Король-Провидец - Кристофер Банч

Даже наблюдая, как наша армия подходит к его укреплениям, каллианский премьер-министр полагал, что у него еще есть время. Если бы все шло как раньше, то в тот день мы бы заняли позиции, а затем в течение нескольких дней укрепляли их и обдумывали свою стратегию.

Вместо этого мы атаковали следующим утром, на рассвете. Опять-таки, помогла наша новая организация: поскольку мы двигались налегке, без обоза, то были практически готовы к штурму каллианских позиций, уже обследованных разведчиками Йонга. Тенедос, его преданный адъютант Отман и генералы разработали план нашей атаки.

Словно поддавшись на обман, мы устремились в те места, которые, по замыслу Чардин Шера, предназначались для нашего истребления. Но поскольку мы знали о его намерениях, то перед наступлением разделили нашу армию на абсолютно самостоятельные корпуса. В сущности, у нас была не единая армия, но скорее несколько армий, стремившихся к одной цели. Левым направлением командовал генерал Эрн, правым — генерал Ле Балафре, а центр возглавил сам Генерал-Провидец.

Моя кавалерия снова осталась в резерве, но никто не сокрушался по этому поводу, зная, что кавалеристы не могут атаковать эшелонированную оборону. Нам предстояло прорываться через бреши, пробитые пехотой, и развивать успех.

Каллианцы были изумлены, но храбро защищались, остановив наши центральные части на выходе из первой глубокой траншеи. Ведущий полк получил приказ продолжать бой, невзирая на потери, но домициус и ротные командиры были убиты, поэтому солдаты сбились в кучу, превратившись в легкую мишень для стрел и копий, пущенных со стены наверху. Среди них был Кириллос Линергес: в тот день он впервые проявил себя. Строевые командиры в Энтотто справедливо решили повысить его в звании — вокруг было слишком много необученных солдат, и старые вояки ценились на вес золота. Поэтому после короткого испытательного срока Кириллоса произвели в легаты и назначили командующим полуротой. В мирное время повышения происходят медленно и тяжело, но на войне они проливаются благоприятным дождем на смелых и удачливых.

Линергес крикнул солдатам, толпившимся за его спиной, чтобы те вырывали из земли каллианские колья и делали из них связки по нескольку штук. Затем, подняв упавшее знамя полка и высоко держа его, он выбрался из траншеи, встал прямо под стеной, не обращая внимания на град стрел, сыплющихся сверху, и закричал:

— Те, кто не боится умереть... в атаку!

Выживших солдат оказалось достаточно, чтобы подняться вверх по грязной земляной стене, отбиваясь от пик и мечей оборонявшихся, и обрушиться на каллианцев с яростью бушующего урагана. Вскоре первая линия каллианской обороны представляла собой кровавую бойню.

Затем связки из кольев были брошены на крутые земляные стены, и солдаты других полков полезли вверх сплошным потоком. Защитники стены дрогнули. В следующее мгновение пехотинцы Ле Балафре прорвали оборону справа; еще через несколько минут левое крыло последовало их примеру, и первая стена оказалась в наших руках.

Мостки из связанных кольев перебрасывались через траншеи, пока пехотинцы уничтожали баррикады и раскрывали ворота. И вот, наконец, зазвучали рожки, призывающие кавалерию.

Мы рысью двинулись вперед — длинная колонна всадников, устремившаяся навстречу дыму и грохоту сражения. Некоторые полки вошли в ворота, другие обходили с флангов само поле боя.

Армия Чардин Шера была обречена, но она продержалась достаточно долго, чтобы он сам и офицеры его штаба успели бежать на юго-восток, в центр провинции. Домициус Петре послал своих уланов в погоню, но каллианец как сквозь землю провалился, и после двухчасового преследования пришлось скрепя сердце повернуть обратно.

Остальная часть нашей армии хлынула во вражеский лагерь. Мы несли с собой пылающие факелы, поджигая все, что могло гореть. Кавалеристы срезали растяжки палаток, галопом проносясь мимо. Те, кто имел мужество противостоять нам, были насажены на пики или изрублены на куски. Каллианцы бросили оружие; мы услышали мольбы о пощаде и увидели самодельные белые флаги.

Начался настоящий кошмар войны. Я уже говорил о крови умирающих, об ужасных ранах. Столь же печальная судьба постигала бедных животных, лошадей и мулов, у которых не было причин воевать... однако они страдали и умирали вместе со своими хозяевами. Но настоящие зверства начались, когда солдаты ворвались в лагерь противника. Там было вино и женщины. Хотели они того или нет, в ту ночь они нашли новых хозяев. Мужчины и юноши, еще недавно гордые и свободные, превратились в рабов или расстались с жизнью в безумии общей резни.

Люди, всего лишь час назад проявившие себя храбрейшими из героев, теперь творили самые ужасные злодеяния, и все это оправдывалось «правом победителя». Война всегда и будет такой, но как бы мне хотелось, чтобы те, кто громче всех призывает к кровопролитию, прошли сквозь огонь вместе с солдатами и услышали предсмертные крики погибающих людей!

Зрелище было чудовищным... Но оно меркнет по сравнению с тем, что я видел в других сражениях, других войнах.

Офицеры позволили своим подчиненным гулять до полуночи, а затем наиболее трезвые сержанты решили прекратить грабеж. Иногда было достаточно слова, иногда удара кулаком, а в некоторых случаях приходилось даже обнажать меч.

Нашим пленникам еще повезло, что нумантийские командиры вовсю гнали армию, чтобы поскорее ринуться в бой: вскоре победители совершенно обессилели и наступила тишина, прерываемая лишь стонами раненых и плачем изнасилованных.

На рассвете армия начала строиться. Но некоторые подразделения, в том числе и тринадцать элитных полков, не принимавшие участия в грабежах, были готовы к броску. Если бы мы воевали в старой манере, то сейчас отошли бы к границе и послали гонцов к Чардин Шеру, чтобы убедиться, усвоил ли он полученный урок.

Но Тенедос воевал по-новому, и поэтому к полудню вся армия снова двинулась на восток, имея одну, главную цель.

Чардин Шер.

Мы уничтожали всех, кто пытался остановить нас.

Легкая кавалерия двигалась впереди, выполняя роль разведки. Рядом с командующими кавалерийских полков ехали чародеи; через определенные промежутки времени они пользовались своим даром, выслеживая врага.

За легкой кавалерией двигалась новая конная пехота — драгуны на мулах. В поддержку им было придано несколько частей тяжелой кавалерии. Затем шли полки Йонга и остальная армия. Среди них был и недавно назначенный домициус Кириллос Линергес. Благодаря стремительности нашей атаки мы не понесли больших потерь, но все же на поле боя осталось много убитых и раненых, в их числе и командиров. Линергес удостоился наиболее стремительного повышения.