Последний довод павших, или Лепестки жёлтой хризантемы на воде - Александр Плетнёв

«Надо завязывать с выпивкой, а то всё это закончится тем, что мы, вооружившись этой японской шашкой, отправимся искать женщин».

Но, наверно кнопку вызова всё же он нажал, и теперь телефон засветился, издавая стандартный звук вызова — ему явно пытались перезвонить.

Однако увидев высветившегося абонента, он крайне удивился. Николаю, конечно, нередко приходилось звонить японским менеджерам, работающим в Китае, но, как правило, общение проходило по электронной почте, по Скайпу.

В другое время Николай, не задумываясь, ответил бы, но сейчас, почему-то, необычность звонка ощущалась особо остро. По нарастающей, громче звучала мелодия вызова. Поднеся трубку к уху, Николай сразу не узнал голос говорившего.

— Слушаю… Окада сан, это вы?

— Да, Николай сан.

— Что-то случилось Окада сан?

— Случилось. Я в Вашингтоне. Мне требуется помощь.

«Час от часу не легче», — Николай представлял, какие проблемы сейчас могут возникнуть у японца. С полудня американцы стали гонять бегущей строкой на телеэкране текст с предписанием: «всем японцам, проживающим на территории Соединённых Штатов, явится с документами для регистрации в административные центры».

Пару раз он слышал нечто подобное с улицы — выглянув из окна, наблюдал армейскую машину с громкоговорителями на крыше.

Средства массовой информации об этом конечно не вещали, но кое-какие источники утверждали, что японцев и вообще всех азиатов без разбору изолируют, свозят в скоросозданные лагеря, где проверяют на лояльность, национальную принадлежность и прочее. Было в сообщениях ещё кое-что по поводу тех, кто укрывает и оказывает помощь «лицам, совершившим бандитское нападение на Соединённые Штаты».

«Отказаться? Координатор, кстати, получив данные, пропал из связи, но мог неожиданно снова задействовать своего агента. А из-за этого Окады можно засветиться и, как минимум нажить неприятности».

Все эти мысли промелькнули в его голове за считанные секунды. Но японец на том конце провода видимо понял сомнения партнёра по бизнесу и решил ускорить дело.

— У меня есть важная информация для вас. Информация имеет отношение к нынешним неординарным событиям.

«И что? Он наверняка захочет встречи, а может даже убежища. Интересно, власти комендантский час ещё не ввели»?

— Мы могли бы встретиться, я недалеко от вашего жилья, — продолжал Окада, словно читая мысли собеседника, и назвал улицу и номер дома, где он находится — это оказалось совсем рядом.

— Да, конечно, — промямлил Николай. «Чёрт возьми, и адрес мой как-то вычислил. Пригласить его в дом? А как быть с полковником»? Всё это было крайне подозрительно, а упоминание о какой-то информации попахивало провокацией. Николай почувствовал, что возникшее напряжение даже протрезвило его.

Наконец, приняв решение, он договорился о встрече. Коротко объяснив Кумэ суть проблемы, Николай выскочил из квартиры, не решив ещё — ехать на машине или пройтись пешком. Но встреча произошла совершенно неожиданно — Окада, как призрак появился из темного угла, едва Николай вышел во двор.

Информация, которую на него слил японец, оказалась действительно важной, и имела особую ценность.

— Чёрт побери, — забыв о всякой вежливости, промолвил потрясённый Николай, — но почему я?

Но оказалось, что время удивляться ещё не прошло.

— Николай сан, — японец говорил крайне вежливой и учтиво, — так получилось, что нам стало известно о вашей связи с русской разведкой, и в ваших силах, и наверно, интересах сделать так, что бы эта информация дошла до адресата.

— Какие я могу предоставить доказательства, мне просто не поверят.

— Возьмите, — Окада протянул флэшку, — здесь ваши доказательства.

Японец исчез так же внезапно, как и появился.

В течение получаса он пытался дозвониться до координатора, но безрезультатно. Полковник, видя его волнение, проявил любопытство, и Николай почему-то не увидел никаких препятствий тому, что бы поделиться новым знанием с Кумэ. Наконец координатор сам вышел на него.

Под утро с неба посыпались листовки на английском, призывающие население крепиться, дескать, помощь близка. А так же листовки на японском языке — в них японских солдат и офицеров от имени современного правительства Японии и Императора призывали сложить оружие. Говорилось о давно законченной войне, о мире и дружбе между Америкой и Японией, которые они разрушают своими военными действиями. Что их в Японии ждут дальние родственники и потомки. Ниже официальное заверение американского командования, что к тем, кто добровольно сложит оружие, не будут применяться репрессии и их тут же отправят на родину.

Утро выдалось пасмурным, сырым, ветер если и стих, то не на много. Горизонт прояснился и медленно окрашивался красным, выше клубились белые, серые, а местами совсем тёмные облака. В свете вылезающего из-за крыш высоток солнца, Ньюпорт выглядел угрюмо и насторожено. Едва пролегли первые длинные тени, как светило вползло в облака, и день снова приобрёл серые тона.

Пашке даже удалось какое-то время поспать. Когда его растолкал сержант, он чувствовал, как озяб, ещё и голова раскалывалась от боли. Вчера вечером они набрели на универсальный магазинчик и слегка помародёрствовали — прихватили кое-что из гигиенических средств, подобрали себе лёгкую и удобную обувь, вместо размокших армейских ботинок. Пашка предусмотрительно взял несколько плиток шоколада, долго разглядывал спиртные напитка, но остановился на красном калифорнийском вине. С крепкой выпивкой решил не рисковать, был бы он сейчас в своём теле — легко пол литра сорокоградусной в одно рыло, а как поведёт себя организм Мацуды? Чёрт его знает! Парень молодой, опыта борьбы с зелёным змием у него наверняка не много, не хватало ещё похмельно сдыхать поутру.

Достав из ранца выданные военврачом обезболивающие таблетки, кинул на ладонь сразу три, потом подумав (уж больно ядреная наркота), оставил одну, потряс флягу, но та была пуста.

— У тебя выпить ничего нет? — Спросил он Савомото.

Тот достал жестяную банку, с пшикающим звуком вскрыл её:

— Держи! Собирайся! Сначала завтрак, повар наготовил на полк, а нас едва полноценная рота наберётся. Хоть перед смертью наедимся.

Пашка не чувствуя вкуса, отхлебнул из банки. Боль постепенно отпускала.

Затягивая шнуровку кроссовок, Пашка обратил внимание, что обувь имела чересчур яркую раскраску.

— Как вся жизнь этих американцев, и вообще современных людей, — показав схожесть мыслей, тут же подал голос наблюдательный Савомото, — яркие упаковки, броские кричащие надписи на стенах и растянутых плакатах. Даже еда имеет неестественный цвет, да и вкус навязчиво усиленный, а потому тоже какой-то ненастоящий.

После завтрака, который действительно оказался очень плотным и сытым, лейтенант Мураками, приказал запастись ещё и консервами. Лейтенант, построив личный состав, обратился с речью к солдатам и матросам. Глядя в его похудевшее, наскоро побритое лицо, Пашка на удивление не услышал обычные патриотические речи и призывы умереть за Императора, но дослушав до конца единственного уцелевшего старшего командира, он понял, что перспективы у японского десанта не радужные.

— Нас слишком мало осталось, что бы бездумно бросаться в атаку. Мы оказались без какой-либо поддержки и подкреплений, всё в этом городе настроено против нас. Но дух наш не сломлен, у нас ещё есть оружие и желание драться. Вы все, наверное, уже читали эти обращения, — лейтенант поднял руку с зажатыми в ладони листовками, — я не верю в американскую гуманность, а знаю об англосакской практичности — они не желают лезть под пули и боятся нас. В шестидесяти километрах отсюда произошёл взрыв, унесший тысячи американских жизней, а здесь мы положили несколько сот их солдат, не думаю, что после этого они будут расположены к мягкому обращению. То, что произошло с нашими ранеными в американском госпитале тому подтверждение. Основной нашей тактикой по-прежнему остаётся: не оставаться на одном месте, разбиться на мелкие мобильные группы, постоянное перемещение и смена позиций. Далее: личному составу — разобрать оставшееся оружие и боеприпасы, командиры отделений — ко мне!

Павел было побежал за всеми в подземное помещение автостоянки, куда за ночь стащили всё оставшееся оружие и боеприпасы, но его окрикнул лейтенант:

— Матрос! Снайпер! Ты там не найдешь ничего для себя. Оптика штука хрупкая, мало что уцелело. Посмотри, что принесли минёры, может что-нибудь выберешь.

Казалось, он тут же забыл о снайпере, обращаясь к командирам отделений.

— Карты у всех есть? — Голос у него стал резкий и неприятный, — попрошу вынуть.

Перед Павлом лежало две винтовки: одна была огромная, крупнокалиберная, со складывающимися сошками и дульным тормозом. Она имела какой-то солидный электронный прибор (не иначе снова что-то типа ПНВ), который (он почему-то не удивился) не фурычил. Вероятно, всё дело было опять в питании. Взяв винтовку, он сразу понял, что стрелять с неё он не сможет, не под его руки, тем более отстегнув магазин, обнаружил всего три патрона.