Уинстон Черчилль: Власть воображения - Франсуа Керсоди

25 октября триумфа не вышло: за консерваторов по-прежнему было подано меньше голосов, чем за их противников, но соотношение мест оказалось в их пользу: триста двадцать одно против двухсот девяноста пяти у лейбористов. Рэндолф потерпел очередное поражение, но отец был избран с большим перевесом голосов, а главное, он наконец взял реванш: вечером 26 октября 1951 г. в дворцовом коммюнике объявлялось, что почтенный Клемент Эттли подал королю прошение об отставке и что Его Величество попросил не менее почтенного Уинстона Черчилля сформировать новое правительство.

Вечное возвращение! После настоящего экономического Намсоса и финансового Ондалснеса, монетарного Седана, промышленного Арраса, социального Кале, торгового Гравелина на горизонтах Англии уже замаячили пляжи Дюнкерка, и от этого старый борец помолодел на одиннадцать лет! Трубить общий сбор! Поднятый среди ночи по тревоге, верный Исмей прибыл на Гайд-парк-Гейт, где его ждало назначение министром по связям с Содружеством: «Я полагал, что холодная вода не помогла и что я еще сплю, но Черчилль развеял все мои сомнения и провел меня в столовую, где я встретил Идена, лорда Солсбери, сэра Нормана Брука и отряд секретарей, усердно трудившихся над различными проектами. Казалось, годы были стерты, и мы снова оказались в добрых старых временах». У Гарольда МакМиллана, ставшего министром по делам жилищного строительства и местного самоуправления, сложилось такое же впечатление: «Было забавно окунуться в прошлое, которое неизбежно напомнило Черчилля времен войны. Дети, друзья, министры, личные секретари, машинистки – все были очень заняты, но рады вернуться на первый план».

Действительно, чтобы возродить прошлое, Черчилль, всегда испытывавший аллергию на «новые головы», призвал под знамена своих старых соратников: помимо Исмея и МакМиллана, здесь были Литтлтон, министр колоний, Черуэлл, министр финансов, лорд Вултон, министр сельского хозяйства, лорд Лезерс, министр транспорта, Антони Хед, военный министр, Ричард Батлер, министр финансов и Антони Иден, министр иностранных дел; Джон Колвилл вернулся на службу в качестве личного секретаря премьер-министра, Норман Брук – секретарем кабинета и Ян Джекоб – как первый помощник министра обороны, которым на этот раз снова будет сам Черчилль в ожидании, что на эту должность вернется маршал Александер, его любимый полководец. А зачем менять команду? Если нельзя было вернуть бывшего министра внутренних дел Джона Андерсона и верного ученика Брендана Брэкена, то только потому, что первый нашел себе занятие получше, а второй был очень болен; зато зять Дункан Сэндис стал министром снабжения, а другой зять, Кристофер Сомс, – секретарем парламента. Уинстон мобилизовал и всех мелких служащих героической эпохи от статистиков до машинисток.

Чтобы стереть годы правления лейбористов и начать на внутреннем фронте новую битву за Англию, новый премьер-министр, естественно, пожелал уничтожить все плоды социалистов, начиная с национализаций. Но в отличие от Уинстона Черчилля и Х. Дж. Уэллса, министры Его Величества посчитали неосторожным форсировать время и предпочли провести постепенную денационализацию, не трогать по возможности социальные реформы, критиковать только самые слабые стороны лейбористского правления: догматизм, волюнтаризм, бюрократию, попустительство при расходовании бюджета и непоследовательность налоговой политики. Таким образом, они собирались поэтапно отменить государственный контроль и регулирование снабжения, удвоить налог на добавленную стоимость, сократить субсидии на продукты питания, отказаться от бесплатного медицинского обслуживания, ограничить все министерские расходы, ускорить строительство жилья, динамизировать внешнюю торговлю, постараться восстановить баланс платежей.

В эти области Черчилль вторгался крайне редко: налоговая политика его угнетала, промышленная – выводила из себя, социальная – не интересовала с 1911 г., а экономическая стала еще более сложной, чем в 1925 г., когда он был министром финансов (какую бездну наслаждения эта должность ему доставляла, мы уже знаем). Так что он удовольствовался только несколькими демаршами, такими как объявление на первом же заседании кабинета о сокращении жалованья министров на 20 % и своего собственного – на треть; в остальном он поддерживал в палате общин экономическую и социальную политику своих министров со всей силой своего великолепного красноречия: «То, что нужно нации, это многие годы стабильного и спокойного правления; то, что нужно палате, это период толерантных и конструктивных дебатов по актуальным проблемам без того, чтобы каждая речь, независимо от того, с какой бы стороны она ни исходила, оказывалась извращенной предвыборными страстями».

В военной области, столь дорогой его сердцу, премьер-министр был намного активнее, в частности он поддержал восстановление национальной гвардии «Хоум Гард» времен войны и создание «мобильных колонн» резерва после того, как констатировал, что все части регулярной армии несут службу в заморских колониях. Не стоит и говорить, что он всегда умел найти слова, чтобы оправдать подобные меры в парламенте: «Став министром обороны в октябре прошлого года, я был сражен ощущением полной неприкрытости, какого никогда не испытывал раньше ни во время войны, ни во время мира, как будто я оказался посреди колонии нудистов». Вступать в полемику с таким оратором было не менее опасно, чем полвека назад; одному депутату от оппозиции, попытавшемуся грубо прервать его, он учтиво ответил: «Не соизволит ли достопочтимый джентльмен проблеять это еще раз?»

Кроме обороны, внимание нового премьер-министра занимали вопросы внешней и имперской политики. Его первым стремлением было восстановить Британскую империю Викторианской эпохи, но шесть лет войны и пять лет социалистического правления положили конец этим химерам; Индия, Пакистан, Цейлон, Бирма, Египет и Палестина получили независимость, и уже ничто не могло заставить их вернуться. Теперь для Черчилля речь шла о сохранении аванпостов, стратегических пунктов, экономических интересов Британии в этих странах, в особенности недопущение того, чтобы другие части империи оказались охвачены волной деколонизации. В Малайзию был отправлен генерал Темплер с подкреплениями, чтобы подавить коммунистический мятеж; в Иране Моссадег, поправший британские интересы, столкнулся с мощной оппозицией, чьи англосаксонские корни почти не скрывались; в Египте правительственное движение за эвакуацию британских сил из зоны Суэцкого канала в конце концов столкнулось с решительным военным противодействием; в Кению были отправлены войска, чтобы подавить восстание мао-мао, чей лидер Джомо Кеньятта был брошен в тюрьму; в Южной Африке была сформирована федерация, объединившая Северную Родезию, Южную Родезию и Ньясаленд, в которой власть досталась белым поселенцам; в ЮАР Черчилль настаивал на бессрочном сохранении за британцами морской базы в Симмонс-тауне; наконец, он приказал обеспечить надежную оборону Фолклендских островов, на протяжении века оспариваемых Аргентиной. «Я не для того стал премьер-министром Его Величества, – говорил Черчилль Рузвельту во время войны, – чтобы руководить расчленением Британской империи». Этот процесс начался без его помощи, а он вернулся к власти, чтобы положить ему конец!