Тайна священного колодца - Василий Михайлович Чичков

Зазвенел звонок. В отличие от наших школ, здесь не было шума, суматошного движения учеников по коридорам. Ученики построились и цепочкой, один за другим, направились в свои классы.

— Позвольте мне зайти в класс, — попросил я директора.

— Пожалуйста, — сказал он и подвел меня к открытой двери.

Я вошел вслед за учениками в класс. Все без шума разместились на своих местах.

Когда появился учитель, все встали и хором, как молитву, произнесли:

— Мы будем хорошо учиться! Мы утолим жажду нашего народа к знаниям!

Я думал, что это слова из доклада какого-нибудь лидера революции. Но оказалось, эту клятву ребята придумали сами. В каждом классе звучит своя клятва.

На стенах лозунги: «Если мы будем лучше учиться и работать, мы выиграем соревнование», «Будем, как Че Гевара — наш партизан бессмертный!»

Я был рад, что попал на урок истории. Сам я историк по образованию. К тому же не раз бывал в школах Мексики именно на уроках истории. Обычно в школах западных стран история разделена на периоды правления президентов. Так и заучивает школьник: когда у власти был такой-то президент, произошло то-то.

Учитель сказал:

— Сегодня урок ведет Мария.

Из-за парты встала девочка и заняла учительское место. Учитель прохаживался по классу. «Каждый ученик — это прежде всего будущий учитель», — вспомнил я лозунг, прочитанный где-то в пути.

Мария открыла журнал и обратилась ко всем:

— Сегодня было задание об Октябрьской революции в России. Кто хочет ответить?

Большинство учеников подняли руки. Мария вызвала к доске какого-то парня. Он начал рассказывать о подготовке восстания в России. Зазвучали с детства знакомые слова: Ленин, Смоленый, Петроград…

Учитель положил передо мной учебник, по которому занимаются ребята: «Современная история». Авторы учебника известные советские историки А. Ефимов, А. Зубков, В. Хвостов, Ф. Нотович. Я изучал историю в школе и в институте тоже по их учебникам. В наших школах по ним учатся и теперь. Между нами и этими ребятами из кубинской школы перекинут мост. Да, да, самый настоящий мост — идеологический. Не важно, что нас разделяют тысячи километров. Не важно, что эти ребята живут по соседству с главной капиталистической державой. Их взгляды на мир совпадают с нашими, и поэтому они теперь ближе к нам, чем к ним — Соединенным Штатам Америки.

Когда я вышел из класса, директор и Пако стояли неподалеку, ожидая меня.

— Это потрясающе! — сказал я. — Как будто побывал в нашей школе. Те же самые учебники. А ребята ваши просто молодцы!

— Наши ученики понимают, — сказал директор, — что общество создало им превосходные условия для учебы. Они обязаны хорошо учиться и быть полезными обществу.

Эти слова показались мне какими-то выспренними, но, поглядев на директора и на Пако, я понял, что для них они преисполнены великого смысла.

Директор повел нас в столовую. В большом светлом зале десятки легких разноцветных столиков и такие же стулья. Группа учеников пришла на обед. Ученики выстроились в очередь у длинного прилавка-раздачи. Каждый получал поднос, в котором сделаны углубления, похожие на тарелки. Одно для первого, другое — для второго. Тут же стакан сока и два куска хлеба.

— Если хотите, накормим, — сказал директор и за все время первый раз улыбнулся, обнажив крепкие белые зубы.

Я отказался от обеда. Директор пригласил нас в свой кабинет, попросив какую-то женщину принести кофе.

Он объяснил, что школа имени Гагарина обычная школа, каких много на Кубе. В таких школах сейчас учатся три миллиона кубинских детей. А в следующую пятилетку будут построены тысяча двести новых школ. Каждая для пятисот двадцати, учеников.

Я подумал: «Страна-то вроде маленькая, населения всего девять миллионов, а учащихся…» Я пытался в уме помножить тысячу двести на пятьсот двадцать. Но сразу у меня это не получилось.

Однако тут же на ум пришли другие цифры. В 1959 году население Кубы было шесть миллионов, а сейчас — девять. За 17 лет оно увеличилось на три миллиона. Вот вам и экономические трудности, вот вам и карточная система! Значит, при всем при этом у кубинца возросла уверенность в завтрашнем дне. При такой рождаемости, конечно, нужны школы и школы, детские сады и ясли.

Женщина принесла кофе и поставила на стол.

— А куда идут ученики после школы? — спросил я.

— Работают учителями или поступают в университет! — ответил директор и взял чашечку кофе. — Большинство студентов — это комсомольские лидеры с производства, передовые рабочие. Например, в Гаванском университете на их долю приходится до шестидесяти процентов.

— Конкурс для поступления в университет есть? — спросил я.

— Пока что нет.

— А не боитесь, что у вас скоро будет перепроизводство образованных людей?

Этот вопрос, видимо, был неожиданным для директора. Впервые за время встречи я увидел его удивленные глаза.

— Все станут образованные, а простого рабочего найти будет трудно, — продолжал я.

— Нам это пока не грозит! — ответил директор, снова обретя спокойный взгляд. — Наш народ был полуграмотным. Образованные кубинцы, как вы знаете, в большинстве своем удрали в Соединенные Штаты. И сейчас только начинает рождаться своя, народная интеллигенция, свой, социалистический мозговой трест. Наше правительство после революции прежде всего начало создавать просветительный и социальный фундамент нового общества. Другие революции стремились сначала развить экономику, а уж потом заниматься просветительством. Но именно образование дает человеку гордость, делает его ярым сторонником революции и помогает ему быть более полезным обществу.

Когда закончилась беседа, директор достал толстую книгу в кожаном переплете.

— Это книга почетных гостей, — сказал он, обращаясь ко мне. — Очень прошу вас написать несколько слов.

Мне вспомнилась прежняя Куба, крестьянские лачуги — боиос, оборванцы-мальчишки с ведрами песка в руках… Я написал:

«Я был на Кубе в 1959 году. Если бы тогда мне сказали, что увижу такую школу, то ни за что бы не поверил этому!»

ДВЕ СУДЬБЫ

По-моему, на Кубе нет города прекраснее Сьенфуэгоса. Не зря кубинские поэты воспевают тихую гладь его заливов, композиторы слагают песни о красавицах мулатках, живущих здесь.

Сьенфуэгос в переводе на русский — Сто огней. Возможно, когда-то моряки увидели здесь костры индейцев. Люди издревле селились в этой бухте, огражденной от бушующего моря грядой гор, изогнутой, как подкова.

В окрестностях Сьенфуэгоса, да и не только в окрестностях, а и за сто километров от него, раскинулись плодородные земли, на которых высокой темно-зеленой стеной стоит сахарный тростник.

Жизнь этого города всегда определяли богатые владельцы «сахарных» земель и «сахарных» заводов. Наверное, в Сьенфуэгосе больше, чем в других кубинских городах, роскошных особняков, ресторанов и клубов. Белые здания