комнатах?

— А как ты думаешь, что это такое? — пряча улыбку, поинтересовался Акмед.

— Понятия не имею. Та штука похожа на фонтан, а это трон. Только, по-моему, сидеть на нем не слишком удобно.

Акмед расхохотался:

— Сделай мне одолжение! Используй еще раз свою мелодию-ключ. Попытайся понять, что перед тобой.

— Ладно.

Рапсодия закрыла глаза и сосредоточилась, но уже в следующее мгновение густо покраснела.

— Боги, — смущенно пролепетала она. — Туалет. Кто бы мог подумать, что они построят его внутри комнаты! Какой ужас! А я решила, что разглядываю трон.

— Да перестань краснеть. Судя по тому, что мы про них узнали, другого трона они не заслужили, — проговорил Акмед. — Надеюсь, ты уже сообразила, что это не фонтан, а ванна.

— Я привыкла мыться в металлической ванне, установленной перед камином, в реке или в общественных банях. Никогда не видела такого большого сооружения, да еще шестиугольного.

— Ну, Гвиллиам обожал, когда всего много. Уж если ему что-то нравилось, он использовал свои идеи на полную катушку. Как, например, с его дурацким лозунгом насчет мира или сооружений с шестью сторонами, которые он использовал везде, где только можно. Разве ты не заметила? Чем больше я узнаю про намерьенов, тем хуже про них думаю.

Рапсодия потянула за цепочку, и в отверстие посыпались куски ржавчины.

— Здесь раньше была вода?

— Да. Как только мы сообразим, как работала система водоснабжения, мы все здесь восстановим. Но это потом, сейчас у нас другие приоритеты. Цистерны полны питьевой водой. А остальное подождет, пока мы не завершим первые две стадии нашего плана и не заключим весной союз с Роландом.

Рапсодия исподтишка посмотрела на Акмеда. Его глаза горели возбуждением, как и всякий раз, когда он говорил о своих планах на будущее. Его переполняли целеустремленность и чувство уверенности в собственной правоте. Он собирался получить ответы на все свои вопросы и построить для себя новый дом.

Рапсодия завидовала ему.

48

ШЛО ВРЕМЯ, и они уверенно продвигались вперед. Болги прибыли на следующий день. Представители почти семисот кланов. Более четырех тысяч воинов-охотников и дети, дрожащие от страха и возбуждения. Вместе с ними явились и многие другие, движимые любопытством и желанием оказаться поближе к новому полководцу.

Глядя, как заполняются огромные улицы внутреннего города, Акмед повернулся к Рапсодии:

— Запомни их хорошенько. С их помощью мы восстановим Илорк. Дело их рук даст результаты, которые войдут в историю.

Рапсодия посмотрела на море возбужденных болгов.

— Осторожно, Акмед, — предупредила она. — Ты становишься похож на Гвиллиама.

Акмед задумался на мгновение.

— На самом деле мы с ним являемся диаметральными противоположностями. Мы оба исполняем роль мастера, который затачивает меч об оселок. Разница в том, что он использовал клинок, чтобы отполировать камень, а я хочу при помощи камня заточить оружие.

— Извини, Акмед, но мне твои образы не слишком понятны.

Глаза Акмед разгорелись.

— Для Гвиллиама целью жизни стало строительство Канрифа и подчинение себе враждебной горы. Люди представляли собой инструмент для достижения его цели. Меня же гора не интересует, я хочу помочь болгам развиться. Они похожи на тупой инструмент, который требуется привести в порядок. Постепенно они научатся выступать как единое целое, как один народ, приобретут разрушительные умения могучих воинов и созидательные навыки строителей. Мне требуется острое орудие, а не гладкий камень. В глазах Рапсодии сомнения уступили место восхищению.