Рапсодия: Дитя крови - Элизабет Хэйдон

— Если там и была когда-то лестница, то сейчас она превратилась в груду мусора, — заявил Акмед. — Внесем ее в список восстановительных работ.

Он отошел от колонн и направился к тронам.

Рапсодия решила присоединиться к нему, но по дороге задержалась у изображения солнца на полу. Неожиданно в комнате резко потеплело, щеки Рапсодии запылали, и она почувствовала, что у нее кружится голова.

— Акмед, — позвала она, но ее голос прозвучал так тихо, что Акмед, стоявший к ней спиной, не услышал.

Рапсодии показалось, что Большой Зал покачнулся, а внутри у нее возникло ощущение, которому она знала название, но которое не имело никакого отношения к тому, что ее окружало. Страсть…

Она почувствовала легкое прикосновение к своей шее — поцелуй влюбленного, губы медленно двинулись вниз… На талию легла рука, начала подниматься к груди. Рапсодия отчаянно пыталась стряхнуть наваждение.

— Акмед, пожалуйста! — позвала она. — Помоги… — Ей самой собственный голос казался слабым и каким-то далеким.

Мир вокруг окутал мрак. Стало теплее, и она опустилась на пол, ее поддерживали чьи-то руки, которые продолжали ласкать тело. Она почувствовала, как они поднимают рубашку, попыталась сопротивляться, вернуться в настоящее, но потерпела поражение.

Мозг протестовал против насилия над волей, но более могущественная сила, связывающая ее со Временем, из которого была соткана ткань ее души, одержала верх. И Рапсодия сдалась под напором чужой страсти, ее поглотила похоть и гнев… нет, ослепительная ярость. А в следующее мгновение видение исчезло.

И Рапсодия поняла, что смотрит на Акмеда.

— Что с тобой? — спросил он, протягивая ей руку. Она ухватилась за нее и поднялась на ноги.

— С меня этих глупостей достаточно, — пробормотала она, стряхивая грязь с одежды и приглаживая волосы. — Лучше ничего такого не знать, уж можешь не сомневаться.

— Что ты видела?

Рапсодия покраснела.

— На самом деле я ничего не видела. Все происходило на чувственном уровне.

— В таком случае, что ты почувствовала? Возможно, это важно, — раздраженно настаивал Акмед.

— Ну, скажем так: на этом месте Гвиллиам и Энвин… ну… скрепили свой союз.

— Повезло тебе, — фыркнул Акмед.

— Как ты сказал? — смущение уступило место ярости.

— Тебе повезло, что мы не взяли с собой Грунтора. Будь он с нами, тебе не удалось бы… почувствовать все до конца, хотя его изысканные комментарии наверняка бы нас порадовали.

— Уж не сомневаюсь. Могу я рассчитывать на то, что ты не станешь болтать о случившемся?

— Возможно. В спальню пойдем?

Рапсодия сжала кулаки, несмотря на то что понимала — Акмед не всегда правильно выбирает слова.

— Ты хочешь сказать, что нашел королевскую спальню?

— Именно.

— Хорошо, — выдохнув, проговорила она. — Давай отсюда выбираться, пока еще что-нибудь не случилось. Энвин и Гвиллиам были женаты очень долго. Я предпочитаю держаться подальше от места, где они резвились после того, как придворные расходились по домам.

— Если хочешь избежать еще одного эфемерного сексуального переживания, тебе нужно посмотреть на их спальню.

Спальня была построена с таким же размахом, как и весь остальной Канриф, но состояла из двух абсолютно раздельных помещений, великолепно отделанных и украшенных, но холодных и безжизненных.

Одну из спален украшали камин и сводчатое окно, вырезанные в той же скале, что и внешняя стена Большого Зала. Окно потеряло форму и потускнело со временем, но по-прежнему оставалось целым. Из него открывался великолепный вид на степи, переходящие в Кревенсфилдскую равнину.

Над камином красовался фамильный герб, выполненный с мельчайшими подробностями и деталями. На переднем плане напротив друг друга располагались стоящий на задних лапах свирепый лев и грифон, над головами которых сияло две звезды. На заднем фоне была изображена Земля и дуб с могучими корнями. Рапсодия видела такой на монетах Серендаира.

— Герб сереннских королей? Акмед кивнул.

— Теперь я понимаю, почему они не слишком ладили, — проговорила Рапсодия.

— И почему же?

— Гвиллиам расположил символ своей власти на самом видном месте, прямо напротив брачного ложа, словно хотел продемонстрировать Энвин, что не слишком уважает ее происхождение. И ему плевать на то, что она по этому поводу думает.

— В соседней комнате над камином она поместила собственный герб. Дракон на страже своих владений.

— И тем не менее, если они делили постель, его герб постоянно оставался на виду, а ей приходилось на него смотреть. Выходит, они не использовали брачное ложе по назначению. Будь я гордым существом, наполовину драконом, который не слишком уютно чувствует себя в облике человека, вряд ли мне понравилось бы ночь за ночью заниматься любовью в комнате, где постоянно на глаза попадается фамильный герб, напоминая о том, что я не имею к нему никакого отношения.

Глядя в пол, Акмед улыбнулся и покачал головой, а потом повернулся к камину:

— Я рад, что прошлый опыт не повлиял на твое отношение к сексу, Рапсодия.

У противоположной стены они заметили изголовье кровати, вырезанное из сине-черного с золотистыми прожилками мрамора. Рядом, на полу, лежала лесенка, засыпанная кучей мусора и истлевшими тряпками.

— Как ты думаешь, кровать просто сгнила? — спросила Рапсодия.

— Ну, судя по тому, что ты сказала, — рассмеявшись, заявил Акмед, — она не могла воспламениться от их страстных объятий. Полагаю, она стала жертвой времени. А почему ты спрашиваешь?

Рапсодия начала тихонько напевать, пытаясь уловить необычное ощущение, которое у нее возникло, когда она смотрела на то место, где в былые времена стояла кровать. Через несколько мгновений она посмотрела Акмеду в глаза и спросила:

— Ты ничего не чувствуешь?

Он на секунду сосредоточился, но потом покачал головой:

— Нет. А ты?

Рапсодия снова перевела взгляд на пол:

— Кажется, кровь.

Лицо Акмеда потемнело, но голос продолжал звучать ровно:

— Ничего.

— Хочешь, я попытаюсь разобраться? — спросила она, и Акмед кивнул. — В таком случае, давай договоримся сразу. Если я буду не в силах выйти из транса, ты вмешаешься и остановишь меня.

— Я могу тебя отсюда вынести. Только не знаю, поможет ли это.

— Валяй, — серьезно проговорила Рапсодия. — Ты же знаешь, как я люблю, когда меня таскают на руках.

— Ладно.

Она снова закрыла глаза и сосредоточилась на мелодии-ключе, той самой, которая в музее помогла ей понять, что представляет собой кольцо. Перед ее мысленным взором возникла картинка: на постели лежит мужчина, у которого под необычным углом вывернута шея. Рядом с ним, закрыв лицо руками, сидит другой мужчина в льняном одеянии, украшенном золотым шитьем.