Гибель Богов. (трилогия) - Ник Перумов

Избавившись от непрошеного сопровождающего, Хаген продолжал идти к дубу. Мимир – если это был действительно он – поднялся со скамьи и молча повернулся лицом к Хагену.

Его нельзя было назвать писаным красавцем, этого Стража Источника Миров, древнего, как само небо. Крючковатый нос был явно переломлен по меньшей мере в трёх местах, кожа лица стала бурой, подобно древесной коре. Она нависала пластами и складками, её изрыли следы давно заживших рубцов и язв, брови почти отсутствовали, костистый подбородок выдавался далеко вперёд, и под седыми жидкими усами лежал прямой разруб рта.

Однако ростом Ётун по меньшей мере вдвое превосходил Хагена, на руках вздувались могучие мышцы, но главное – сила Источника буквально пропитала великана, стала его частью, и чувствовалось, что фокус с многорукими крысами – пожалуй, самая безобидная из его шуток.

– Старый Хрофт ранен, – устало произнёс Хаген, твёрдо глядя прямо в выцветшие глаза Ётуна. – Он просил пригоршню воды из твоего Источника. Залога он дать не может, его глаза выжжены. Помоги ему, я прошу тебя.

– Ты даже не поздоровался, молодой колдунчик, – пробасил в ответ Мимир. – Или теперь у вас, людей, здороваться не принято?

– Я желаю здравствовать тебе ещё много веков, о Ётун, – терпеливо вымолвил Хаген, – но я не думаю, что ты настолько капризен, чтобы требовать в данном случае соблюдения всех приличий.

Мимир некоторое время молчал, пристально разглядывая тана.

– Так кто же послал тебя, колдунчик? – осведомился он, по-прежнему загораживая Хагену дорогу к Источнику. – Я не вижу в тебе достаточно сил, чтобы ты смог пройти сюда сам, и на тебе нет Божественного Соизволения. Кто послал тебя, молодой колдунчик?

– Если я скажу тебе, ты разрешишь мне зачерпнуть одну пригоршню воды из твоего Источника? – не меняя тона, столь же терпеливо спросил Хаген.

– Когда я что-то спрашиваю – нужно отвечать, маленький колдунчик, если ты не хочешь, чтобы с тобой случилась какая-нибудь неприятность, – наставительно и с издёвкой сообщил Хагену великан. Тан невольно подумал, что слывший когда-то мудрейшим их мудрых, суровый, неподкупный и справедливый Ётун, единственный из великанов, не участвовавший в войне с Асами, очень и очень постарел, изменившись при этом не в лучшую сторону.

Болела рана в боку, не хватало сил все время поддерживать заперевшее кровь заклинание, но мышцы работали исправно. Сделав вид, что он собирается прыгнуть влево, тан метнулся вправо, решив не тратить больше драгоценного времени. Длинные и цепкие руки Ётуна понапрасну загребли воздух. Тан сорвал шлем с головы и зачерпнул бурлящей, сверкающей всеми цветами воды. Он не дал волшебству этого места очаровать себя, хотя мутная волна и подкатила к его разуму.

– Остановись, безумец! – загремел за спиной голос Ётуна. Теперь в нём не слышалось издевки, был лишь великий страх – не за себя, как понял на бегу Хаген.

– Если ты дашь это Хрофту… – продолжил было Ётун, но тут под ногами у тана зашевелилась земля, огороды, по которым он бежал, оказались густо населены странными тёмнокожими существами, наподобие обычных ящериц – только каждая имела ещё по две очень цепкие руки. И в поднебесье внезапно пробудился гневный гром, точно раскаты чьего-то невероятно могучего яростного голоса. Око в небе, так и не сводившее с Хагена пристального взора, заволоклось багровой дымкой – а потом затряслось само небо, беззвучно и оттого ещё более пугающе. Словно исполинские тараны били в двери этого Мира, поскольку уже не было времени отпирать хитроумные запоры…

Хаген уклонился от одной, другой, третьей ящерицы, пытаясь не расплескать воду в шлеме. Он бежал что было сил, ни на что уже не надеясь, над головой пронёсся серебристый веер капель, каждая ещё в полёте превращалась в подобие сухопутного спрута с целым клубком липучих щупалец, и всё это полчище скопом кидалось под ноги Хагену, а он даже не мог отмахнуться мечом, боясь пролить драгоценную влагу; краем глаза он видел, что из домов повысыпали странные обитатели странной деревни – стояли, уставившись на него; однако помощи от них ждать не приходилось, твари Мимира вцепились в ноги, ползли вверх по одежде, Хаген задыхался от омерзения – и, видя, что путь дальше закрыт, решился на отчаянный шаг. Не обращая внимания на державшие его лапы и щупальца, он одной рукой отцепил от пояса Диск Ямерта и, повернувшись к Мимиру, громко крикнул, высоко поднимая над головой Оружие Света:

– Убери своих от меня, Ётун, или!..

Мимир, не раздумывая, вскинул руку, и покорные ему создания тотчас остановились.

– Откуда это у тебя, колдун? – прогремел великан.

– Какое это имеет значение? Он у меня, он мой и подчиняется мне!

– Великие Силы… – с ужасом проговорил Мимир, обращаясь сам к себе – так что Ученик Хедина с трудом различил его слова. Старый Ётун обхватил голову руками, медленно повернулся к Хагену спиной и сел, сгорбившись, вся его поза выражала крайнее отчаяние. Казалось, Хаген уже ни в малейшей степени его не занимает.

С трудом отдирая цепкие лапы державших его существ, Хаген пошёл прочь. Не важно, что сейчас волнует Мимира, не важно, что за странные люди обитают в этой деревне, – там, в лесу, его ждёт Старый Хрофт, и даже сами Молодые Боги не смогут остановить его.

На поляне всё оставалось по-прежнему: неподвижные тела зарубленных ведьм и Старый Хрофт. Казалось, Древний Бог встретил свой последний час, он не дышал и не шевелился, однако стоило Хагену приблизиться, как в сознании зазвучал знакомый, но очень слабый голос Отца Дружин:

– Торопись, Ученик Хедина… Мир сходит с ума, нам надо спешить…

– Я принёс тебе воды, выпей. – Хаген осторожно приподнял изуродованную голову, приложив к губам шлем. В кустах вокруг него раздался множественный треск и шорох; Ученик Хедина поднял голову и увидел окруживших их со всех сторон слуг Мимира.

Впрочем, не они в тот момент владели помыслами хединсейского тана – он смотрел на Хрофта.

Страшные раны затягивались на глазах, новая плоть прорастала сквозь сгоревшую в уголья кожу; набухали глазные яблоки, подобно росткам из-под земли; раздвигая чёрные пласты сожжённого, появились веки, розовые, словно плоть новорождённого младенца.

Нельзя сказать, что спустя несколько минут на лице Старого Хрофта не осталось никаких следов огня – рубцы и морщины щедро избороздили лоб, подбородок, щеки; но глаза – самое главное – вновь могли видеть.

Отец Дружин с трудом поднялся, поддерживаемый Хагеном.

– Спасибо тебе, – только и вымолвил Хрофт, кладя ладонь на плечо тана, вкладывая все, что мог, в одно короткое мощное рукопожатие.