Избранницы правителей Эёрана: история демонов Нарака. Трилогия (СИ) - Свадьбина Любовь

Кроме всяких шуток выглядит так, будто на пожаре между ними что‑то произошло, и котик перепуган этим до крайности. И Манакриза не рассказывает! Еще и Леонхашарт, устроившись за стол, ждет, когда няньки Шаакарана покинут аудиторию, а сам смотрит то на него, то на Манакризу. Крайне задумчиво. Он что‑то знает?

– Сейчас вы напишите контрольную по материалам начитанных лекций, – внезапно выдает Леонхашарт. – Записывайте вопросы.

Контрольная? Почему вдруг?

Впрочем, после того, как Леонхашарт надиктовывает нам полсотни вопросов, в основном – по быту Нарака, нашим мыслям об этом быте и традициях наших собственных миров, он утыкается в смартфон, что‑то там ищет печатает, читает. Вопросы мы набивали в файл в наших планшетах, хотя при знакомстве с системой обучения Леонхашарт показывал специальные формы для выполнения подобных заданий. Похоже, контрольную он придумал прямо сейчас, чтобы ему не мешали заниматься чем‑то личным.

Чем?

Что такое ему котик сказал? Или не котик?

Печатать приходится на наракском, раскладка непривычна, так что вскоре становится не до любопытства. Да и некоторые вопросы довольно странные для контрольной:

Ваше самое сильное разочарование?

Ваше самое счастливое воспоминание?

Какой подарок вы хотели бы получить?

Что вас беспокоит?

Есть у вас какие‑нибудь пожелания?

Слишком все личное, зачем Леонхашарт спрашивает об этом? И что мне делать, если при чтении вопроса «Ваше самое счастливое воспоминание?» сразу возникает ответ поцелуй с Леонхашартом. Ну как так‑то? Словно у меня иных приятных моментов не случалось.

И будет кто‑нибудь, кроме него, читать ответы?

– Что за вопросы такие идиотские? – бубнит под нос котик. – Я не хочу на них отвечать.

– Что, даже таких базовых вещей не знаешь? – удивляется Манакриза, и не понять, она серьезно или шутит над ним.

– Знаю, конечно, – полушепотом отзывается он.

Леонхашарт опять как‑то странно смотрит на этих двоих, улыбается мне, скользит взглядом к декольте и вздыхает самым трагичным образом. Ну точно он знает о нижнем белье!

На обычные вопросы я отвечаю нормально, а вот на каверзные…

«Ваше самое сильное разочарование? – »

«Что у демонов в обычной жизни нет копыт и хвостов», – печатаю посмеиваясь. Они у некоторых появляются в боевой форме, но не у всех, и уж тем более отсутствуют вне боевой трансформации.

«Ваше самое счастливое воспоминание?»

«Победа моей команды на областном конкурсе», – это действительно счастливое воспоминание, но не самое.

«Какой подарок вы хотели бы получить?»

Хотя мне опять в голову лезет всякая романтическая чушь, пишу: «Девятизначную сумму на счет».

«Что вас беспокоит?»

«Кружева на нижнем белье». – удержаться от шутки не могу, пусть прочитает, подумает о… кружевном.

«Есть у вас какие‑нибудь пожелания?»

«Чтобы меня сняли с шоу «Найди себе пару» как можно скорее, но позволили получить хорошее образование, а не запихали принудительно в корректировщики», – честно отвечаю я.

Так вопрос за вопросом, ответ за ответом и проходит остаток учебного времени. Пока Леонхашарт продолжает что‑то читать и печатать в смартфоне, да грозно хмурить брови, я поглядываю на своих девчонок, всем видом напоминая о том, что мы уговорились сбежать из‑под конвоя и, пока студенты ужинают, проверить бассейн.

Нам даже напрягаться не приходится: к Шаакарану сразу прибегают няньки деточку кормить, а Леонхашарт не отлипает от смартфона, так что не замечает, как я, Лисса, Катари и Манакриза отделяемся от группы и сворачиваем к мужскому общежитию.

Расчет верен: белое крыло пустует, слышны только наши шаги. Мы сворачиваем на ведущую из холла лестницу вниз, к которой прежде даже не подходили.

Лестница мраморная, ниши украшают статуи мускулистых демонов в эффектных позах, сами ниши отделаны золотыми узорами с встроенными диодными пластинами. Стены и арочный потолок – мозаикой.

В первую же арку мы складываем свои кристаллы и броши Юнидатуса Тарота, чтобы наши дальнейшие разговоры не услышали.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

У входа мозаика стен и потолка белая, но ниже приобретает голубоватые оттенки, постепенно переходя в глубокий синий. Удивительно, но и с мрамором происходит то же самое, хотя стыков в местах изменения цвета не видно, как и следов потертости краски. И хоть это магический мир. я склонна полагать, что это не волшебство, и пол банально покрыт не мрамором, а каким‑то искусственным крашеным материалом.

И другой вопрос: зачем демоны так глубоко закопали бассейн?

Мы спускаемся на два этажа, не меньше, а то и три. И тишина становится зловещей… Да и само место: темно‑синие стены, пол и потолок, белые ростовые статуи демонов, белый свет панелей придает всему мистический оттенок… Впереди – двери с чеканными изображениями какого‑то Ктулху…

И вдруг в этой мрачной тишине из‑за двери доносится мученический стон.

Может, это Саламандра вздыхает? Грустно ей там одной сидеть, например. Она же ручная.

Осторожно приоткрываю дверь… пустая раздевалка поражает роскошью. У этих благородных рогатых даже шкафчики для одежды золотые!

Зеркальные стены отражают наши встревоженные бледные в этом освещении лица. Обстановка даже смелую Манакризу немного пробирает.

Из‑за двери в бассейн доносится всплеск, еще один.

Мы пересекаем раздевалку, я толкаю дверь. Сначала она не поддается, а потом вдруг резко распахивается.

Я даже нецензурные слова вдруг вспоминаю. Зал бассейна огромен, под звездным, очень похожим на настоящий, высоченным потолком закреплен трамплин, к которому ведет опять же золотая широкая лестница. И бассейн тоже большущий, выложен маленькими квадратными плиточками.

Почему‑то вокруг очень много воды, так много, что она почти переливается через порог в раздевалку.

Из‑за борта выныривает зеленорогий блондин. Увидев нас, истошно вопит:

– Спасите! – Он ныряет вниз, снова выбирается. – Ыгрых! Па‑ма‑ги‑те!

Это же Мад. Хотя я не сразу узнаю его с растрепанными волосами, рогами и ужасом на лице.

Над ним прямо из воздуха возникает бежево‑рыжий слон. Потом мозг поправляет меня, что это не слон, а какой‑то динозавр, потому что кожа чешуйчатая. Динозавр‑хамелеон, ибо цвет чешуек меняется.

А потом до меня доходит, что у создания подозрительно знакомые яркие глаза.

– Бежим. – малодушно предлагаю я и даже делаю шаг назад.

– Что… это? – мертвенным голосом уточняет Катари.

Она бледна и, кажется, сейчас упадет в обморок.

– Саламандра. – каюсь я. – Моя ездовая Саламандра.

Кажется, у меня сейчас случится настоящий инфаркт. Как это вот… ну куда я ее такую дену? Чем кормить буду? Как спрячу? Какое искажение магического поля может дать такая громадина, не приманит ли она Безымянный ужас и не разнесет ли здесь все? Не скажу, что я в восторге от благородных демонов, но здание у них шикарное, жалко будет потерять.

– Ну… ездовая – это хорошо, – шепчет Манакриза.

– Да спасите же меня! – вопит зажатый Саламандрой Мад.

А она… она вдруг заглатывает его до груди. И сосет, как чупа‑чупс.

– А‑а! – я машу руками. – Выплюнь его! Выплюнь!

Хотя какая‑то часть меня настойчиво предлагает сматываться, пока есть такая возможность.

Причмокнув, Саламандра и впрямь выплевывает Мада, через него перебирается на борт и, разбрызгивая воду, бежит к нам.

Может, насчет слона я преувеличила, но не сильно. Удар головой в грудь роняет меня на руки Манакризы.

– Осторожнее, – я поднимаюсь и постукиваю Саламандру по носу. – Не надо меня ронять. И жевать никого не надо.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Мокрый обсосанный Мад выскакивает из бассейна. Он одет в серый бронированный костюм, как студент благородного факультета. В мгновение ока по стеночке перебирается за мою спину, практически выдавив оттуда Лиссу. Но она не теряется, тоже его выталкивает, хотя демонов обычно остерегается. И я ее понимаю: Мад в сравнении со слоноподобной Саламандрой выглядит совершенно безобидно.