Уинстон Черчилль: Власть воображения - Франсуа Керсоди

Это представлялось тем более необходимым, что его роль в войне была поставлена под сомнение заокеанскими мемуаристами невысокого полета, такими как капитан Гарри Батчер, Ральф Ингерсолл или Эллиотт Рузвельт; издательства «Касселл» в Великобритании, «Хугтон Миффлин» в США и журнал «Лайф» предлагали ему за публикацию мемуаров баснословные деньги. И вот наш мастер на все руки (премьер-министр – заседатель-полководец-помещик-художник-фермер-историк-политик-газетчик-депутат – лидер оппозиции) взялся за работу с присущими ему энергией, методичностью и талантом. Исследовательскую работу и редактирование глав проделали его «помощники»: генералы Исмей и Поунэлл взяли на себя военные дела, коммодор Аллен отвечал за флот, капитан Дикин, ветеран «Истории англоязычных народов», – за политико-дипломатические аспекты и координирование всего комплекса тем; архивариус Деннис Келли должен был обеспечить сбор и сортировку оригиналов документов, уже хранившихся в Чартвелле или любезно переданных автору по указанию премьер-министра Эттли; к этой группе следует добавить неутомимого Эдди Марша, которому на этот раз поручат исправлять пунктуацию.

И вот Уинстон Черчилль за работой в своем поместье Чартвелл: в кровати, с волнистым попугайчиком на голове, котом на коленях и пуделем в ногах. В кровати, за столом или в ванне он беспрерывно диктует сменяющим друг друга секретарям; нужные ему документы накапливаются в подвале шаткими башнями из папок от пола до потолка вокруг печки на мазуте или беспорядочными грудами, смешавшимися с его школьными тетрадями: и та, и другая форма хранения приводит в ужас архивариуса. Ему показывают документы, он их пробегает глазами, выдирает то, что его интересует, и выбрасывает остальное. Помощники предлагают ему планы различных глав, которые он переписывает, переставляет, «черчиллезирует», после чего отправляет экспертам для исправлений и замечаний: двадцать, тридцать, сорок генералов, министров, депутатов, дипломатов, историков, включая его коллег и соратников военного времени: Черуэлл, Мортон, МакМиллан, Бивербрук, Сматс, Бутби, Иден, Дафф Купер, Брэкен, Сэндис, Колвилл, Литтлтон, Кэмроуз, Батлер, Лезерс, Роуэн, Вэйвелл, Александер, Монтгомери, Каннингэм, Мартен, Холлиг, Джэкоб, Кэдоган, Пейджет, Синклер, Брук, Харрис, Портал, Эттли, Бевин и Поль Рейно… В военных мемуарах отразился весь Черчилль, но, несомненно, это был еще и коллективный труд многих людей!

Потом Черчилль мог неожиданно соскочить с кровати и с дочкой, помощниками, секретарями, медиком, лакеем, кистями, тысячами документов и пятьюдесятью пятью саквояжами отправиться в Монте-Карло, Лозанну или Марракеш, где снова принимался диктовать и рисовать – и все это за счет американских издателей, которые получали попеременно листы рукописи и счета. В таком ритме работа продвигалась быстро, и первый том был готов в начале 1948 г.; как и предусматривалось в контрактах, американское издание появилось прежде британского, и оба вышли позже публикации частями на страницах журнала «Лайф».

«Вторая мировая война», несомненно, имела огромный успех по обе стороны Атлантики, что легко понять: первый том, описывавший головокружительное скатывание к войне, содержал не только множество архивных документов о событиях совсем недавнего прошлого, но еще и лирические отступления, подмигивания читателю, цитаты из Библии и даже иногда из поэм, а главное, величественные рифмованные фразы, в которых по-прежнему прослеживалось влияние Гиббона и Маколея: «Так злонамеренность скверных прирастала слабостью добродетельных»; или вот еще воспоминание о «счастливых и благословенных высотах, где все вопросы разрешались в самом большом количестве самым наилучшим образом благодаря благоразумию большинства и выяснению мнения всех». К этому следует добавить, что творение великого человека до выхода в свет последовательно подверглось «цензуре» его супруги, друзей, Министерства иностранных дел, Военного министерства, правительства и короля; чтобы никого не подставить, противоречия сглаживались, слова смягчались, разногласия в части стратегии ретушировались и документы тех лет подчищались. Кроме того, приводя в изобилии собственные указания и предложения времен войны, он ни разу не вставил ответы своих адресатов, которые одни лишь могли позволить понять, какие серьезные возражения вызывали озарения кипучего политика и гиперактивного полководца[232].

Клемент Эттли был вправе рассчитывать, что его знаменитый предшественник, занятый мемуарами, сельскохозяйственными опытами, поездками, детьми и внуками, уже не найдет свободного времени, чтобы влезать в государственные дела. Большая ошибка: Уинстон старался быть в курсе всего и ничуть не утратил грозного красноречия; так, 4 октября 1947 г. он заявил в палате общин о лейбористских руководителях: «Эти несчастные оказались в мрачном и неприятном положении, ибо обещали блага и навязали тяготы, обещали процветание и принесли нищету, обещали победить бедность, чтобы в конечном итоге лишь утратить богатство, превозносили их новый мир, но смогли только разрушить старый…»

Шла ли речь о национализации, государственном распределении, валюте, обороне, Индии, Палестине, Египте или Европе, можно было даже не сомневаться, что старый капитан ветхой консервативной посудины окажется на своем посту за штурвалом, изрыгая проклятия в адрес лейбористов и отважно устремляясь сквозь бури, которые сам же и вызвал. Но команда бунтовала, поскольку старый морской волк часто вел свой корабль вслепую среди скал: он нападал на программу лейбористов, не имея собственного плана взамен предложенной ими национализации Английского банка, железных дорог и служб здравоохранения[233]; он выступал против проекта конституции Индии и предоставления этой стране независимости, но его предложения, сводившиеся к возвращению политики времен его молодости и расчленению страны на княжества под английским диктатом, были столь явно ретроградными, что их даже не решались озвучить публично; в отношении Палестины он высказался за отказ от мандата и неограниченную поддержку еврейским колонистам, а позже – новому государству Израиль, но его позиция стала совершенно неприемлемой, когда террористы из «Группы Штерн» казнили английских военных и израильская авиация сбила несколько самолетов Королевских ВВС[234]; он восстал против проекта эвакуации зоны Суэцкого канала, но не мог объяснить, как нахождение британских войск в этом регионе может не вступать в противоречие с египетским суверенитетом; он требовал проведения встречи на высшем уровне в Москве, забывая о том, что для диалога требуется по меньшей мере наличие собеседника и предмета для обсуждения; он хотел, чтобы Германия внесла свой вклад в оборону Европы, но боялся возрождения немецкой армии; он призывал заставить СССР вывести войска из Восточной Европы под угрозой применения атомного оружия, но американцы отказались, а британцы не имели для этого средств; он обвинял премьер-министра Эттли в отсутствии интереса к проектам европейского союза, но его собственная позиция в отношении нерушимых связей между Великобританией и Содружеством и привилегированного партнерства с США не скрывала крайней эфемерности его европейских обязательств; он обвинял правительство в медлительности в области разработки атомного оружия, не имея понятия о реальном продвижении британских исследований; он мог критиковать просчеты лейбористов в части обороны, но был вынужден поддержать их политику по сохранению воинской повинности, ускоренному перевооружению и вступлению в Организацию Североатлантического договора (НАТО). К сему следует добавить, что основоположник «холодной войны» обменивался дружескими посланиями со Сталиным, в частности по случаю их дней рождения! Однако все эти противоречия не помешали ему проводить политику личной дипломатии, встречаясь с израильским президентом Хаимом Вейцманом или мусульманским лидером Джинна[235], основать в 1948 г. «Движение за единую Европу», чьим генеральным секретарем стал его зять Дункан Сэндис, быть звездой первых заседаний Совета Европы и способствовать вступлению Германии в эту организацию, равно как и созданию европейской армии.