Весь Хайнлайн. Кот, проходящий сквозь стены - Роберт Хайнлайн

Теодор Айра, рожденный в Первую мировую, служил в Сто десятом саперном полку Канзас-Сити и почти всю войну провел в Нумеа, строя аэродромы, причалы и тому подобное. Джонатан, муж Нэнси и сын Элеанор, оставался в резерве, но не служил в местной обороне — ему довелось командовать танковой колонной, когда Паттон вознамерился выбить русских из Чехословакии. Нэнси стала одним из организаторов Женской вспомогательной службы и закончила войну в более высоком звании, чем ее муж, чему мы все очень смеялись, даже и Джонатан.

Джордж начал службу в Тридцать пятой дивизии Главного штаба, но потом перешел в разведку, так что я не знаю, чем он занимался.

Брайан-младший в марте сорок четвертого высадился в Марселе, был ранен осколком шрапнели в бедро и довоевывал в английском городке Солсбери офицером-инструктором.

Письма, которые я писала отцу, вернулись ко мне в сорок втором году вместе с официальным соболезнованием от штаба АПК.

Пока Ричард находился в Пендлтонском лагере, его жена Мэриэн жила поблизости, в Сан Хуан Калистрано. После того как Ричард отплыл, я пригласила ее поселиться у нас вместе с ее четырьмя детьми — пятый родился вскоре после ее переезда. Места у нас хватало, а двоим женщинам легче заботиться о семерых детях, чем каждой поодиночке о своих. Мы устраивались так, чтобы каждый день дежурить по очереди в Леттермановском госпитале — туда мы ездили на автобусе, экономя нормированный бензин, а оттуда возвращались с Брайаном. Я любила Мэриэн не меньше, чем своих родных дочек.

И мы вместе с ней прочли телеграмму о том, что Ричард награжден Морским Крестом за Иво Йиму — посмертно.

Месяцев через пять мы сравняли с землей Токио и Кобе. После чего император Акихито и его министры шокировали нас, строго по ритуалу выпустив себе кишки — сначала министры, потом император. Император перед этим заявил, что душа его спокойна, поскольку президент Баркли обещал пощадить Киото. Особенно потрясало то, что император Акихито был мальчик двенадцати лет — моложе моего Патрика Генри.

Нам никогда не понять японцев. Но этим кончилась долгая война.

Не могу не задаваться вопросом — что было бы, если бы старый император Хирохито не погиб седьмого июля при массированной бомбежке «Звездный Час». У него была репутация «западника». Третья и шестая параллели не дают толкового ответа. Кажется, за Хирохито правили министры, а он только царствовал.

Как только Япония капитулировала, Брайан подал в отставку, но его послали в Техас — сначала в Амарилло, потом в Даллас — разбираться с военными контрактами. Думаю, тогда он единственный раз пожалел о том, что в тридцать восьмом сдал на адвоката. Однако мы уехали из Сан-Франциско как раз кстати — в Техасе нас никто не знал, и Мэриэн стала «Морин Джонсон Смит», а я покрасилась под седину и превратилась в ее мать, вдову Мэриэн Харди. И вовремя: беременность Мэриэн была уже заметна, и через четыре месяца она родила Ричарда Брайана. В Фонде, разумеется, мы зарегистрировали новорожденного как надо: мать — Мэриэн Джастин Харди, отец — Брайан Смит-старший.

Мне трудно говорить о том, что произошло дальше — на это можно смотреть с трех точек зрения, и моя — лишь одна из них. Уверена, что две остальные не менее справедливы, чем моя, если не более. Да, я должна добавить «если не более» — ведь полвека назад отец предупреждал меня, что я существо аморальное и сужу обо всем с практической, а не с моральной точки зрения.

Я не делала попыток не пускать мужа в постель к невестке. Ни я, ни Брайни не считали друг друга своей собственностью, мы оба смотрели на секс, как на удовольствие, и давно разработали свод правил цивилизованной измены. Меня немного удивило, что Мэриэн не приняла мер, чтобы не забеременеть от Брайана, но обо всем остальном, кроме этого, она советовалась со мной заранее. Не знаю, советовалась ли она на этот счет с Брайни — он мне на этот счет ничего не говорил. Но мужики ведь льют свою сперму где попало, как из пожарного шланга, и предоставляют нашей сестре выбирать — пользоваться ей или нет.

Однако я не рассердилась, только слегка удивилась. Я знаю — это нормальный биологический рефлекс, когда свежая вдова первым делом, если только есть возможность, раздвигает ноги и, горько рыдая, создает замену тому, кого лишилась. Это механизм выживания — он не ограничивается войной, но чаще срабатывает в военное время, как показывает статистика.

(Я слышала, некоторые мужчины специально следят за некрологами в газетах и, если умер женатый человек, идут на похороны, чтобы познакомиться с вдовой. За такое браконьерство кастрировать бы надо. С другой стороны — вдовы, пожалуй, не скажут за это спасибо.)

Итак, мы переехали в Даллас, и все на первых порах шло нормально. Просто у Брайана стало две жены, что иногда случается в говардовских семьях — не будем уж говорить о соседях — мормонах, к примеру.

Вскоре после рождения сына Мэриэн Брайан пришел ко мне, явно не решаясь что-то сказать. Пришлось его приободрить:

— Слушай, милый, я не умею читать мысли. Говори, что там у тебя на уме.

— Мэриэн хочет развода.

— Как так? Не пойму, Брайни. Если ей у нас плохо, то можно просто уйти — для этого развод не нужен, и не вижу, как она может его получить. Но мне очень жаль это слышать. Уж кажется, мы так старались, чтобы ей было хорошо, и Ричарду Брайану, и остальным детям. Хочешь, я с ней поговорю? И попытаюсь выяснить, в чем дело?

— О, черт — я, видимо, неясно выразился. Она хочет, чтобы развелись мы с тобой, тогда она сможет выйти за меня замуж.

Сначала у меня отвалилась челюсть, потом я засмеялась.

— О, Господи, Брайни, с чего она взяла, будто я соглашусь? Я не хочу с тобой разводиться — лучшего мужа, чем ты, не придумаешь. Я согласна тобой поделиться, но избавляться от тебя совсем не хочу. Так и скажу ей. Где она? Я лягу с ней в постель и скажу ей это так мягко, как только сумею, — я положила Брайану руки на плечи и поцеловала его. Потом, не отнимая рук, посмотрела ему в лицо. — Погоди-ка. Это ты хочешь развестись. Верно?

Брайни смущенно промолчал.

— Бедный Брайни, — вздохнула я. — Сколько осложнений из-за нас, мерзавок, правда? Бегаем за тобой, лезем к тебе на колени, дышим в ухо. Даже твои собственные дочери соблазняют тебя, как того, из Ветхого Завета. И невестки. Не хмурься так, дорогой мой, — я же не продевала тебе кольца в нос.

— Так ты согласна? — с облегчением спросил он.

— На что?

— Начать дело о разводе.

— Конечно, нет.

— Ты же сказала…

— Я сказала, что не продевала кольца тебе в нос. Если ты хочешь развестись, то не стану противиться, но сама этим заниматься не буду. Можешь сделать это по мусульманскому закону. Скажи мне три раза: «Я с тобой развожусь», и я пойду укладывать вещи.

Возможно, я зря упрямилась, но неужели я была обязана проходить еще и через это — искать адвоката, выставлять свидетелей, являться в суд? Я не стану чинить им препятствий, но пусть этим занимаются они.

Брайан сдался сразу, увидев, что я крепко стою на своем. Но Мэриэн впала в раздражительность, перестала улыбаться и почти не разговаривала со мной. Наконец, когда она собралась выйти из гостиной при моем появлении, я ее остановила.

— Мэриэн!

— Что, мама?

— Я хочу, чтобы ты прекратила изображать, будто убита горем. Хочу, чтобы ты улыбалась и смеялась, как раньше. Ты попросила, чтобы я отдала тебе мужа, и я согласилась помочь. Но и ты должна помогать. А не вести себя, как балованный ребенок, какова ты, собственно, и есть.

— Как ты можешь! Это нечестно!

— Девочки, девочки!

Я повернулась к Брайану.

— Я не девочка. Я твоя жена уже сорок семь лет. И пока я здесь, ко мне будут относиться с уважением и с любовью. Я не жду благодарности от Мэриэн — отец давным-давно научил меня ни от кого не ждать благодарности, поскольку ее просто не существует. Но пусть она изобразит, что благодарна мне, хотя бы из вежливости. Или пусть уезжает отсюда. Сию же минуту. Если не хотите, чтобы я выступила против развода, потрудитесь проявить ко мне некоторую предупредительность.

Я ушла к себе, легла в постель, поплакала и уснула тревожным сном. Через полчаса или через час меня разбудил стук в дверь.

— Да?

— Это Мэриэн, мама. Можно войти?

— Конечно, дорогая!

Она вошла и закрыла за собой дверь — подбородок у нее дрожал, и глаза были на мокром месте. Я села и протянула к ней руки.

— Иди ко мне, дорогая!

С Мэриэн никаких трудностей больше не было, чего нельзя сказать о Брайане. В следующий уик-энд он сказал, что sine qua non[139] бесконфликтного развода — это договор сторон о разделе имущества, и притащил домой пухлый портфель.

— У меня тут самые главные бумаги. Посмотрим?

— Хорошо. (Что толку откладывать визит к дантисту?)