Голова профессора Доуэля - Александр Беляев

— А «волосы», значит, ворсинки на поверхности листа, — сказал Архимед.

— Ну, конечно. Вот именно. Так оно и есть. И если подумать, все это совсем уж не так необычайно. Ведь и у нас в океанах растут гигантские водоросли. Здесь же этакие ламинарии, но еще больших размеров, растут на поверхности. И в этом нет ничего удивительного, если вспомнить, что атмосфера на Бете плотнее земной, а тяжесть значительно меньшая, влажность и температура выше. Разные условия и создали иной растительный мир.

— Да, и нам нужно будет так или иначе сбросить вниз гидростат, — заметил Архимед. — Ведь в нем находятся запасы пищи. Неизвестно, что мы найдем на планете и чем будем здесь питаться.

— Но ведь если мы не найдем на вашей планете ничего съедобного, если ваша Бета будет настолько негостеприимная, что не накормит нас, то… — Савич не успел договорить, Тюменев перебил его:

— То мы умрем с голоду. Вот именно. Кто о чем, а Савич о семидесяти семи смертях, отовсюду нам угрожающих.

— И как же мы сойдем вниз, — не унимался Савич. — Не станем же мы прыгать, как кузнечики, с листа на лист, хотя здесь мы весим и меньше, чем на Земле.

— Стойте! Смотрите! Это что еще такое?

Все оглянулись и застыли от удивления.

Яркий изумрудный свет заливал прерию. Она тихо покачивалась. Через коричневый ковер протянулась цепочка. Каждое звено этой цепочки было похоже на большую жемчужину, отливающую матовым червонным золотом. Все эти «жемчужины» пересекали коричневую прерию, направляясь из теневой стороны к ярко освещенной.

Молчание длилось несколько минут.

— Они движутся. Живые существа. Наверно, насекомые, — тихо и взволнованно сказал Тюменев.

План работ был таков: освободить гидростат, плотно вклеившийся в пробоину гигантского листа, сбросить вниз и спуститься самим. Работа была трудная и опасная: того и гляди влипнешь в вытекающий густой клейкий сок. Работали ручною пилою, топором и киркою. На очистку инструментов от клея уходило больше времени, чем на саму работу. Несмотря на всю осторожность, костюмы и руки у всех были перепачканы клеем. И после многих часов работы гидростат еще находился на старом месте.

Во время этой работы удалось сделать интересное открытие. Мясистый лист имел в толщину восемьдесят сантиметров. Несмотря на то что на Бете все тела весили меньше, чем на Земле, трудно было понять, каким образом эти гигантские толстые, широкие и длинные листья держатся на воздухе. Их стволы или черешки находятся где-то вдали, и, конечно, черешок не может поддержать лист, имеющий около километра ширины и несколько километров длины. И вот оказалось, что внутри мясистой массы листа находится множество мешков, или, вернее, пузырей, наполненных газом — водородом, — как определил Тюменев.

— Удивительно интересный пример приспособления, — сказал Тюменев.

— Да, занятно. Каждый лист — своего рода ковер-самолет, — заметил Архимед.

Когда, отдохнув, люди явились к месту работы, они с огорчением увидели, что их труды пропали даром: наплывший сок целиком заполнил прорубленное возле гидростата отверстие… Все стояли молча, думая, что делать дальше.

— Профессор, мне пришла в голову мысль, и, кажется, неплохая! — вдруг воскликнул Савич. — Я думаю, нам нужно изменить план наших работ, — начал Савич. — Мы предполагали освободить гидростат и сбросить его вниз. Но это оказалось труднее, чем мы ожидали. Притом сразу же на землю — будем называть почву Беты по-земному — нам сбросить не удастся. Гидростат упадет на нижележащий лист. Нам придется по черешку и стеблю перебираться на этот лист и повторять эту работу сызнова. И так лист за листом. А сколько их внизу? Ведь земли мы не видим, только листья да листья. Кочан капусты, как правильно сказал товарищ Турцев. С большими усилиями, быть может, через несколько дней, мы сбросим гидростат на землю и спустимся туда сами. Дальше что? Этот лес тянется, по-видимому, на многие десятки, а может, и сотни километров. Если в этом лесу нет пищи, мы принуждены будем находиться вблизи гидростата, по крайней мере, пока не истощатся его пищевые запасы, или же идти на риск, а именно: захватив с собою небольшое количество продовольствия, идти разыскивать выход из леса. Наконец, ваши астрономические наблюдения, профессор. Ведь ради них главным образом мы и прибыли сюда. Над нашей же головой не небо, а какие-то полотнища. Не будете же вы, простите, как букашка, лазать на самый верхний лист, чтобы поглядеть на небо!

— Но у нас нет другого выхода. Мы должны спуститься. Что же вы предлагаете взамен? — спросил Тюменев.

— Бросить эту работу, пока гидростат еще не провалился на нижележащий лист, — ответил Савич.

— Бросить работу проще всего. А вот дальше что? — нетерпеливо спросил Тюменев.

— А дальше нам надо будет найти черешок, которым наш лист прикреплен к стеблю, перерубить черешок — это легче и скорее, чем вырубать из листа гидростат, — и затем… затем пусть наш лист летит по воле ветра, если он действительно лист-самолет. А ветра достаточно. Нас вынесет из леса на открытое место.

— Гм… гм… А ведь это не глупо. Молодец, Савич. Только позвольте, а как же мы будем опускаться, когда найдем нужным это сделать?

— Опускаться?.. — Савич смутился. — Можно будет… понемногу отрезать часть листа… Количество водородных пузырей уменьшится…

— Но одновременно уменьшится и вес нашего листа-самолета, — возразил Тюменев, — а при его огромных размерах нам, пожалуй, придется работать слишком долго, прежде чем…

— Я думаю, простите, дядюшка, я перебиваю вас, нам удастся опуститься вниз. Как вы полагаете, чем объясняется плавное покачивание листа? Ветром? Не думаю. Скорее всего это покачивание зависит от состояния газа, заключенного во внутренних пузырях. Когда лучи солнца падают на лист и нагревают его, газ расширяется, его подъемная сила увеличивается. Закрывает солнце облака, наступает тень, лист, а вместе с ним и водород охлаждаются, и лист опускается. Разве вы не заметили этой закономерности?

— Пожалуй, ты прав, но только не вполне, — возразил Тюменев. — Заметь, мы прилетели на заре, в утреннем холодке, а листья не лежали на земле, как должно было быть по твоей теории. Ведь ты что хочешь сказать? Что, когда наступит ночь с ее прохладой, газы сожмутся и лист сам опустится? Так, но ты забываешь о теплоте здешнего воздуха. Ведь эта Бета очень молодая и горячая планета.

— Ну тогда мы сделаем вот что, — не сдавался Архимед. — Тогда мы начнем протыкать наш лист-самолет железными прутьями от поручней. Водород, как газ более легкий, будет вылетать из образовавшихся отверстий…